ПарнАя жара заставляет всё живое прятаться в тень. Куры валяются в подзаборной пыли, повыгребав лапками целые ямы, только бы добраться до прохладной земли и прижаться к ней жарким под перьями тельцем. Дворовый кобелёк вырыл такую же яму за будкой и спрятался от солнца там, высунув дрожащий розовый язык и прищурив глаза.
Июль. Самое "вкусное" время лета. Блистающая его макушка. Горушка, на которую поднимались весь июнь и спустя пару недель придётся соскальзывать в осень. Но не сейчас. Не сейчас, когда всё дышащее и шелестящее вокруг распирает от полноты жизни, от солнца и воздуха, которого, кажется, всё равно нехватает. Не надышаться, не напитаться летом - хочется ещё и ещё. Во всём видна сила и буйство. В травах луговых, пахучих, седо росистых на заре, и тёплых, мягких в середине дня; в цветах, над которыми вьются шмели и пчёлы; в искристой прохладной реке, из которой калачом не выманить; в восторженной песне невидимого жаворонка, кувыркающегося где-то в вольной голубой вышине; в ядрёном смолистом запахе близкого леса, куда бегаешь за первой ягодой...
Ждёшь этого момента первоягодного с нетерпением, бегаешь на дальние лесные лужки и выискиваешь каждодневно первые земляничные искорки. И коль уж находишь, тут тебя и азарт начинает разбирать. Особенные места - солнечные, там земляника первее всего вызревает, наливается соком и цветом.
День-другой, и высыпает ягода по полянам и просекам, словно кто просыпал. Горьковато-сладкая, жгуче-великолепна лесная земляника! Полную ладошку набросаешь и - ам! - сразу в рот. Но это уж потом, когда наполнишь всю баночку, которую с собой берёшь. Надо и родных порадовать...
Опомнишься уж к обеду только. Пора домой. Сначала по лесной тропинке на дорогу, и вот уже вышел в поле разнотравья. Деревня далёхонько! До неё ещё добежать надо. А над лесом уж туча сизая стоит. Погромыхивает. Пока не страшно, словно дед ворчливо перекатывает валуны. Но надо поспешать. Гроза в поле - дело опасное. Сердечишко стучит тревожно - только бы убежать поскорее, только бы до дома добраться.
Солнце ещё живо. Туча сизая только-только подбирается, но не решается обступить.
И ты бежишь со всех ног по тропинке в поле, стараясь банку с земляникой не уронить. Бег, словно полёт. Ноги едва касаются земли. Кажется, ещё чуть-чуть поднажать, и точно одолеешь землю, вырвешься ввысь, полетишь над этим упоительным зелёным простором. Никто не удержит. Но каждый раз будто нехватает этого последнего решительного усилия, и нет полёта. Но всё равно дух захватывается от собственной стремительности и силы, сродни природной, какая есть у птиц...
Звук грома становится явственней.
Ветер замер. Не слышно больше "щекотания" кузнечиков, и жаворонок умолк, осиротив небеса. Сизая туча, всё наползающая со стороны леса, налилась силой, угрожающим оттенком беды.
Первый холодный порыв толкает в спину уже у первых дворов возле кладбища. Надо бежать дальше.
Вспышка! Гром с треском и гулом бьёт в землю, как кулаком. Листья осины мелко трепещут в страхе. Ветки берёзы развеваются на ветру, словно водоросли в воде.
Первые крупные капли настигают уже возле дома. Влетаешь во двор, дергаешь язычок дверного запора и... всё! Успел! Дома тишина. Только ходики отстукивают время. На улице темнеет, и в комнаты вползает грозовой сумрак. Успеваешь закрыть несколько распахнутых окон и не можешь преодолеть восторженно-пугливое любопытство взглянуть на грозу из укрытия родных стен.
А гроза уже, кажется, разъярилась над самым домом. Молнии сверкают одна за другой, ливень скрыл очертания соседних домов, заборов, палисадников. Ничего не видно, кроме льющихся потоков воды. И именно в этот момент чувствуешь безопасность своего дома, недосягаемого для ярости грозы.
Прекрасна и одновременно ужасна летняя гроза. Однако и власть её коротка.
Тучу уносит ветром дальше.
Из плена возвращается солнце, осветив лужи и искристую, посвежевшую зелень. Весь мир словно очистился, обновился, сделался не таким удушливым.
Миновала гроза!