Эрика прошла в зал, который был наполовину заполнен людьми. Матросы, офицеры, юнги стояли тут и ждали начала службы. У дальней стены стоял хор женщин, готовясь исполнять какую-то молитву или гимн, а у алтаря стояла женщина в белоснежных одеждах, отделанных золотым и красным цветом. На голове у неё был каптырь, украшенный цветочным узором, в котором переплетались цветы алых лилий и роз. Она тихо отдавала распоряжения и руководила подготовкой к службе. Свободные от службы члены экипажа собирались и становились вдоль стен залы.
Когда отзвучали склянки, все присутствующие расположились на своих местах окончательно. Последней на службу вошла капитан Генриетта. Она была в полном коммодорском облачении, включающем величественный плащ, закреплённый на плечах и атласную ленту, идущую через плечо. На бедре у неё был дорогой и богато украшенный меч в ножнах. Она встала в центре залы, прямо напротив алтаря и старшей служительницы. На несколько секунд наступила полная тишина, в которой было слышно лишь то, как за бортом гудят винты и где-то в машинном отделении работают огромные моторы.
И тут в этой тишине тонким переливом прорезался женский голос. Это был голос одной из хористок, которая начинала пропевать молитву. К ней присоединились другие голоса, они крепли и набирали силу и вскоре молитва стала раздаваться на всё помещение. Хор пел отдельные части, в то время, как канониса читала свои фрагменты, молясь за всех присутствующих, за безопасность полёта и сохранение жизней всех добродетельных людей мира.
Перед хором стояли микрофоны, которые транслировали гимны и молитвы на весь корабль, и в каждом коридоре, в каждой каюте они были отчётливо слышны. И все, кто был здесь преисполнялись чувством веры и уверенности в том, что всё будет хорошо.
Эрика наблюдала службу впервые, но она и не представляло, как красиво и торжественно могут звучать обращения к святым и молитвы. В Королевстве культ единого Бога подразумевал богослужения, но проходили они сурово, сдержанно, чтобы показать, как важен порядок и чёткое соблюдение заповедей. И в молитвах верующие обращались к Богу лишь за тем, чтобы Он уберёг их от греха или простил грехи. А вести службу мог лишь сановний священник, которого полагалось слушать в молчании, так как именно он знает правила и порядки. Здесь же гимнам подпевали все, кто разделял эти светлые чувства, каждый голос имел право звучать, и никто не шикал и не затыкал другим рот. Простые матросы и офицеры разных чинов и званий, юнги, едва перешагнувшие порог взросления, и сама капитан, пели и молились со всей неистовостью своей веры и желанием, чтобы этот поход не стал для них последним. Но это не создавало ни лишнего шума, ни суеты, ни криков. Голоса звучали стройно и гармонично. Ведущая роль была отдана хору и канонисе, а все остальные лишь подтягивали за ними и поддерживали.
Эрика лишь слушала и смотрела, не зная, стоит ли ей присоединяться к общему пению или остаться окончательно в стороне. Однако, это действо не могло оставить её равнодушной. Среди этих людей, в атмосфере единства и сплочённости, в ощущении надежды и света, с мыслями о том, что всё будет хорошо – с этим всем хотелось быть рядом, двигаться вместе, не оставаться в стороне. Кайнди так долго была оторвана ото всех. С тех пор, как её лицо изменил протез, она всё это время была совсем одна, без всякой надежды на возвращение в мир. Она просто училась выживать с этим. Отправилась в военную разведку, пошла по пути убийцы ради короны. А по сути она ведь никуда не сдвинулась. Она просто стала пользоваться тем, что теперь она не с миром, не с другими. Ни там, ни тут. И только появление в её жизни Вебера и ребят сделало что-то с этим одиночеством. Эта роковая встреча на задании дала трещину по всей её скорлупе. Сначала это было подозрительно и страшно, потом она училась это принимать. И вот теперь, на этой торжественной службе она сама, по своей воле хочет быть с другими людьми на равных, не хочет оставаться одна, как паршивая овца. И она смотрит на всё это вокруг и не решается сделать последний шаг.
Тут она замечает движение белых одежд рядом с ней, красная риза качнулась в стороне. Повернув голову, она видит сестру Жустину, которая подошла к ней, но не смеет отвлекать. Сестра не поёт и не молится, она смотрит на Эрику пристальным, но добрым взглядом и протягивает ей руку, словно знает, что сейчас требуется той. Кайнди неловко улыбается уголком рта, а Жустина всё предлагает ей принять руку. Не решаясь ответить, Эрика поднимает ладонь, не то, чтобы отказать, не то, чтобы согласиться, и сестра едва тянется к ней пальцами. Графиня касается кончиками пальцев руки служительницы и на секунду замирает. Руки сестры Жустины тёплые и мягкие, а у неё самой пальцы похолодели от волнения. Монахиня берёт её в свои ладони, и держит какое-то время, согревая. В это время в процессе службы наступает короткая пауза, и хор берёт новую высокую ноту в песнопении, возвещая о том, что Отец-Основатель будет вести своих детей и не оставит их ни в горе, ни в радости. У Эрики становится так тепло и легко на душе, что из здорового глаза начинают идти слёзы. Сестра, которая всё ещё держит её за руку, заключает девушку в объятья и гладит по голове, как ребёнка.
Служба заканчивается исполнением торжественного гимна, возвещающего о светлом будущем, которое ждёт добродетельных людей, когда весь мир станет жить в гармонии и братстве.
Жустина отпускает Эрику и подаёт ей платок, чтобы та могла утереть проступившие слёзы. Кайнди уже успокоилась и пришла в себя. На её душе осталось чувство лёгкости и радости от того, что её приняли. Её принял этот мир, который не стал осуждать её, не стал гнать от себя, а позволил войти в него снова.
Люди стали постепенно расходиться из залы, идя по своим делам. Капитан удалилась довольно быстро, так, что девушка даже не заметила её исчезновения.
- Как Вы себя чувствуете, госпожа Кайндхарт, - поинтересовалась у неё служительница.
- Я…в порядке, наверное…лучше, чем было, - неловко отозвалась та.
- Это очень хорошо. Я рада, что служба помогла Вам в чём-то важном.
- А такие службы проводятся часто?
- Каждый день, но обычно людей не так много, потому что в походе у всех свои дела. Сегодня мы вышли из Чертога, поэтому многие хотели помолиться за безопасный поход.
- Я бы хотела ещё раз побывать на ней, - признала Кайнди.
- Не сомневаюсь, что у вас будет возможность для этого.
- А кто вёл церемонию? Сама канониса?
- Именно, канониса Женевьева. Если хотите, я могу Вас познакомить…
- А это не будет слишком…
- Слишком нагло? – легко усмехнулась Жустина. – Нет, что Вы. Любой человек имеет право обратиться к любому служителю веры за советом или поддержкой. «Служитель веры – служитель народа».
- Тогда, я бы хотела…
- Пойдёмте, судя по всему, она не очень занята сейчас.
Они медленно направились к канонисе, которая занималась тем, что листала молитвенник. Это была женщина старше Эрики лет на 10. Её лицо несло на себе отпечаток какого-то тяжёлого груза, который был у неё за плечами. Хотя красоту канонисы было сложно не заметить, выглядела она, как человек, который видел много в своей жизни, и далеко не всё из этого она хотела бы помнить. Но, видимо, награждённая хорошей памятью и прозорливым умом, она была вынуждена нести на себе крест тех испытаний, что выпал на её долю. У неё были короткие чёрные волосы, обрамляющие лицо, карие глаза, правильные формы лица, ямочки на щеках, которые появлялись, когда она улыбалась. И, хотя она производила впечатление человека, повидавшего многое, она не отталкивала. Скорее, с ней хотелось говорить и слушать её, потому что у этой женщины явно были мудрые мысли, которые заслуживали внимания.
Заметив Эрику, она отвлеклась от молитвенника, выпрямилась и чуть-чуть улыбнулась.
- Приветствую, дитя, - после этого она взглянула на Жустину. – И тебя я рада видеть, сестра.
- Моё почтение Вам, сестра-канониса, - поклонилась та.
- Здравствуйте, - Эрика наклонила голову. – Меня зовут Эрика Кайндхарт.
- Канониса Женевьева, рада нашему знакомству, - в ответ склонила голову настоятельница. – Вам понравилась служба?
- Да, очень. Должна сказать, что я ни разу не испытывала ничего подобного.
- Чем я могу помочь Вам, госпожа Кайндхарт?
- Я хотела познакомиться с Вами, потому что служба тронула меня. Как будто… - Эрика не нашлась со словами, но канониса не перебивала её, показывая, что внимательно слушает. – Как будто меня приняли…
- Поправьте меня, если я ошибусь, но Вы, видимо, потеряли дом. Оказались выброшены в мир, где нет никого, кто мог бы Вас поддержать и защитить. И теперь Вы медленно обретаете уверенность в людях, учитесь доверять им.
- Наверное, это так. Я бы не хотела терять людей, тех, кто принял меня, кто дал мне второй шанс.
- Значит, берегите их. Ведь только этим мы можем защитить тех, кто нам дорог.
- Я понимаю это…
- Но не знаете, что делать?
- Не знаю.
- Никто нам не даст ответов на все вопросы. Мы можем получить их только сами. В труде и размышлениях. Если хотите, я могу научить Вас Литании о Наставлении. Она помогает сосредоточиться и искать ответы на сложные вопросы.
- Да, я не откажусь, - кивнула Эрика.
- Для чтения молитв не обязательно что-либо делать, но для этой литании хорошо подойдёт розарий. Но у Вас, я так думаю, нет?
- Нет.
- Ну, это не страшно, - канониса выдвинула небольшой ящик кафедры и достала из него чётки. Простые, скромные, достаточные для того, чтобы носить их на запястье, и украшенные звездой. – А теперь, давайте сядем.
Они сели на скамью, стоящую у стены, взяв с собой молитвенник. Женевьева какое-то время листала страницы, пока не нашла нужную. На ней были написаны короткие молитвы-литании. Всего пара строк, которые надо было спокойно и вдумчиво повторять про себя, сосредотачиваясь на своих мыслях и успокаивая сознание. Эрика быстро запомнила слова литании и проговорила их про себя несколько раз. Её взволнованное состояние начало успокаиваться, эмоции улеглись, а разум постепенно очищался т мелких мыслей. Кажется, сестра Женевьева была довольна тем, что видела.
- Теперь у Вас есть способ искать ответы в размышлениях. Что же до поисков в труде, то тут всё в Ваших руках. Я думаю, Вы знаете и без меня, что труд – это Добродетель, которая ведёт человека к гармонии.
- Да, я понимаю, - кивнула девушка.
- Замечательно. Думаю, что теперь Вам стоит посвятить немного времени себе. А я, с Вашего позволения, должна удалиться.
- Спасибо Вам за службу. И за наставления тоже спасибо.
- Не за что, Вы можете приходить в разное время. Надеюсь, что смогу Вас принять.
Они расстались, и Эрика направилась в свою каюту, надев розарий на запястье. За этот день произошло несоизмеримо много всего, что требовало обдумывания и осмысления.