Назад, Глава 18. Голёна дуйзеров и Наклув: http://www.proza.ru/2018/03/31/2019
Отправляясь на Итаку, молись, чтобы путь был длинным...
К. Кавафис, Итака
И сражение их оказалось в том, чтобы бы вновь попасть в плен. Потому что стоило им только выйти за пределы Голёны дуйзеров и вернуться во власть Нямняма, вновь ступив в иссушенные его места, как они тотчас были схвачены, и теперь уже все шестеро вместе.
И – странное дело – они даже не сопротивлялись. Только Бобриэль сказала:
– Человек... Ты видишь... – и тут же получила удар в лицо.
А поднявшись, и она больше ничего не говорила. Бобриальтер же говорить не пытался, а лишь поднимал глаза к небу (и какое здесь небо, в Нямняме!). Но и он, получив удар палкой по лбу, перестал смотреть вверх.
А вот так. Не успели они вернуться к нямнямскому поведению и привыкнуть к нему заново, как сразу – сети, путы, мешки... Да, в этот раз им на головы одели мешки. Стражники, должно быть, посчитали, что шестеро убегантов не сопротивляются из-за своей слабости, но, в самом деле, что это было?
– ...Ну, такого-то запаха мы не могли пропустить... – ехидно говорил Злип, весь извиваясь от удовольствия: он со своим отрядом смог опередить отряд Форбокаса, который лишь только теперь, когда пленники уже были в каменно-ивовых путах, подходил к ним. – О, привет-привет, мастер Форбокас! – продолжил он в том же духе. – Решил помочь нам, немощным и слабым? Что ж, милости просим, милости просим...
– Смейся-смейся, – буркнул в ответ тот. – Как известно, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, – и вновь удалился со всем отрядом в полном составе, видом и жестами изображая презренье.
– ...Кто смеётся последний раз, – уже без тени ухмылки или чего-то подобного закончил Злип, глядя ему вслед. И деловито скомандовал своим: – Ну что ж, ребята, нам предстоит не очень приятная, но прибыльная прогулка. Было на этот случай распоряженье принцессы Белинды: всё, уже без суда... мы ведём их к Седафну!
Он оглядел своих солдат. Те с мрачным видом стояли пред ним.
– Ничего особенно нового, – сказал наконец самый большой из них, Гривз. – Так что не беспокойся, начальник. Мы дойдём туда, растворим этих, высушим, изотрём и вернёмся. Всё как обычно. Ты ведь с нами идёшь?
– Ну, а куда ж я без вас? – улыбнулся своей жуткой ухмылкой Злип.
Никто никогда не мог объяснить, отчего делалось так ужасно и жутко при виде этой его нарочито галантной улыбки, появляющейся особенно в те моменты, когда стоило ждать от него беды... Вот и теперь лохматые его стражники вздрогнули, всячески, впрочем, стараясь это скрыть. Быть может, они понимали, что это лишь предостережение на тот случай, если кто-то решит увильнуть. Потому они и не решали, а просто шли, окружив своих пленников плотным строем.
Возле первой Седафновой заставы к ним присоединились «официальные каменители» – небезызвестные Роже Какбидон, Харитон Какведрон и Мардарий Кактазон. Злип нахмурился, но ничего не сказал. И это тоже было обычным делом.
Путь предстоял неблизкий, поскольку чтобы попасть к Седафну, нужно было обходить Наклув. Вообще пути было два – соответственно, с одной его стороны и с другой. Злип выбрал идти внутренней. Этот путь был дольше и тягостней, поскольку уходил вообще в неизведанные глубины горы, но там меньше совершалось побегов. А внешний был короче, но стенка горы – слабее, и кто его знает, не вздумает ли Наклув в одночасье её прорвать, и не случится ли это одночасье как раз тогда, когда они со своим отрядом будут проходить мимо него.
Однако три амбала выступили против этого пути. И дело было в том, что он проходил гораздо ближе к Голёне дуйзеров, чем путь внешний. А Голёна дуйзеров считалась у клаашей и прочих Нямнямских тварей ещё более гиблым местом, чем Седафн. Пришлось приложить значительные усилия, в том числе тенепоглощающую дупломатию и прочие неприличные выражения, чтобы их убедить. Несогласные, но убеждённые разными выгодами вроде повышения в должности за перенесённые опасности и страшными страхами вроде возможности быть выставленным перед Белиндой пособником пленных, создающим возможность побега, они всё же пошли вперёд.
Злип шёл рядом с ними, но несколько в стороне, – не подобает всё-таки чистопородному клаашу близко якшаться с какими-то полукровками. Ведь никто так доподлинно и не знал, кто они, эти три амбала – кловы, клааши, егины или кто-то ещё. Некоторые высказывали даже такие ужасные предположения, что они – какие-то из кабасс, отколовшихся от своей общины, что, как можно догадаться, было ещё хуже.
Наконец все они достаточно отошли от заставы, где сидели клааши-докладчики, чтобы можно было пойти свободно. Всего застав на том и другом пути встречалось три, одна была общая для обоих путей, затем на каждой стороне – ещё по две, таким образом и выходило, что как бы кто ни шёл – далёким путём или близким – получалось их три.
Теперь Злип посчитал не лишним подумать не только о долге, но и о своих развлечениях, и скомандовал:
– Шевелюрри!
– Есть, сэр, – тотчас явился перед ним званый.
– Ладно уж, сними с них теперь мешки. А то ведь сдохнет кто-нибудь из них по дороге, так какой нам будет от этого интерес?
– Никакого, – резонно заявил Шевелюрри.
– Ну вот и я говорю, – с довольным видом заметил Злип. – Всё равно ведь они уже настолько иссохли, что вряд ли смогут... – и он оглядел пленников. – А впрочем, всё равно смотрите за ними, как прежде. Только мешки снимите.
– Так точно, – ответил Шевелюрри и пошёл с другими снимать с пленников мешки, которые стражники тем не менее решили на всякий случай оставили при себе.
Теперь стоит, наверное, пояснить, что же такое этот Седафн. И надо признать, что я этого точно не знаю. Поскольку сам лично там не был, а представлял его лишь по рассказам, но с них всё же и передаю. А потому знаю, что это – это подземный кислотный водопад, близ которого в Нямнямном царстве шприцесс каменовали узников. Раскалённые камни, кислотные пары – вот его атмосфера.
Все каменуемые ещё прежде того, как в камень начинали обращаться их лица, делались целиком седыми, выцветая от тамошнего воздуха. Так что потом, когда их жизнь всё более растворялась, оставляя после себя лишь хрупкий камень, они делались почти прозрачными, вроде оникса, – и после того их вели в камнемольню. Таков и был теперь предстоящий нашим шестерым друзьям путь.
Проходил он так, что где бы они ни были, всегда видели восходящее из кратера сиянье Наклува. Впрочем, галереи никогда не подходили к нему слишком близко, а вплотную пешеходные пути касались его всего в двух местах – возле Седафна и в Голёне дуйзеров, – там, где наши друзья, оказавшись так близко, отчего-то не заглянули внутрь. О клаашах же и прочих темножителях и говорить нечего – они почитали Голёну дуйзеров для себя смертельной, всячески обходя её стороной. Они думали, что те свисающие со сводов корни растений – хищные и ядовитые. А может, так оно и было – для них, никто же ведь испытаний не проводил.
Сам кратер Наклува был не так уж велик, но вот поле застывшей лавы, его окружающее, было весьма пространным. Рельеф его составляли застывшие всплески магмы, то покатые и гладкие, то, подобно шубке ежа, унизанные сотнями игл. Были участки, похожие на лесную поляну – все уставленные причудливо расположенными каменными пеньками, лежащими так, иначе и самым разным образом магменными стволами... Точнее, потёками, лёгшими, как стволы. С каждой точки пути они видели – и взгляд то и дело туда обращался – это неровное поле и далёкий кратер с восходящим из его глубин сиянием, то мягким и розовым, то оранжевым и переливающимся странными волнами, то красным и ровным, то пылающе малиновым и тёмным – тогда путь был едва виден. Столпы галерей то и дело скрывали его от глаз и, вновь отступая, открывали в прогалах этот меняющийся свет и безжизненное поле, казавшееся в этих переменах живым.
И вот теперь они шли среди этих столпов, словно минуя бесконечные комнаты, анфилады соединённых друг с другом пещер, переходя из одной в другую и неотступно имея перед глазами этот пламень. Вместо деревьев лесных и складчатой коры их стволов проплывали перед ними каменные столпы. Вместо разнообразных закатов – то навевающих тишину и молчание, то приносящих ликование, впрочем, всегда тихое, то незаметных и невзрачных среди дождевых облаков, каков соловей оперением, и всё-таки звучащих, даже за облаками, как и звучит его песня, хотя он скрыт среди ветвей сада, – вместо всей этой солнечной жизни было теперь им одно лишь пламя Наклува...
– Как причудлива жизнь... – прошептала Бобриэль, ни к кому не обращаясь
Но Бобриальтер, шедший рядом (а как же ещё?), услышал и улыбнулся ей, как он, наверное, один умел улыбаться – невозможно было не ответить ему улыбкой.
Злип, заметивший их взгляды, тихо подойдя к ним сзади, занёс было руку для удара, но отчего-то остановился. Нахмурившись, посмотрел на амбалов, идущих впереди. Почесал затылок, вздохнул, покачал головою, потом потёр лоб... Наконец, тряхнул ей, словно отгоняя от себя какую-то мысль и пошёл вперёд. Они этого не заметили.
Заметила Дори Мэдж. Но до того ли ей было? Она оглядывала эти закопчёные своды, пыльные дорожки между оплывшими столпами галерей, безжизненный пейзаж лавового поля... Сколько ещё осталось? Она прощалась с этой пещерной жизнью, которой жила уже столько времени, посильно леча и добрых, и злых... Что ж всему приходит конец. Она опустила голову. Но не надолго. И опять её взгляды скользили и скользили по минуемым ими убогим пейзажам, как если бы она гладила все эти вещи, прощаясь с ними...
Ожжедан плакал. Он шёл рядом с ней, то и дело пытаясь к ней прислониться, но, понятное дело, это не удавалось сделать надолго. И без того маленькие его торковые глаза сделались от слёз ещё меньше, веки распухли. Нет, он не издавал ни звука – они сами лились и лились. До сих пор без конца удавалось им миновать всё то, через что они теперь проходили – то за счёт его смекалки, то за счёт мудрости Дори, то, как ни странно, милой нелепостью Хима, которую никто из тёмных не мог ни понять, ни предугадать, – а теперь, будто к тому только и готовились, они даже не попытались уйти, ускользнуть... Да, пришло, видимо, время.
Хим так и шёл теперь, каким он и был обычно, изумлённым, – оторопело оглядываясь на всё и всех. Клааши, ухмыляясь над его видом, ни разу даже не замахнулись на него. Да и они сами тоже, как видно, не очень легко переносили этот путь к Седафну, хотя он был для них и не нов. Они шли неохотно, понуро, совсем прекратив обычные для них смешки и издёвки. Только вот голод их оставался прежним. Если только не стал ещё больше.
Бобриэстер была задумчива и тиха. Как если бы её здесь и не было, а вместо неё шёл кто-то другой, которому вовсе не страшно. Который недоступен воздействию кипящих кислот и паров. Который вообще никогда ничего не боится...
Бобриальтер ещё раз попытался поймать её взгляд, сказать ей своей улыбкой, что он... Но та шла опять, как когда-то, с закрытыми глазами. Он жалко сморщился и отвёл глаза.
А амбалы тем временем стали ссориться. Не между собою, нет, – с клаашной стражей. Кто-то из них, когда все проходили через особенно большой прогал между колоннами, заметил, как стражники, прячась в хвосте их шествия, делят провиант, и догадался, что им, великим амбалам, откладывают не так, как они привыкли – половину всего, а наравне со всеми. Ну, ещё бы не догадаться. Это ведь... как это говорится?.. основной инстинкт, что ли? А впрочем, какого разнообразия можно ждать в этих местах... Так, наверное, и поколотили бы они клаашей, несмотря на то, что их, мордоносцев, было лишь трое, а клаашей шестнадцать вместе со Злипом, если бы не сумел он остановить стычку, пообещав по пришествии на вторую заставу провести «супер-игру», победитель в которой получит всё. Амбалы переглянулись. И, сделав равнодушные лица, пошли себе дальше.
Но на второй-то заставе были ещё дополнительные клааши! И, соответственно, масса необходимых свидетелей.
– Ну что же... – демонстрируя вновь свою наводящую ужас улыбку, произнёс Злип, когда, привязав пленников к специально отведённым для того столбам, вся стража повалилась на пол. – Может, теперь сыграем, как договаривались? – он обвёл всех глазами; клааши заулыбались, а амбалы, почувствовав неладное, прищурились. – Только не в третьего лишнего, как бывает, а в трёх лишних... Ну как?
– Ну что ж... – переглянувшись, ответили тем же амбалы. – Попробуй. Если не шутишь, – они попытались улыбнуться, но отчего-то у них получилось не очень ровно.
– Ну, зачем же шутить, – поднял брови Злип. – Всё предельно ясно. Вы возвращаетесь. Я докладываю Белинде... Продолжать?
– Ха, – сказал Роже Какбидон. – Мы ведь можем сказать то же самое: «мы докладываем Белинде...» Разве нет?
– И кому она, как вы думаете, поверит? – опять обведя всех глазами, спросил Злип. – Кто вообще пленников-то изловил, не забыли?
Амбалы молчали.
– Ну, вот и хорошо, – заключил Злип, теперь тоже присаживаясь на отдых. – Так и запишем: всё поровну каждому.
И всё бы хорошо кончилось для Злипа и его лохматого отряда, если бы не Форбокас со своими. Само собой, он шёл следом, надеясь на их неудачу. Завидев его, клааши Злипа заворчали и с тяжёлыми вздохами стали подниматься. Не пропускать же Форбокаса вперёд. И тем более – не отдыхать же вместе с ним и его солдатами.
И все поплелись насколько могли быстро к третьей заставе. Только вот быстро уже почти никто не мог. Какой-то почти клинч получался. И обогнать один отряд не мог другой, и отставать не соглашался. Так и шли, теснясь, толкаясь и глухо произнося друг другу разные неприятные вещи. Так и пришли к третьей заставе, от которой к Седафну было уже, как говорится, шестом подать. Так в этом дальнем краю измерялись расстояния. Потому что осуждённых пленников подталкивали к Седафну на длинных шестах с петлёй на конце, затянутой на их шее. Но и сам шест был не так просто устроен. Для большей жёсткости, чтобы мечущиеся от ужаса пленники не сбивали направления шеста, пытаясь уклониться куда-нибудь в сторону, сделаны были в середине шестов трёхногие подпорки на колёсиках. Они и всю конструкцию утяжеляли, делая её неподатливей сбоям, и позволяли шесты сделать длиннее, чтобы стражникам находиться от места кислотной казни подальше.
Вообще Седафн был необычным водопадом, и не только в том, что он был кислотным, хотя и таким он был не в полном смысле слова. Ну, то есть кислоты в нём были всегда, однако концентрация их в нём в разное время была разной. Подчас он даже представлял собою источник минеральных вод. Потому и близ Седафна был выстроен домик для пребывания стражи, вплотную к колоннаде, которая так же отделяла его галерею от площади казни, как отделяла она её от вулканического поля, – ведь заключённых подчас приходилось держать там по нескольку дней, пока они не начинали седеть, – это было внешним признаком того, что казнь начала совершаться и жизнь в казнимом растворяется. Но и это было не последней особенностью Седафна.
Дело в том, что в его водопадной жизни был какой-то свой особый ритм. Струи его не изливались с равномерной наполненностью. И это было не в связи с сезонами дождей или засухи и тому подобному, поскольку и колебания полноты струй были гораздо чаще. Собственно, они совершались постоянно. Седафн пульсировал. Вот в этом и было дело. Он словно бы жил. Да и кто знает... Впрочем, не будем умножать ужасов досужими домыслами. Так вот. Эти колебания касались не только силы потока – ведь Седафн был не только водопадом, но и дуйзером. То есть, в этом месте два слились воедино – водопад и дуйзер. И когда падали мощным потоком водопадные струи в каменную расселину, чтобы уйти куда-то в раскалённые неведомые глубины, потом вдруг ослабевал напор и из этих самых глубин, только что поглотивших воду, взметалось облако пара, застилавшее казнимых. И это всё повторялось многократно и столь ритмично, чтобы было похоже на какой-то огромный паровоз.
На осуждённых стали надевать петли, притягивая головы к шестам. Клааши удивлённо посматривали друг на друга – никто из пленников не только не сопротивлялся, но даже и вида не подавал, что не то что боится, но хотя бы как-то переживает...
– Странно всё это... – буркнул Шевелюрри Злипу.
Тот только вздохнул. Палачи народ суеверный, что и говорить.
Наконец, закончив закрепление, они начали толкать шесты вперёд, насильственно продвигая привязанных к Седафну. Те шли спокойно, не упираясь и не спотыкаясь. Только вот сил у них оставалось немного и то и дело кто-то из них повисал на ремне шеей. Руки-то их были связаны за спиной. Но так, понятное дело, долго не проотдыхаешь, и они опять шли и шли. Шесты медленно продвигались клаашами в каменных пазах скал. На шестах с Дори и Химом клаашей было по трое, на остальных хватило и двух – пленники были легки и сухи. Отряд Форбокаса наблюдал, стоя в почтительном отдаленьи.
– Дори, – спросила в то время Бобриэль, – скажи, отчего ты... отчего вы тогда не ушли? Ведь вы же могли...
– Ха!.. – грустно усмехнулась Дори. – Просто я знаю, что там, где ты, появится помощь... А значит, и возможность спасения. Малыш, прости, я же клисса... В нас это неизгладимо – ложь и всё прочее...
– А я думаю, Дори, – насупилась Бобриэль, – что как раз сейчас-то ты и вр... неправду говоришь на себя.
И Дори в ответ только ещё раз горестно усмехнулась.
Их всё ещё толкали вперёд. Лиц их уже касались подземные выплески пара. Отворачивайся, не отворачивайся, останавливай дыхание, не останавливай, – всё равно ведь когда-то... Да. Если и был хоть в какое-то время в этом походе шанс, то теперь. Но и он утекал от них с каждым шагом вперёд, с каждым их приближением к мертвящим парам и струям. Где-то поблизости от этого Седафна и падал, должно быть, снаружи Великий Ничевойский водопад, где некогда Бобрисэй...
Амбалы, оставшиеся в безопасном домике за слюдяными окошками, наблюдали в них за происходящим. Понятное дело, выискивали какие-то в действиях стражников недостатки, чтобы потом сообщить Белинде – не могли же они оставить дерзость Злипа без ответа. Злип тоже оглянулся на них, поиграл желваками на скулах (а те точно так же уставили свои глаза на него, сделав со скулами то же самое) и опять обратился глазами к пленным... Только вот пленных-то на шестах уже и не было.
Дальше, Глава 20. Новая помощь. Третье и последнее: http://www.proza.ru/2018/04/01/1419