Водитель с кондуктором на обеде.
Водитель, пересмешник и большой любитель пошутить, с самым серьёзным лицом говорит ей:
- Ты даже и не подозреваешь, что у каждой машины есть своя машинная душа. Как у людей .
Может быть, это человеческая душа вселилась, может, вообще какая-то душа, которой всё равно, во что или в кого вселиться, если надо куда-то вселиться, а подходящего человеческого тела не оказалось рядом, - в собаку ли, в камень, в птицу или в дерево. Может и в машину.
И очень серьезно смотрит водитель.
У кондуктора глаза распахнулись, брови изумлённо взлетели. А он продолжает:
- Любой водила тебе скажет – у машин есть душа! Те, кто постоянно с машинами дело имеет, это знают.
Все машины – разные.
Есть, например, САДИСТЫ. Так и норовит тебя покалечить, изранить, а то и убить. В каждую яму летит, да выбирает, что поглубже и побольше. Ищет колдобины и старается так встряхнуть, чтоб знал, как ездить надо. А если затормозишь, она это так сделает, что без разбитого лба не проходит и дня. Такой машине любо, если все начинают ругаться на водителя – он же за рулем!
Понимаешь, водитель в данном случае – придаток к этой зверюге, садисту. Он даже не врубается, что исполняет её волю.
Слыхала историю, когда водитель тормозил, да тормоза не слушались? А были они исправны! Но так хотела машина. Или водитель в одну сторону поворачивает, а автобус в другую! С чего бы это? А с того!
А норов ихний? Вот тебе всего лишь маленький примерчик.
Не замечала, как двери открываются в иных салонах? Не двери, а пасть с невидимыми зубами. Клацает так, что кажется - сейчас откусит руку или ногу. Для такого пакостного характера праздник - защемить в дверях сумку, полшубы отхватить. Это она делает с превеликим старанием и любовью.
Мне-то зачем такими вещами заниматься? Думаешь, жалоб мало или делать больше нечего? Ни один водила не хочет связываться с пассажирами. Едут, пусть едут, лишь бы платили и не сорили.
Да нет, есть некто, который всё по - своему делает. И этот некто…- верно! Машина!
Есть, конечно, и ДОБРЫЕ автобусы. Ездил я на таком. Ходит ровненько, мягонько. Если уж где и тряхнет нечаянно, то чувствуется, машинная душа переживает и больше моей. Такой автобус ждёт всех опоздавших, затерявшихся на дороге подбирает, подсаживает всех подряд – жалеет! Ему будто не удобно, что люди на остановках стоят.
Довелось мне работать на одном совсем уж странном автобусе – ЗАДУМЧИВОМ. Чего улыбаешься? Не знаю, с чего он такой был. Пред каждой лужей останавливался, думал – перелететь, может, или перепрыгнуть? А дай переплыву. Нет, лучше объеду. А если повеселить себя и зарыться в самую глубину по уши?
Иногда такой задумчивый забудет, для чего он вообще, и что он всего лишь автобус, да как газанёт, как помчится, самолетом себя вообразит, что ли? Вот-вот взлетит…
А весной он мне какие кренделя выкидывал? Размечтается да мимо остановок летит, а то вдруг посреди дороги станет столбом и думает, и думает… О чем?
Есть и ЛЕНИВЫЕ мерзавцы. Однажды у меня была такая, недолго, правда, но намучился я с нею. Любимое её занятие - под забором валяться, в гараже в углу проторчать, и вечно у неё что-то ломается, что у хорошей машины и сломаться не может. А всё дело в том, что работать ей не хочется.
Если выйдет на дорогу – не теряй бдительности.
Сменщик мне говорит:
- Наша машина на техосмотре. Нам с тобой на эти дни дали вон ту… трахому.
- Ты с трахомой потише. Услышит, пиши – пропало. Будешь загорать, - говорю я ему.
И точно, услышала.
Ладно, выехал я из парка, доехали до вокзала. Пока ничем себя не выдала. Она же моментик выбирала, гадюка. Взяли людей, едем в Южный, до церкви добрались, как стала ни с того, ни с сего, и ни с места. Я всё проверил – понять ничего не могу. Всё нормально. А стоим. Ну, не молиться же у церкви ей понадобилось? Хотя именно это напрашивается. Верно? Не заводится. Не хочет работать. Люди возмущаются, кричат, дескать, специально ломаетесь, матерят, обзывают всяко. Их понять можно, все куда-то вечно опаздывают.
Вобщем, высадил всех, обошел эту трахому, со злости по колесам, как следует, дал, да по коробке ключом, да ещё выматерил в сердцах.
И представь. Ей этого и не хватало – враз завелась. Сатана, а не машина. Снова я своих же пассажиров подобрал, остановок семь проехал, и тут подушка взорвалась, как бомба. Не хотела мерзавка работать и своего добилась.
И что характерно, что интересно-то, они, такие своенравные и с прибабахами, прямо с заводов идут.
Видимо, мечтала душа машинная не о том, чтобы простых людей возить, а не меньше, как "Мерседесом" или "Джипом" родиться, а тут на тебе - автобусом по 24 часа в сутки вкалывать, возить безлошадных, и никакого тебе отдыха.
Лодырей среди них хватает. То в гору идти не могут, то с горы спускаться для них труд великий, а то и по равнине не тянут. Любимое занятие – со слесарями в гараже перекуривать, байки слушать, водчонку попивать под заборами со всякими бездельниками…
Кондуктор со смеху покатывается, а водитель невозмутимо знай развивает тему дальше.
- Говорят, в парке был автобус-САМОУБИЙЦА. Натурально. Только выявили это не сразу. А он тоже никому об этом ни слова, что, дескать, жить не хочу и не думайте даже… Когда после двух-трех странных аварий поняли, с кем дело имеют, никто на нем ездить не захотел – все боялись.
Видать, ещё при его изготовлении на заводе что-то в мозгах перепутали. Только выйдет на дорогу, так и норовит встречным машинам под колеса броситься. Еле руль в руках держишь, ноги болят и дрожат неделю, так на тормоза давишь. И все равно во что-нибудь, да врежется – либо в бордюр, либо в дерево, а то и в КАМАЗ… Заметили, что под КАМАЗы особенно стремился, подлец. Всё меньше он ездил, всё чаще его реанимировали. Никто не хотел на нём работать. Новенькие по незнанию если только.
Псих… Псих и есть. И всё же он добился. Слава богу, народ не пострадал. А этот псих врезался в дерево так, что ремонту не подлежал более. Мужики все так и поняли.
Есть, есть душа у машины.
Я бы тебе мог такое рассказать, ахнула бы, да некогда уже.
И душа у них такая же не простая, как и у людей.
Мне Андрюха Федьковский рассказывал, как он работал на ЗЛОПАМЯТНОМ автобусе. Вот уж чудо так чудо. Сменщик его - матерщинник страшный. Была у него привычка: перед сменой обойти автобус и по колесам лупить, приговаривая, причём каждый день одно и то же:
- Ну что ,скотовоз, мать твою? Трахома гадючья. Когда я от тебя избавлюсь, сарай вонючий? Работы с тобой нет, одни простои, туды твою и прочее…
И по колёсам, и по колёсам.
И что ты думаешь? Федьковский отработает, а сменщик сядет за руль и дальше ворот ни в какую - уже готов, и разбираются с ним слесаря до утра.
Или так: Федьковский приходит во вторую смену, а сменщик уже бежит и кричит, что трахома, автобус, то есть, с утра в простое – мол, сломался.
Федьковский молчком подошел, сел, завел и поехал работать на линию, Будто и не ломался, сущий дьявол из железа. Никто не мог понять, в чём дело. Потом дошло. Злопамятный черт этот автобус был. Не любил, когда его материли.
Никого нельзя обижать, но автобусы - особенно, они за день и так столько людских нервов впитывают.
Поехали, чего улыбаешься? Пора.
1997 г