Старик, дедуля, старуха, бабуля — это не возрастное явление, а наш национальный продукт, российский «бренд». Ни в Европе, ни в Америке нет таких возрастных понятий, там человек даже столетнего возраста для всех «сеньор», «сеньора», «мсье», «мадам», «сэр», «миссис».
А наши старики и старухи живут какой-то своей обособленной жизнью, и молодые смотрят на них уже, как на отработанный человеческий материал. Видимо, так уж у нас исторически сложилось, и ничего изменить нельзя.
Мне любопытно наблюдать за дедулями и бабулями. Наши старики бывают смешными, трогательными и трагичными.
Замечаю: старик как-то не по-стариковски поглядывает на девушку в коротенькой юбчонке. Обращаюсь к старику: «Поздновато уж на девушек-то заглядываться». Старик смущается, улыбается: «Согласен, что поздновато, но какая девушка-то красавица!» Разговорились. Старик рассказывает, что недавно умерла его жена, и ему так одиноко, что ночами не спит, всё о ней тоскует. Я сочувствую старику, говорю: «Ну, что же тут поделаешь-то, такова жизнь». У старика в глазах блестят слёзы, он жмёт мне руку, благодарит за сочувствие и добрый разговор. Расходимся, каждый в свою сторону.
Утром из окна своей квартиры вижу старика. Идёт он как-то странно, широко расставляет ноги, как бы боясь упасть, руки разведены в стороны, как крылья. Подходит старик к подъезду моего дома, долго стоит у закрытой двери. Вызывает ли он кого по домофону, мне не видно. Постояв, старик уходит. И так каждое утро, в одно и то же время.
Бабка боится, что похоронят её в гробу не по росту. Внук успокаивает бабку, клянётся, что купит для неё гроб, в котором лежать ей будет удобно. Но бабка не верит внуку и плачет. И тогда внук ведёт бабку в мастерскую по изготовлению гробов. И бабка выбирает гроб, в котором, как ей кажется, лежать будет комфортно. Внук оплачивает гроб с отсроченной доставкой. И бабка успокаивается.
Старуха уже год лежит в постели с парализованными конечностями. Когда почтальон приносит старухе пенсию, родственники получают деньги по доверенности и тратят их на себя. А старухе родственники дают в руки сувенирные прикольные банкноты, она их пересчитывает, прячет под подушку, говорит: «Ну вот, на похороны-то я, поди, уж и скопила, осталось только на поминки подкопить». Старуха довольна.
Старики избегают общения, живут в своём обособленном мире. Но встречаются старики, которые ищут общения и бывают навязчивы. Как-то и я встретил такого старика. Остановил он меня и стал приставать со всяческими пустыми разговорами. И я никак не мог отвязаться от него. А назойливый старик, видя моё нежелание поддержать разговор, вдруг распахивает пальто, а во внутренних карманах у него по бутылке водки. Старик улыбается, говорит: «Может быть, выпьем, друган, и поболтаем по душам». Но я не соблазнился. И обиженный старик отошёл от меня.
Старушка восьмидесяти пяти лет. Агрессивная, ругается матом, дерётся. Родственники наняли женщину для присмотра за беспокойной старушкой. Женщина следит за старушкой. Когда та выходит на балкон, говорит ей: «Вы бы, Мария Ивановна, поосторожней на балконе-то, не дай Бог, упадёте, разобьётесь, а мне за вас отвечать, ведь и в тюрьму меня могут посадить». А старушка ей: «И посидишь, давно бы тебя, сучка, в тюрьму-то надо было отправить». А в прошлом Мария Ивановна учительница русского языка и литературы, и все вспоминают её, как добрую, приветливую, интеллигентную женщину.
Останавливает меня старик, ноги и руки у него трясутся. Спрашивает меня: «А где здесь поблизости магазин винный?» Я показываю ему на продуктовый магазин через дорогу: «В нём, — говорю, — и вино можно купить». «И водка там есть?» — спрашивает старик. «И водка, — говорю, — есть». Старик на дрожащих ногах направляется через дорогу к продуктовому магазину. А я смотрю ему вслед и думаю, какие же крепкие организмы у наших стариков.
Многое наших стариков возмущает в поведении современных девушек. Это и свободные отношения, и серьги в носу, и оголённые пупки, и стринги, и укороченные шорты. А я знаю старика, который не может спокойно пройти мимо девушки в «рваных» джинсах. Вошли сейчас в моду джинсы с дырками на коленках и бёдрах. И как я ни убеждаю старика, что дырки на джинсах — не самое большое зло, а самое большое зло то, что наша молодёжь живёт в блуде, переубедить упрямца я не могу. И мы, говорит старик, в молодости блудили, но чтобы ходить в штанах с дырками — никому в голову не приходило. Ну и нарвался мой упрямец на неприятность. Встретил он как-то девушку в джинсах с дырками, и пристыдил её прилюдно, да ещё и «потаскушкой» обозвал. А проходивший мимо парень вступился за оскорблённую девушку и старику зуб выбил, как оказалось, последний. Но старик – борец за нравственность, так и остался при своём мнении, что джинсы с дырками это и есть настоящий разврат.
Всем известно, что наши старики копят деньги на свои похороны. И это уж стало каким-то поветрием. То ли старики не хотят утруждать своих родственников похоронными расходами, то ли боятся, что не похоронят их достойно. Вот и мой приятель, старик, общаемся мы с ним уже только по телефону, жалуется мне, что никак не может скопить денег на свои похороны. Я его успокаиваю: мол, чего тебе переживать-то, у тебя родственников много, как-нибудь и скинутся они, кто сколько может, и похоронят тебя достойно. Но приятель не успокаивается и, бывает, плачет стариковскими слезами. А как-то звонит он мне, и голос у него весёлый, радостный. Ну я и подумал: скопил, видимо, бедолага наконец-то необходимую сумму на свои похороны. А оказалось, узнал мой приятель из телевизора об акции для пенсионеров. А похороны по этой акции всего-то за восемь тысяч девятьсот рублей, и к этому в придачу подарок пенсионеру: его портрет на памятнике. Порадовался я за приятеля. А он как-то вдруг и погрустнел: говорит, акция-то действует только в течение августа месяца этого года, а помереть-то я в этот срок никак не могу. Ну, я уж и не знал, что и сказать на это приятелю-то.
Наши старики не любят вспоминать свою прошлую жизнь. Или не видят старики ничего в своём прошлом достойного воспоминаний, или понимают, что молодым их прошлая жизнь неинтересна. И молчат старики. Но есть старики-бодрячки. Эти говорят много, рассказывают о своей прошлой жизни, похваляются своими былыми подвигами. Вот, хотя бы, мой сосед Фёдор Иванович. Уже девяносто ему, а он всё бодрится.
Бахвалится старик своими былыми победами по женской части, и, если верить Фёдору Ивановичу, так у него было столько женщин, и стольких он обрюхатил, что уж и сам со счёта сбился. И где бы ни собрались мужики, среди них и дед Фёдор с рассказами о своих подвигах. Мужики-то уж на что суровые люди, жизнь повидавшие, но и у них от рассказов неугомонного старика уши краснеют. И все свои рассказы Фёдор Иванович непременно заканчивает фразой: «Эх, мужики, мечта у меня: умереть на красивой бабёнке!» И я думаю, что таких стариков, как мой сосед Фёдор Иванович, ни в Европе, ни в Америке не сыскать.
Я часто вижу людей, роющихся в мусорных баках. Большинство из них люди среднего возраста, бомжи, безработные. Но, бывает, вижу я у мусорных баков и стариков. И я знаком с одним из таких стариков. Сергей Петрович в прошлом ведущий инженер машиностроительного завода, заслуженный рационализатор, ветеран труда, с неплохой (по нашему времени) пенсией. И случается мне видеть Сергея Петровича у мусорных баков. И я долго не мог понять, что может заставить интеллигентного, обеспеченного, в преклонном возрасте человека рыться в мусорных баках. Психологи говорят о появлении в России новой психической болезни, и уже придумали для неё название — мусоромания. Но я не верю психологам, кажется мне, что причина не в болезни наших людей, а в чём-то другом. И уже скоро мои сомнения подтвердились. Захожу я как-то к Сергею Петровичу, а он, как всегда, рад мне, заварил чай и предлагает отведать бутерброд с чёрной икрой. Удивляюсь я. Из магазинов-то икра чёрная давно уж исчезла, да и цена на неё сейчас такая, что, пожалуй, только абрамовичам и вексельбергам и доступна. И чай, который Сергей Петрович заварил, меня восхитил, давненько я такого не пивал, видимо, настоящий цейлонский, такого в обычных магазинах не купишь. Ну, я и спрашиваю Сергея Петровича: откуда, мол, такое богатство. А Сергей Петрович как-то хитро усмехается: это, говорит, всё из мусорных баков принесено, но не из простых, а из элитных. «Хожу я раз в неделю, — рассказывает Сергей Петрович, — в элитный посёлок, где наши богатеи живут, всякие там чиновники, депутаты, бизнесмены, и дозволяют нам, бедолагам, охранники поселка порыться в мусорных баках, а уж в баках-то этих элитных чего только нет, и деликатесы на любой вкус, и пиво немецкое, и виски английское. Богатые-то люди привередливы: чуть срок хранения истёк, или пиво, винцо загорчило — ну, всё и на помойку». Выслушал я Сергея Петровича и, признаюсь, даже позавидовал ему, подумал: а не наведаться ли и мне в этот элитный посёлок и порыться в элитных мусорных баках.
Не подумайте, что я смеюсь над нашими стариками. Не до смеха мне. Я и сам старик, и уж стал замечать за собой эти стариковские странности. И похоже, что в скором времени и я начну чудить. И уж вы тогда, господа, окажите милость, не смейтесь надо мной.