БЕЛОЕ ОЗЕРО
Середина лета. У всех так или иначе возникают мысли об отпуске. Одни уже наслаждаются им, другие ожидают, а третьи с грустью вспоминают, что он уже прошёл.
N, один из тех, чей отпуск ещё не маячит на горизонте, должен отправиться в Вологодские края. Это сама Вологда и город Белозерск. В представлении N это уже север европейской России, куда не очень любят ездить по служебным делам. Там много прохлады, много всего летающего и ползающего, норовящего укусить человека, чтобы поживиться хотя бы маленькой капелькой человеческой крови. N там ни разу не бывал и сведений об этом крае набрался из рассказов бывавших и заранее проникся некоторой грустью в связи с предстоящей поездкой.
Другое дело— южные края России в это время. Там и тепло и ягода, и фрукт, и овощ. Такие места, как Волгоград, Ростов или Воронеж притягивают, и обычно N жалел, что его командировки в эти места скоро заканчиваются. Взять хотя бы Волгоград. Там всё дышит военной историей. Разве что запах пороха с годами выветрился. А так— тут тебе легендарная мельница, не менее легендарный Мемаев курган, линия обороны... Всё напоминает о жуткой давнишней битве. Когда же окажешься на рынке— все краски и запахи лета: вишня, клубника, огурец, помидор. Всё притягивает взор, источает ароматы. И, конечно же, рыба. Всякая по породе и по способу приготовления. И тут же волжские пляжи...
Но это южнее. А N предстоял путь на север. Самолёт до Вологды. В пути ничего необычного. Облака сверху кажутся всюду одинаковыми, а в их разрывах— зелень, пронизанная затейливыми завитушками рек и речек и пятнами озёр. Самолёт снижается, есть посадка! Прохладно и пасмурно, но это и ожидалось. Путь на автобусе до города показался коротким. N поселился в гостинице, но и там ощущалась прохлада. Он решил как можно скорее управить в Вологде дела и уехать в Белозерск.
Ему даже не захотелось походить по городу, осмотреть местные достопримечательности— погода не советовала это делать. Попробовал местным пожаловаться на прохладу и сырость в этом северном городе, ему возразили: "Север у нас там— и показали рукой на географический север— там чуть больше десяти градусов и обложные дожди. А у нас — нормально." N спорить не стал, но и мнения своего о вологодской погоде на изменил. Скорее отсюда уехать— основное желание, а погода пусть останется вологжанам.
На третий день утром N поехал на автовокзал. Может, расстояние небольшое, а возможно, время ускорило свой бег, но успел он как раз к посадке на Белозерск. Дорога не позволяла ехать в Белозерск быстро, поэтому на путь до этого города потребовалось продолжительное время.Наконец, благополучно добрались.
Белозерск показался ещё более тихим и размеренным городом, чем Вологда. Люди ходят неспешно, говорят негромко. Говорок-то особенный, как в Вологде, только неместная речь встречается реже, чем в Вологде. Звук О преобладает. И других особенностей в речи много. Например, вместо "так," чаще говорят "дак", вместо "ревнУет", говорят "рЕвнует". Конечно, это не мешает понимать речь. И странно: буквально на второй день N начал невольно усваивать особенности местной речи в своём разговоре.
В каждом городе N старался обязательно посетить два места: краеведческий музей и рынок. Эти места позволяют быстро ознакомиться с историей и современным обликом города. Из музея N узнал, что город расположен на важном водном пути и оборудован хорошей пристанью, что вокруг города много лесоразоработок и деревообрабатывающих предприятий и что в этом городе жил герой Советского Союза Малозёмов. Это та часть экспозиции музея, которая надолго осталась в памяти.
N видел много разных рынков и в России и на Украине и в Казахстане, поэтому Белозерский показался скромным. Очень много всякой рыбы, молочных продуктов и из-под полы могут предложить меха ондатры, бобра, кунички, енота.
Ещё одна важная достопримечательность горда— православный храм. Старинной постройки, старинного убранства, с красивыми иконами, он погружал случайно зашедшего человека в душевный покой. В определённые дни в храме проходила служба. А в воскресный день, когда N зашёл на красивое пение, доносившееся через открытую дверь, народу было довольно много. В основном— женский пол, большинство старшего возраста. Головы у всех женщин покрыты белым: у кого простой платочек, у кого кружевное изделие или ещё что-то, но обязательно белое.
Были, конечно, в храме и подростки и молодые девушки. На одну из них N обратил особое внимание: стройная, в белой блузке, в длинной юбке, на ногах простенькие туфли и белые носочки. N не собирался долго задерживаться в храме. Он не понимал, о чём поют, о чём читают, но народ, видно, всё понимал, потому что все дружно крестились, дружно опускались на колени для поклонов. Но не смог N сразу уйти из храма— он не мог оторвать взгляд от красивой девушки. Она же была поглощена пением в хоре. Похоже, это занятие для неё было привычным, так как держалась она свободно, и голос её иногда выделялся из общего звучания и в это время можно было заметить его силу и красоту. N остался в храме и стал подробно рассматривать внешность девушки.
Это— светловолосое, синеглазое создание. Волосы собраны в длинную толстую косу, которая то и дело приводится в движение от поворотов, наклонов головы, от чего коса кажется живой. А глаза! N подумал, что тому, кто не видел поля цветущего льна, кому не приходилось наблюдать цветущие васильки в спеющей ржаной ниве, бесполезно пытаться объяснять, какой цвет глаз у девушки. Раньше на Руси говорили: цвет васильковый, цвет небесный, цвет свекольный и тому подобное. Так вот, у девушки цвет глаз именно васильковый. В бровях волосики белёсого цвета и более тёмного рассыпаны вперемежку, так же и в ресницах, что прекрасно оттеняло её глаза. Овал лица— своеобразный. Оно не вытянуто и не сплющено, а такое, какое часто встречается в северных краях: скулы развиты чуть больше, чем у южанок. N отметил ладную стать девушки и изящность движений её рук и признался себе, что девушку такой красоты никогда не встречал прежде. Пора уходить. Хочется что-нибудь унести с собой на память. Тут он увидел, как кто-то покупал толстенную в зелёном переплёте книгу. Собирать хорошие книги— его привычка. Посмотрел, это Библия. О ней он много слышал, но ни разу не держал её в руках. Увесистая ( более 1000 страниц ) и загадочная, она успешно пополнит и украсит его библиотеку. А там кто знает, может, появятся условия познакомиться и с содержанием этой книги. С Библией в сумке и светлым ( в прямом смысле ) образом поющей девушки, N неспешно пошёл по городу, невольно всматриваясь в лица молодых особ женского пола и сравнивая их лица с лицом той, что показалась ему самой красивой из всех, кого приходилось когда-нибудь встречать на своих жизненных путях.
Дела, по которым N oказался в этом северном городе, близились к завершению, и ему в последние выходные гостеприимные хозяева предложили ночную рыбалку на пустынном и тихом берегу Белого озера. Погода стала налаживаться: заметно потеплело, дожди прекратились, и на небе, пока ещё облачном, начало выглядывать солнце. N не был заядлым рыбаком, но предложение принял охотно. Тем более, что понятие ночь в этом краю в самой середине лета ( а была как раз середина лета ) очень отличалось от того, что привычно в городе, откуда он приехал. Приглашающие, как заботливые хозяева, всю подготовку к рыбалке взяли на себя. Для N предусмотрели удочки и кухонный нож чистить лук и прочее для ухи. Обещали уху настоящую, какую он никогда не едал.
В назначенный час N вышел из гостиницы с сумкой на плече и пакетом в руке, чтоб не заставлять хозяев ждать его выхода. Вышел вовремя. Всего через несколько минут подъехали на машине, старенькой "Ниве", и рыбаки. Их было четверо. Посмотрев на N, они понимающе переглянулись, сдерживая улыбки. Это экипировка гостя произвела на них такое впечатление. Сами они были одеты-обуты "по- рыбачьи".
Ехали довольно долго. Лес подступал прямо к озеру, а едва заметная коллея петляла между деревьями по кочкам и ухабам. Наконец остановка. Вокруг—ни души, ни звука от человека, от его живности и от его жилища. От воды до деревьев— метров пять-десять, а то и меньше.
Нужно упомянуть, что, собираясь рыбачить, N сходил в магазин, обзавёлся парой бутылочек спиртного и кое-что для закуски, потому что у него было своё представление о рыбалке.
А именно: мужчины выезжают на водоём не столько дл ловли рыбы, сколько для того, чтобы расслабиться в мужской компании. Отсюда и бутылочки со спиртным и закуска. Уха— редко, когда выпадет обильный клёв, что случается не часто. А рыбку, что попадётся, везли домой для оправдания перед домашними. А если повезёт прикупить у местных рыбаков килограммчик-другой, то удачная рыбалка.
Здесь всё было иначе. Прежде всего, чего-то покидали в воду. Говорят, прикорм. Потом одни ставят палатку, другие заготавливают дрова, третьи располагают по берегу снасти. И только после этого, почаёвничав из термосов, идут на ловлю. N достались две удочки с крючками один побольше, другой поменьше и крайнее место, где меньше глубина и трава в воде рядом.
По часам— поздний вечер, а по свету—только приближение вечера. Есть поговорка: светло, как днём; вот эта поговорка
сюда как раз и подходила. Небо становилось серо-молочным, но видимость отличная. Да и сказать, что жизнь на берегу и в воде замерла, было бы неправдой. То крик птицы, то всплеск рыбы, то голос дикого зверя, то непонятный шум в лесу— всё было в наличии. Конечно, не столько, сколько днём, но всё было. А местные рыбаки словно ничего не видели и не слышали. С завидной частотой подсекали клюнувшую рыбину и сачком заносили её в сетчатый мешок, приколотый в воде возле каждого рыбака. Это местные, а у N хоть и клевало, но попадалась ему только мелочь, которую он прикладывал к ладони и, если короче, то отпускал туда, откуда пришла.
Часа через полтора-два народ, как по сговору, оставил удочки и отправился выбирать из улова, что помельче. Набралось чуть больше половины ведра. Хватит пока, решили местные и двое из них сели чистить рыбу, кому-то досталось готовить костёр и котелок для ухи, а N выпало чистить лук и всё другое, без чего уха— не уха.
Время заполночь. Ветра нет. Деревья словно застыли Водная гладь озера кажется белой— отражается белый небосвод. Прибрежная полоса воды—тёмная, потому что отражаются тёмные деревья. То и дело доносятся звуки от озера и от леса: то рыба плещется, то вскрикнет птица, то слышится шелест листвы от проходящих или пробегающих животных. Словом, вокруг водная и лесная сказка для N, а местные на это не обращают внимания— им всё понятно и привычно.
Поварили уху, немножко подкрепились, конечно, не ухой и снова к удочкам. Всё повторялось. У местных шла, в основном, средняя и крупная рыба, а N подцепил всего парочку таких рыб, какие таскали местные, но помельче попадались чаще. N не заметил, как сумеречная ночь почти растаяла. Света стало больше, шума тоже больше. Хозяева снова начали собирать рыбу помельче, чистить её и, выловив из котелка ранее сваренную рыбу, в том же бульоне стали варить новый улов. Приготовили несколько больших рыб и сварили их с заключительными специями. Поели, точнее сказать, попили ухи, "промочили горлышко" и снова к удочкам.
А на востоке уже алела заря. Обширная и, казалось, такая близкая, центр её постепенно краснел, пока из-за озера не появились первые лучи солнца, а вместе с ними и лёгкий ветерок, от чего поверхность озера сделалась светящейся мерцающими светильниками. Тысячи, а может, тысячи тысяч таких светильников и, благодаря им, вся поверхность озера оказалась покрытой мерцающим белым светом.
N уже не был внимательным к поплавкам, хотя клёв был хороший. N всматривался, вслушивался, наблюдал и восторгался величием и красотой природы. Понятно, и рыба—часть природы, но для него это была такая маленькая часть! Тем более, что в усиливающиеся звуки над озером и вокруг него , рыбы приносили только всплески— иных шумов от рыб не было.
Рыбалка заканчивалась. Рыбы взяли столько, сколько нужно было. Свернули снасти, ещё раз поели ухи и отправились в палатку отдохнуть перед обратной дорогой. Местные уснули мгновенно, а N долго ещё находился под впечатлением чуда общения с такой необычной ( а может, непривычной ) природой.
На следующий день N должен около полудня отправиться на пристань, чтобы на "Ракете" добраться до Череповца, а оттуда—прямой поезд домой. Сборы короткие. Всё уложено в сумку, куртка на руке. Вышел из гостиницы и видит: у порога машина, а в ней один из давешних рыбаков. Он забирает у N сумку и кладёт её в багажник, а владельца сумки усаживает в машину. N начал отбиваться— до пристани рукой подать, ноша не тяжёлая, зачем же обременять ещё кого-то ? N продолжал говорить, но машина уже тронулась и через короткое время остановилась у пристани. Оба вышли из машины, хозяин открыл багажник, достал оттуда только что положенную сумку и увесистый пакет. N запротестовал— не моё, дескать. Хозяин спокойно отреагировал: "Было наше— будет Ваше! Здесь маленькая часть вчерашнего улова Вам на гостинец. Не трогайте там ничего. Сутки при любой жаре рыбина останется свежей. Приезжайте ещё, снова порыбачим на славу!" Пожал руку растерявшемуся N , быстро сел в машину и через полминуты исчез за поворотом.
В "Ракете" для N место оказалось возле окошка, и он, не отрываясь, смотрел на дневную гладь озера, пока "Ракета" не вошла в русло реки.
В купе вагона у N cоседями оказались молодая женщина с двумя дошколятами. Понятно, что о покое здесь не то, что говорить, и думать неприлично— в таком возрасте дети очень подвижны и любопытны. Лучше не мешать им. Поэтому, когда поезд набрал ход, N вышел в коридор и уставился ничего не видящими глазами в пробегающие за окном бесчисленные деревья. А не видел он потому, что в его сознании возникали одна за другой красоты Белого озера или очарование белокурой красавицы из православного храма. Эти воспоминания укрепили в нём надежду, что следующим летом он обязательно снова приедет в Белозерск, в тот самый, куда ему так не хотелось ехать каких-то десять дней назад.
Фев. 2017.