http://www.proza.ru/2018/04/04/1246
10
Вход в клуб сиял желтой подсветкой. На улицу, как из пещеры, доносились густые ритмичные звуки, от которых дрожали стеклянные двери. Прыгающие огни отражались в полировке припаркованных автомобилей.
- Я здесь не была, - сказала Настя.
Когда они проходили рамку, их встретили охранники: парень и девушка. Их одежда была похожа на форму американских полицейских. Уже в фойе музыка долбила так, что надо было кричать, чтобы тебя услышали.
- Добрый вечер!
Девушка подошла к Разлогову, парень – к Насте. Видимо, здесь было так принято. Девушка присела, провела рукой по его бедрам до самого верха, поднялась, прошлась по поясу. Она встала очень близко, почти касаясь козырьком форменной бейсболки подбородка Разлогова.
Он видел, как парень присел перед Настей.
- Не надо, - она сама подняла край платья.
- Спасибо, - пробормотал охранник.
- Круто, - сказала Настя, когда они прошли рамку. Было видно, что ей понравилось такое начало.
Разлогов провел ее узким плохо освещенным коридором, потом по лестнице, и они оказались в огромном зале, оформленном под пещеру. С высокого потолка свисали импровизированные сталактиты, на стенах были изображены первобытные люди, гоняющиеся за мамонтом, сидящие вокруг костра, совокупляющиеся. Сверкали огни. В подвешенных под потолком клетках танцевали полуобнаженные девушки. Музыка долбила так, что заглушала даже собственные мысли.
Он вел ее в самую гущу, где гремело техно, как первобытный там-там, и вспышки страбоскопов вырывали из тьмы изогнутые силуэты танцующих. Ультрафиолет мягким сиянием подсвечивал все белое: рубашки, блузки, улыбки. Разлогов был в узких черных брюках и приталенной бордовой рубашке, расстегнутой на три пуговицы. Они смотрелись красиво и ярко, парни отворачивались от своих девушек и смотрели на Настю.
- Куда ты меня ведешь? – крикнула она.
- Туда, где можно выпить!
Бармен почтительно кивнул Разлогову. За стойкой яркие вспышки не резали по глазам. Разлогов и Настя повернулись друг к другу.
- Что будешь пить? – спросил он.
- А ты?
- Не знаю, водку или виски!
- Я хочу Пина Коладу!
- Пина Коладу и апельсиновый сок!
Бармен взял две бутылки, стал жонглировать, подбрасывая перед собой и из-за плеча; они вертелись, сверкая бликами на закругленных краях, и шлепались ему в ладони.
- Браво! – Настя хлопнула в ладоши.
- За такой трюк - без сдачи! - Разлогов положил деньги.
Бармен наполнил высокий бокал из нескольких бутылок, добавил взбитые сливки, лед, кусочек ананаса и вишню. Настя подвинула к себе коктейль, потянула из трубочки.
- Я думал, ты предпочитаешь мохито, - сказал Разлогов.
- Надоело. Хочется чего-нибудь новенького!
Они смотрели друг на друга, улыбаясь ослепительными улыбками.
- Тебе идет эта рубашка! – прошептала она, дотронувшись губами до его уха.
- А тебе - это платье!
- Оно классное!
- Не дает покоя один вопрос!
- Ты о чем?
- Тот парень на входе, охранник, - он видел, какие у тебя сегодня трусы, а я еще нет.
- Ты меня и без трусов видел.
- Но вот так, чтобы такая красавица ни с того ни с сего показала…
- Он каждый день видит сотню женских трусов.
- Думаю, тебя он долго не забудет. Я видел его лицо.
- Ну, что мне сделать, хочешь, я задеру перед тобой платье прямо здесь? – ее глаза заблестели, Разлогов почувствовал, что она это сделает.
Настя провела по бедрам и взялась за край платья. Ее плечи двигались в такт музыке.
Сзади протиснулся молодой парень, Настя подалась вперед, пропуская его. Он вытянул шею, чтобы увидеть ее лицо и грудь. Разлогов метнул в него свирепый взгляд и парень исчез.
- Хочешь потанцевать? – спросила она.
- Попозже.
- Я хочу сейчас!
Он пожал плечами.
- Тебе не нравится здесь?
- Почему же, этот клуб сейчас популярен!
- Здесь классно!
Он не сводил с нее глаз.
- Ты не сердишься на меня из-за Яны?
- На что я должен сердиться?
- Из-за нее мы уехали от твоих друзей.
- Мне и самому уже хотелось свалить.
- Ты не против, если я допью и пойду потанцую?
- Конечно, нет!
Настя залпом осушила бокал, улыбнулась и пошла, двигая бедрами, как будто ей жутко хотелось секса. Разлогов тут же пожалел, что отпустил ее одну. Кавказец с горбатым носом проводил ее выразительным взглядом. Настя ушла в самую гущу, утонула в охваченной судорогами человеческой массе. Разноцветные вспышки фиксировали словно кадры обрывки движений. Разлогов видел копну золотистых волос и как Настя рукой убирает их от лица.
Она танцевала. Волнистые локоны закрывали лицо. Платье задиралось с бедер к талии и Настя, поводя бедрами, тянула его вниз. Дергающиеся тела с запрокинутыми головами напоминали Стикс, в котором тонут грешники. Настя выныривала из их тонущей массы, сверкая волосами, плечами и грудью, и вновь исчезала.
Разлогова пьянила атмосфера безумия, царящая в клубе. Возле Насти появился парень, который несколько минут назад пялился на нее в баре. Он вынырнул из-за спины и, дергаясь с Настей в одном ритме, что-то говорил, приблизившись к ее уху. Она повернулась, тряхнув волосами, и что-то ответила. Парень пропал.
Музыка не прерывалась. Собственно, это вряд ли можно было назвать музыкой. Просто ритм, убивающий мысли, тяжелые беспрерывные удары по телу, оглушающий шум с отголосками умирающей мелодии. Иллюзия полноты жизни, ее яркости и красоты, на самом деле - агония. Музыку умертвит тишина, силы иссякнут и танец закончится. Эти тела не переплывут Стикс.
Танцующие девушки пили в танце наслаждение как тягучую влагу, парни мучились от желания, обвивали руками-змеями их талии, касались влажной кожи, и головы партнерш склонялись на плечи парней, - все пропиталось ядом, увязло в нем как в смоле. Разлогов следил за пшеничными волосами и красным платьем, и тоже пил яд. Ее нельзя было оставлять одну.
Кто-то тронул его за плечо. Это была Яна.
- А ты откуда взялась?
- Примете в свою компанию?
Яна стояла перед ним и пританцовывала. Она стала совсем другой, Разлогов даже не сразу ее узнал. Волосы были уложены на затылке. Она казалась намного выше, потому что была на каблуках. На ней было то же черное платье, но выглядела она совершенно иначе - решительно, как будто должна была сделать что-то важное, глаза горели, крутые бедра напряглись как пружины.
- Где Игорь? – спросил Разлогов.
- Дома.
- Почему ты без него?
- Пусть лучше рассматривает твой альбом.
Появилась Настя.
- Ты? Как ты нас нашла? – лицо выдало, что она не рада появлению Яны.
- Слышала, как Роман пригласил тебя в Шондонг.
- Ты была здесь?
- Конечно! Сейчас это самый модный клуб в Москве.
Она взяла Настю за талию и хотела притянуть к себе, но Настя не поддалась, взглянула на Разлогова с виноватой улыбкой. Волосы закрывали ее глаза, он видел только губы и ослепительный ряд зубов. Ее лицо было обращено к Разлогову, а на животе мягко лежала рука Яны. Настя не могла унять дыхание, Яна шагнула к ней и девушки коснулись друг друга грудью. Касание получилось очень нежным, таким же, как прикосновение руки, лежащей на животе.
Разлогову показалось, что Настя не хочет, чтобы он уступил ее этой маленькой фурии, а ждет, что он протянет руку и оставит ее себе. Но он просто смотрел, улыбался и получал удовольствие, возбуждаясь на их неловкий эротизм. Разлогову нравилась настойчивость Яны, с которой она преследовала Настю.
Горбоносый кавказец возник из толпы, остановился за девушками, облизал их маслянистыми глазами. Разлогов взял Настю за руку и притянул к себе. Яна тоже придвинулась.
- Хочу мохито! – прошептала Настя сухими губами.
- А ты? – спросил он Яну.
Она кивнула с улыбкой.
- Бармен, два мохито и одну водку с лимоном!
Он сильнее прижал к себе Настю и почувствовал, что она дрожит. Настя взяла бокал и сделала глоток. Зеленые пузырьки зашипели вокруг кусочков льда.
- Ромашка, ты звезда этого вечера! – сказал он.
- Люблю танцевать!
- Что тебе сказал тот парень?
- Не обращай внимания, он совсем мальчишка!
- А все-таки?
- Что я лучше всех!
- А ты ему?
- Чтобы он отвалил! – она засмеялась.
Разлогов чокнулся с девушками и залпом выпил. Настя допила махито и поставила бокал.
- Почему Игорь не поехал?
- Чего ему здесь делать? Накачиваться спиртным? С него и так хватит, - упоминание об Игоре нагоняло на Яну тоску.
- Потанцевал бы.
- Не смеши! Потряс бы пивным брюшком, ты хотел сказать?
- О, какая музыка, - Настя закатила глаза, - пошли танцевать!
Настя тянула его за руку, но Разлогов был пассивен как мешок.
- Пойдем! Он предпочитает киснуть за стойкой! – Яна перехватила ее и повела на танцпол.
Настя обернулась, позвала его глазами, надеясь, что он пойдет, но Разлогов остался на месте. Они ушли, пританцовывая, как застоявшиеся в стойле кобылы, задрав хвосты.
- Бармен! Еще водки и лимон!
Разлогов опрокинул рюмку и раздавил зубами лимонную дольку. Когда он обернулся, то увидел, что возле девушек трется тот же сопливый мальчишка. Водка ударила в голову, захотелось двигаться. Он устремился в толпу, не спуская с девушек глаз. Энергия танца капала с потолка на дергающиеся тела, подсвечивала их яркими вспышками.
Он шел, протискиваясь между горячими телами, втягивая ноздрями их солоноватый запах. Прижимаясь, они оставляли на нем свою разгоряченную влагу. Девушки чувствовали самца, провожали его глазами. Разлогов проходил возле них, высокий, в расстегнутой на груди темно-красной рубашке, с твердым лицом, как терминатор. Девушки хотели его, он чувствовал, как у них под кожей зудит от желания, но его влекло к той, что была лучше всех.
Парень дергался рядом с Настей, как будто их включили в одну розетку, что-то говорил, утыкаясь носом ей в волосы. Настя не обращала на него внимания. Разлогов дернул его за руку.
- Отвали!
Парень огрызнулся взглядом и растворился в толпе, оставив поле за доминантным самцом. Яна подошла к Насте сзади, обхватила за талию и притянула к себе. Настя дернулась, пытаясь вырваться, и обернулась.
- Это ты?
Яна захохотала. Настя сбросила с себя ее руку и отступила. Яна двинулась к ней с виноватой улыбкой. Настя посмотрела вокруг. Первобытная пляска ввела всех в экстаз. Горячие и влажные тела жались к ней со всех сторон, терлись, толкали, передавая энергию танца. Насте хотелось двигаться, она повернулась и нырнула в толпу. Яна тянула шею, стараясь найти ее в беснующейся массе. Глаза Яны горели, она крутила головой, вглядываясь в сверкающие обрывки реальности, как упустившая добычу хищница.
Настя сбежала, скрылась в танцующей толпе. Наконец, она почувствовала свободу, отдалась танцу, как незнакомцу, имени которого не успела спросить. Безумный ритм отмерял в ней удары, заставлял двигаться все яростней. Ощущение слепой радости охватило ее. Она чувствовала только ритм и свое тело, как подпрыгивает грудь, как вздрагивают бедра.
В эту минуту Насте никто не был нужен, она просто хотела танцевать. И она танцевала, пока не почувствовала на себе нежные руки, подняла глаза и сквозь упавшие на лицо волосы увидела Яну. Насте показалось, что Яна готова заплакать, таким умоляющим было ее лицо, как бы говорившее: только не прогоняй меня!
Такими же умоляющими были теплые ладони, которые взяли ее за талию. Насте не хотелось отказывать этим ладоням, но она еще боялась их. Ей хотелось игры, она снова вырвалась и побежала. Яна устремилась за ней. Настя решила, что должна вернуться к Разлогову, и стала искать его глазами в толпе.
Убегая от Яны, она буквально чуть не налетела на него. Разлогов стоял как утес в реке бесноватых. Она обрадовалась, повернулась спиной и вжалась в него, как в раковину; потянула за бедра, прижимаясь ягодицами, чувствуя затылком его лицо. Разлогов обнял ее. Настя взяла его руки и стала гладить себя ими.
Появилась Яна и уставилась на нее как зачарованная, положила руки на руки Разлогова и прижалась к ней. Настя оказалась меж двумя разгоряченными телами, это распаляло ее. Вожделение, с одной стороны мужское, с другой женское, пронизывало ее с двух сторон, закручиваясь вихрем. Она закрыла глаза и помчалась в далекие миры, чувствуя, как Яна прижимается все сильней.
Они слились втроем в едином движении, которое шло снизу, от бедер. Насте стало жарко, она обмякла, чуть присела, и груди девушек оказались на одном уровне. Яна давила на нее всем телом, гладила с боков. Губы Насти открылись, тела стали влажными.
Вдруг все исчезло - музыка, сверкание огней. Все оказались в душной темноте. Только в баре, как через неплотную ткань, сияла подсветка. Было жарко, слышалось только собственное дыхание. Разлогов, Настя и Яна отпустили друг друга.
Пауза оказалась недолгой. Вновь, словно взрыв, ударила музыка, и вспыхнул свет. Разлогов обнял Настю и взял ее внизу. На его руку легла другая рука, маленькая и горячая, и стала направлять ее, толкать дальше, между настиных ног. Он как будто окунул руку в топленый мед женских тел. Этот мед проникал в него через кожу, скапливался внизу живота и густел.
Они не видели вокруг ничего кроме вспышек, не слышали ничего кроме бьющей по телу музыки, как будто летели куда-то в сумасшедшем гудящем потоке, терлись друг о друга, мчались на тройках своих ощущений. Им было все равно.
Настя как будто опомнилась, освободилась от Яны и повернулась к Разлогову, убрала с лица волосы, и он увидел в ее глазах мольбу. Он притянул ее и хотел поцеловать, но Настя закрыла ему рот ладонью. Они смотрели друг на друга несколько секунд, потом она убрала руку и поцеловала его. Разлогов снова стал гладить ее, водил своими ручищами по ее горячим бокам. Настя обвила его за шею, заставила двигаться вместе с ней, платье задралось, ее голые бедра обнимали его бедро.
Яна терлась об него сзади, словно бездомная собака, тоже хотела получить свою долю. Она просунула руку, как щупальце, между их телами и взяла его между ног. Разлогову хотелось, чтобы это была не ее рука, а настина, которую он уже успел полюбить, но Яна так нежно его пленила, что он это принял. Рядом девушка стояла на коленях перед парнем, который еле держался на ногах, и дергала головой, но на них никто не обращал внимания.
Музыка сменилась, зазвучал новый ритм, это была известнейшая композиция Zion acid house группы Fluke. На сцене появилось несколько накачанных парней, прикрытых тряпками наподобие набедренных повязок. Клетки опустились, девушки вышли и взбежали на сцену. Теперь их танец изображал оргию. Извивающиеся тела блестели как угри. Танцпол взорвался одобрительными криками. Прожектора освещали только сцену. Танец свелся к паре движений: парни двигали бедрами взад-вперед, а девушки сводили-разводили ноги.
Музыка стала тише, лучи прожекторов прошлись по танцполу и ударили Разлогову в лицо.
- Друзья, давайте пригласим на сцену самую красивую пару! – раздался голос диджея.
Все закричали. Девушки на сцене отступили в темноту, остались только парни. Двое спустились на танцпол и подошли к Насте и Яне. Один протянул руку Насте, другой – Яне, Разлогов невольно отступил. Настя растерялась, зажмурилась от яркого света и не реагировала на протянутую руку.
Яну повели к сцене, она оглянулась и увидела, что Настя не двигается с места. Она вернулась и взяла ее за руку.
- Не бойся!
Она излучала уверенность. Когда они поднялись на сцену, их окружили парни, и музыка вновь сделалась громче. Яна встала перед Настей и начала танцевать. Настя не знала, что делать.
- Не стой! – крикнула Яна.
Ее уверенность передалась Насте, и та начала двигаться. Яна подбадривала ее взглядом. Настя постепенно заряжалась от нее, движения становились увереннее. Яна подошла, взяла ее за ягодицы, завела бедро ей между ног и притянула к себе. Настя запрокинула голову.
Девушки на танцполе завизжали. Яна отпустила ее, сделала несколько движений, которые выдали в ней танцовщицу, обошла Настю сзади и взяла за грудь. Настя вздрогнула. Парни на сцене подбадривали их. Разлогов наблюдал, его возбуждало то, как Яна завладевает его Ромашкой. Но он был уверен, что она не получит ее целиком.
Яна гладила Настю своими маленькими нежными руками, прижавшись к ней и закрыв глаза. Настя принимала ласки, оставляя их без ответа, просто позволяла трогать себя. Но когда Яна потрогала ее между ног, Настя убрала ее руку. Яна схватила ее сзади за талию и стала толкаться в нее, как мужчина. Настя не сдержала себя и прогнулась.
Отпустив ее, Яна пошла, пританцовывая, к краю сцены, повернулась к толпе, широко поставила ноги и продолжила танец, не отрывая каблуков от пола. Повернулась к Насте и позвала ее. Настя стала лицом к танцполу, также широко, словно села на лошадь, поставила ноги, и поймала ее ритм. Яна заулыбалась и, не сводя с нее глаз, распустила волосы. Они встряхнули волосами. Парни перед сценой вытягивали шеи, чтобы заглянуть им под платья.
Девушки танцевали, повернувшись друг к другу лицами. Настя повторяла движения Яны. Яна взяла себя за грудь и то же самое сделала Настя. Яна провела по бедрам, и также Настя. Яна приподняла край платья, и Настя потянула свое вверх. Толпа хлопала. Яна задрала подол, демонстрируя всем черные стринги. Настя тоже подняла платье. Ее пылающее лицо закрывали волосы. Все смотрели на роскошные бедра и розовые трусы. Яна стала двигаться в такт музыке навстречу залу, Настя повторяла ее движения. Девушки словно подмахивали в зал. Они смотрели друг на друга и улыбались. Все заорали как обезумевшие.
Разлогов бежал вниз по ступенькам, держа Настю за руку. Яна бежала следом и кричала, что не может так быстро, но они не слышали ее. Они остановились возле длинного ряда кабинок. Свет был тусклый, как в подвале. Это и был подвал. Сверху долбила музыка, от которой дрожали стены.
Дальше все было как в пьяном дурмане. Чувство контроля и осторожности изменило ему, как будто тоже хватило лишний стакан. Он обнял Настю, но Яна вцепилась в нее и увлекла в кабинку. Девушки стояли, взявшись за руки, и звали его горящими во мраке глазами. Разлогову казалось, что из глаз его Ромашки льется любовь, что она и есть сама любовь. Яна притянула ее к себе и взялась за дверь.
- Ты с нами или посторожишь снаружи?
Он вошел, понимая, что делает выбор. Захлопнул дверь и остался, как в западне.
Настя прижалась спиной к стенке кабины. Она еще боялась нового сладко душившего ее желания, но уже не сопротивлялась ему. Не отрывая глаз от губ Яны, она распласталась по стенке, выставив грудь.
Кабина наполнилась магией, пропиталась ей, как языческий жертвенник. Далекие, еле слышимые голоса были как из другого мира, реальной оставалась только тяга друг к другу, поглотившая их, словно омут, шорох ползущих по бедрам платьев, прерывистое дыхание, запах духов, смешавшийся с запахом тел.
Яна достала из лифчика маленький пакетик с белым порошком.
- Это что? – спросил Разлогов.
- Кокс, - ее улыбка притягивала как смерть.
Она насыпала порошок на тыльную сторону ладони, резко вдохнула, запрокинула голову и затряслась. Ее лицо исказилось как у трупа, но почему-то не выглядело отталкивающим. Придя в себя, она взяла руку Насти и насыпала на нее порошок, поднесла к ее лицу и зажала одну ноздрю.
- Вдыхай, только резко.
Это возбуждало как самоубийство, которое готовится у вас на глазах. Настя вдохнула и зажмурилась. Разлогов смотрел отстраненно, аморфный как желе. Но когда Яна предложила порошок ему, он мотнул головой.
Яну переполняли чувства, в глазах стояли слезы. Это выглядело как признание. Она потянулась к Насте и чмокнула ее в губы. Настя на секунду растерялась, но только на секунду, потому что в ней больше не было стыда и страха. Ей, должно быть, понравилось, как это сделала Яна, просто и искренно. Настя посмотрела на Разлогова, спрятав глаза за упавшими на лицо волосами. Он видел, как своим взглядом делает ее смелее. Он разрешал Насте, она нравилась ему такая. Яна взяла ее лицо в ладони и стала целовать лоб, щеки, сомкнутые губы.
- С языком? – пролепетала Настя.
- Да…
Веки опустились, губы открылись в ожидании. Яна поцеловала их робко и тут же страстно. Лобзание стало чувственным, Яна закрывала глаза, упиваясь страстью. Языки и губы повели игру. Поцелуй мешал дыханию, девушкам не хватало воздуха.
Если бы на месте одной из них был мужчина, Разлогов бы не стал смотреть, он предпочитал участвовать, а не наблюдать. Но поцелуй девушек оказался необыкновенно притягателен, в нем была бездна женственности, на это хотелось смотреть. Разлогов млел, уставившись на их влажные губы, которые ни на секунду не останавливались, слушал чмоканье и едва уловимое постанывание.
Было душно как в склепе. За бетонными перекрытиями, как из преисподней, долбила музыка. Разлогов упивался красотой Насти, и тем, как она переживала новые ощущения, как уступала Яне. Он видел также и красоту Яны, которая как опытная шлюха, получала удовольствие, посвящая в разврат молоденькую партнершу; целовала Настю, блаженно закрыв глаза, как бы поддерживая, помогая и разделяя с ней счастье свободного от духовных оков и потому чистого плотского желания.
Яна оторвалась от настиных губ, поцеловала ее в лицо, шею, грудь, посмотрела на влажные губы, и снова припала к ним. Настя инстинктивно положила руки на ее плечи. На фоне страсти, с которой они целовались, это движение было невинным, даже нелепым, но от этого только сильнее подчеркивающим глубину возникшей в девушке тяги.
Сначала Разлогов только смотрел, завидуя их нежности и потеряв всякую способность соображать. Потом взял своими ручищами плотное тело Насти и стал мять его, немея от удовольствия, прижался губами к ее обнаженному плечу и закрыл глаза. Ее кожа источала удивительный аромат, несравнимый ни с чем. Настя собрала рукой волосы и подняла их, подставляя шею для поцелуев.
- Я хочу,.. – пролепетали ее губы.
Она тонула в поцелуях и прикосновениях, отдав себя их рукам и губам. Потом, словно забыв о Яне, повернулась и, обвив руками за шею, медленно и мечтательно поцеловала Разлогова, улыбнулась, провела пальцем по его губам и поцеловала взасос. И вдруг оторвалась, отстранилась, не отпуская его шею, запрокинула голову и засмеялась.
Разлогов держал ее за талию и любовался неожиданным ракурсом – холмы грудей и за ними очертания шеи и подбородка. Внезапно, словно появившись из мрака, Яна чмокнула его в щеку. Она обняла его шею поверх рук Насти. Ее уверенность понравилась Разлогову и заставила его хотеть сильнее. Он оставался с Настей, но и Яна была рядом, не навязывалась, не мешала, а дополняла чем-то новым и заманчивым.
Лица девушек были рядом, - распущенные волосы, загадочные улыбки, томные глаза. Они будто безмолвно спрашивали: кого ты поцелуешь первой? Разлогов поцеловал Настю. Яна, словно одобрив это решение, коснулась его щеки, а когда его губы отпустили Настю, Яна тут же заняла ее место. Она не соперничала, она уступала первую роль.
Теперь Разлогов, целуя ее, смотрел в глаза своей Насте. Та улыбалась, только растерянно. Он притянул ее к себе. Губы всех троих оказались рядом. Разлогов и Настя слились в поцелуе, а Яна целовала их лица, то его, то ее. Ее руки были созданы для объятий, столько нежности было в них, столько красоты в том, как они двигались, обнимая за шею, зарываясь пальцами в волосах, дотрагиваясь до лица.
Яна взяла его руку и стала сосать большой палец, смотрела, сложив губы трубочкой и двигая головой. На лице девушки было выражение озорного удовольствия, если бы не палец во рту, она бы улыбалась. Разлогов продолжал целовать Настю, которая в самозабвении закрыла глаза, но смотрел на Яну. Он почувствовал внизу чью-то руку и даже не сразу сообразил, чья она.
Яна трогала его внизу через брюки. Расстегнулась молния и Разлогов почувствовал, какая горячая у нее рука, и как приятны прикосновения. Он хотел обеих, больше не разделяя их на свою и не свою. Настя расстегнула его ремень и приспустила брюки. Член наполнился приятной тяжестью, Разлогов приготовился почувствовать ее руку и закрыл глаза.
Настя задрала на него ногу, вставила в себя член и задвигала тазом. Кабинку наполнили яростные шлепки и прерывистое дыхание. Яна смотрела на них, закусив губу, как завороженная, и гладила себя между ног. Колени подкосились, и она чуть не упала, стала тереть себя быстро-быстро.
Прекрасное настино лицо выражало сильнейшее сладострастие, которое затмевало всякое другое чувство, всякую мысль. Разлогов был счастлив и горд, ведь это он довел ее до исступления. Движения стали быстрей, Настя ткнулась губами ему в лицо, и затряслась, по ее щекам покатились слезы. Она опустила ногу, и какое-то время переживала тающее наслаждение, повиснув на Разлогове.
Он стоял со спущенными штанами, прижатый к стенке. Яна встала к нему спиной, спустила трусы и наклонилась. Разлогов вспомнил о презервативе, но было уже поздно; успокоил себя тем, что раз она живет с Гроссманом, значит чистая. Яна уступала Ромашке в красоте и сексуальности, но сейчас, прогнувшая спинку и выставившая аккуратный пухленький зад, была очень аппетитной. Он всаживал в нее член, словно вбивал кол, но ощущения были не так хороши как с Настей.
По телу Яны прошли легкие судороги, затряслись ноги. Настя встала перед ней, удерживая ее на месте. Яна уткнулась ей в грудь и застонала, задвигала бедрами, чтобы продлить сладостные секунды. Разлогов снова не успел кончить. Яна выпрямилась, а Разлогов сполз голой задницей на ступеньку-скамью. Было тяжело дышать, затекли ноги. Он сидел, прислонившись плечом к стенке, и не мог отдышаться, словно в кабинке не осталось воздуха. Девушки обнялись, волосы были растрепаны, платья прилипли к влажным телам.
- Что же наш мужчинка, для нас постарался, а сам остался без вкусненького? – улыбнулась Яна.
Она опустилась на колени и взяла член горячей ладошкой, смотрела Разлогову в глаза и водила рукой. Разлогову нравился ее взгляд и ее маленькая заботливая рука. Настя опустилась рядом, их разделяло только бедро Разлогова, положила руку на руку Яны и начала повторять ее движения. Яна переместила ладонь ниже, стала мять набухшую мошонку. Настя, видимо, стараясь опередить Яну, наклонилась, и Разлогов почувствовал влажный кокон ее рта. Она задергала головой вверх-вниз, будто под музыку.
Они ворочались, как мокрые детеныши в тесной норе. Девушки по очереди ласкали член. Настя водила губами по всей длине, закрыв глаза и сопя, а Яна высовывала язык и лизала головку, водя по уздечке. Разлогов изнывал, наблюдая за процессом. Наконец, почувствовал, что вот-вот кончит. Горячая смола затопила его, он дернул ногами и со сладкой мукой излил ее. Девушки облизывали член и свои пальцы, словно в забытьи, повернулись друг к другу и поцеловались взасос.
Настя устала сидеть на коленях и поднялась. Яна смотрела на нее снизу как раба, не скрывая восхищения атласными бедрами, открытыми задравшимся и прилипшим к телу платьем. Яна прильнула к ним, стала целовать, поднимаясь все выше. Настя раздвигала ноги, подставляя себя разгоряченным губам. Яна дошла до лобка и продолжила, приминая губами короткие волосы. Настя таяла, раздвигая бедра все шире и опускаясь на ее лицо, сделала движение навстречу и окунулась в наслаждение.
- О, - застонала она…
Схватив Яну за волосы и потянув на себя, стала тереть себя между ног ее ртом. Потом наклонилась и задрала платье. Яна погладила ее кобылий зад, полюбовалась разверстыми формами, смуглым красивым влагалищем, похожим на вертикальный рот, зажатый с двух сторон крутыми холмами. Потом дотронулась губами до ее губ, взяла за ягодицы и провела языком по нежному месту, поспешно убрала мешающие волосы, схватив в узел на затылке, обняла Настю за бедра и стала вылизывать, как масло из чашки.
- Девочка моя, какая ты хорошая...
Разлогов остывал, словно умирающий. Он больше не видел в них ничего притягивающего, красота стала пустой. Страсть отступила, как отступает туман, и предметы возвращают себе четкие очертания. Ощущение удушья и уродливости происходящего дошло до него сквозь толщу дурмана. Разве для этого вонючего мешка они созданы? - подумалось ему.
Настя не могла больше стоять в такой позе. Она развернулась и съехала ему на колени. Яна раздвинула ей бедра, подлезла ближе и просунула в нее язык как член, задергала головой, будто трахала ее. Волна накрыла Настю, она дернулась и застонала, открыв рот и зажмурившись.
- Я больше не могу…
Она вскрикнула и выбросила струю Яне на грудь, та выдрачивала из нее струю за струей. Настя тонула в оргазмах и топила в них Яну.
Девушки стали казаться Разлогову пресмыкающимися, жирными, скользкими, извивающимися кольцами и узлами. Яна была сначала кошкой, потом жирной пиявкой, высасывающей кровь из его Ромашки. Яна поедала ее, жрала, натягивая пасть на мясистые куски. Разлогов видел, как кошка превращается в змею, рот растягивается, чтобы вместить надувшийся как опухоль клитор, становится все шире и змеиные зубы сейчас погрузятся в мясо и пустят яд. Настя и так уже была напитана ядом. Яда было столько, что он сочился из пор.
Разлогов ничего не чувствовал, вид раскрепощенной Ромашки, доведенной до высшей точки, не заводил. Но он знал, что отрезвление продлится недолго и потом снова потянет на породистую скотину. Он устал; хотелось оглушить себя водкой.
Кое-как приведя в порядок одежду, Разлогов ждал их у туалета. Он чувствовал себя разбитым и одурманенным, ноги были ватные, в теле слабость. Он никак не мог избавиться от ощущения своего натертого члена, свернувшегося в трусах как пес в конуре.
Когда девушки вышли, он вяло улыбнулся. Даже ничего не зная, легко было понять, как они провели время. Измочаленные, с кругами вокруг глаз, с опухшими криво намазанными помадой губами, они для уверенности держались за руки. У Яны были темные пятна на коленях; слишком долго она на них простояла.
Не успели они выйти, как появился тот же сопливый мальчишка. Его глаза горели хмельным блеском. Он что-то сказал Насте, та не ответила, и он схватил ее за руку.
- Отвали! – рявкнул Разлогов.
- Ты муж ее, что ли?
Разлогов усмехнулся, отвесив ему подзатыльник.
- Исчезни, пока я не разозлился!
У парня на глазах выступили слезы. Он бросил взгляд на засмеявшихся девушек и скрылся в толпе. На улице Разлогов снова увидел его. Он стоял к ним спиной и разговаривал по мобильному.
- Можешь подъехать? Сейчас! Пока этот козел здесь!
- Ты про меня? – Разлогов толкнул его.
Парень испугался от неожиданности.
- Нет, что вы…
- Он спросил, сколько мне надо, чтобы я поехала с ним, – сказала Настя.
Разлогов круто развернулся.
- Вы не так поняли!
- Интересуешься, почем моя девушка?
- Нет!
- Ты спросил мою девушку, сколько она стоит.
Парень замотал головой.
- Не…
Разлогов резко ударил. Парень согнулся, выронив телефон. Разлогов ударил еще раз и почувствовал, что разбил сустав. Злость закипела в нем.
- Я ничего такого… - парень закрыл руками голову.
Разлогов огляделся. За ними по-прежнему наблюдали охранники: парень и девушка. Настя и Яна тоже смотрели в их сторону. Разлогов ударил парня в живот. Тот упал. Разлогов стал бить ногами. Хотелось вырубить наглого молокососа, возомнившего, что достоин такой девушки, как Ромашка. И только когда у парня пошла носом кровь, Разлогов вдруг протрезвел и почувствовал жалость, взял его за борта куртки и посадил. Лицо у того опухло, было залито кровью, один глаз совсем заплыл.
- Слышишь меня?
Парень поднял руки, закрываясь от удара. Разлогов опустился на корточки.
- Вытрись, - сунул ему платок. - Хочешь иметь красивую бабу, заведи свою. А лезть на чужих – скверная привычка, будешь битым.
Парень всхлипнул, под носом надулся пузырь. Охранники по-прежнему стояли у входа в клуб и наблюдали. Настя и Яна улыбались. В их довольных лицах и расслабленных позах было какое-то необъяснимое животное удовлетворение: львицы на фоне окровавленной добычи, еще живой.
- Вас не пугает кровь? – спросил Разлогов, подойдя к девушкам.
- Возбуждает, - ответила Яна.
Они направились к ожидавшему их такси. На ступенях появился кавказец, проводил их взглядом, как ускользнувшую добычу. Было утро.
Настя и Яна провели у Разлогова весь день, проспали до обеда. Когда Разлогов проснулся, они еще оставались в постели. Настя выглядела как невинная девушка, свежа, румяна, изнурительная вечеринка не отразилась на ней. Пушистые ресницы едва подрагивали, аккуратные ноздри мирно сопели, груди с пухлыми сосками, казалось, не знали мужской руки. От кожи исходил молочный аромат, как от ребенка.
Зато Яна выглядела совершенно по-другому. Она лежала вытянувшись, как перед смертью, серое тело казалось безжизненным, увядшим за одну ночь. Дородные выпуклости растеклись, как студень, который забыли убрать в холодильник. На лице отчетливо проступили морщины, фиолетовые тени легли вокруг глаз. Он посмотрел на ее потрескавшиеся губы, на плоские морщинистые соски, и почувствовал отвращение. Ей было двадцать восемь, но сейчас казалось все сорок.
Вчера она была молодой и красивой, а теперь назвать ее девушкой не поворачивался язык. Разлогов усмехнулся. Теперь она просто видавшая виды потаскуха. Как в сказке про старуху-ведьму, которая по ночам превращалась в красавицу. Кому она нужна? Разве что какому-нибудь идиоту, неспособному пробудить любовь в нормальной женщине. Гроссману? Нет, Гроссман не идиот. Наверное, просто еще не узнал ее. Но теперь ей не видать и его. Да, нехорошо получилось. Она же все-таки была его.
Он посмотрел на Ромашку и подумал, что лет через десять-пятнадцать она будет как Яна. Но внутри не кольнуло. Такова жизнь, они сами летят, как мотыльки на огонь. Бросают в него и красоту, и молодость, и любовь. Им хочется гореть. Что ж, горите. С ним или с другим, итог один; спалит все в огне, от которого не бывает тепла, а что останется – подтянет, подкачает, станет конченной сукой, циничной и жадной. Окрутит какого-нибудь дурака и родит ребенка, скорее всего больного, потому что здоровья уже не останется. Это в лучшем случае. А то останется одна и будет влачить безрадостное существование, делая вид, что ей на все наплевать.
Он принял душ, смыл с себя вчерашнюю грязь, пошел на кухню и заварил кофе. Когда девушки проснулись, заказал пиццу, и они снова пили вино и трахались.
Когда они уехали, Разлогова охватила тоска. Послевкусие было горьким. Яну было не жалко, на Яну плевать, а вот Ромашку… Все-таки здорово было бы иметь такую жену, нарожать с ней детей. Но теперь у него сложилось ощущение, будто купив драгоценную вещь, он обнаружил подделку. Завернутую в блестящую обертку фальшивку. Ничего не стоящую. Когда Разлогов впервые увидел Настю, то обдумывал, как произвести впечатление, готовился завоевывать, словно крепость. И не ждал, что получит все сразу. Правда, крепость сдалась без боя. Он хотел пробудить в ней чувство. Видимо, пробудил. Только теперь это не имело значения. Оказалось, что во взятой крепости ничего нет. И не важно, что ее разграбили до него. Важно, что ничего ценного в ней не было. Может, вынесли до него, может, не было никогда.
Вспомнив, как она представлялась ему красавицей крестьянкой на фоне полей, он усмехнулся. Идеал должен доставаться кому-то равноценному. Пусть чужому, но достойному и одному. Тогда он остается идеалом. Но когда он по кусочку отдается всем подряд и кому попало, как разбившаяся статуя, то уже перестает быть идеалом. Статуи больше не стоят на пьедесталах, им скучно наверху, они предпочитают падать и разбиваться. Этот «кто попало» представлялся Разлогову заросшим щетиной хищником с черными, изголодавшимися по белому мясу глазами.
Но отпустить ее сразу он не хотел. Пару осколков от статуи он уже взял, хотелось еще. Была мысль, что может, взять ее такой, ведь совсем еще молодая, и переделать, вознести тем огнем, который он зажжет в ней. Однако опыт подсказывал, что это не лечится. Живет в них как червь и точит.
Но была еще Ольга.
http://www.proza.ru/2018/04/09/986