– Спасибо тебе огромное, – говорит Пашина мама, заключая в объятия Никиту. – Если бы не ты... Кто знает...
Это худая, очень болезненного вида женщина с огромными кругами под глазами. Она выглядит лет на шестьдесят – но, конечно, ей не может быть столько. Я вижу её в первый раз – Паша не любит даже говорить о своей семье, и уж конечно, ни разу меня с ними не знакомил. Всё, что знаю – он живёт с матерью и отчимом, а его отец – в другом городе. Теперь, внезапно, я понимаю – это одна из тех самых «неблагополучных» семей. Даже сейчас, на расстоянии, можно почувствовать лёгкий запах перегара в воздухе, окружающий эту женщину.
Мы с Никитой пришли навестить его в больнице, куда его положили с черепно-мозговой травмой, но нам пришлось подождать – в палату не пускают больше двух посетителей.
Он широко улыбается нам с больничной койки в дальнем конце палаты, той, что у окна. Мы плюхаемся на свободную кровать рядом, Никита со знанием дела принимается рассовывать по ящикам тумбочки гостинцы.
Мне безумно хочется поприветствовать Пашу как-то иначе, чем просто «Привет!», но я не уверена, что готова потом каждый день терпеть шуточки Никиты.
Так что, просто молчу и улыбаюсь, слушая, как он отвечает на вопросы товарища.
– Просто сотрясение, синяков на мозге нет, так что через неделю должны выписать, – беззаботно вещает Паша. – Вы там как? Марина успокоилась? Что менты сказали? У Риты сильная истерика?
Мы с Никитой переглядываемся и по очереди принимаемся рассказывать. Сегодня кафе было закрыто, мы весь день общались с полицией. К счастью, у нас оказалась ценная улика – тот самый пистолет, что Паша забрал у одного из грабителей. Рита держалась молодцом – лишь раз за день я заметила у неё следы слёз на лице, когда она выходила из туалета. А вот у Марины выдержка оказалась слабая. Рита сказала, что дала ей отгул на три дня.
– Твоя мама меня сейчас в коридоре расцеловала, – гордо говорит Никита.
– Да, – Паша улыбается, но отводит глаза. – Спасибо тебе большое, друг. Всю жизнь у тебя в долгу.
– Да брось, – отмахивается повар, но мне видно, как ему приятно. – Лады, Паш, мы пошли. Не болей.
Он поднимается, глядя на меня.
– Ты иди, я ещё минут пять посижу, – решаюсь, наконец. – Мне всё равно в другую сторону.
– А, ну окей, – Никита ухмыляется, и в его глазах появляется озорная искорка понимания, а у меня – недоброе предчувствие. – Бывайте!
– Спасибо, что зашёл, – машет ему Паша.
Дверь закрывается.
– Тебе надо было в полицейские идти, – говорю я, не зная с чего начать.
– А тебе – в экстрасенсы, – парирует он.
Мы смотрим друг на друга. Атмосфера не такая романтическая, как ожидалось.
– Ты умеешь стрелять! – я поднимаю брови. – Откуда?
– Отчим научил. А ты, – он, наоборот, хмурится. – Часто у тебя случаются «нехорошие предчувствия»?
– Три раза только бывало, – отвечаю честно.
– Чёрт с ним, – он откидывается на подушки и снова улыбается. – Испугалась?
– Ну, как сказать. Если честно, не совсем поняла, что вообще происходит.
– Точно, у тебя же более важное дело было – вспомнить, как та шапка называется.
– Балаклава. Теперь никогда не забуду.
Мы смеёмся. Потом я отвожу глаза и тихо признаюсь:
– Вообще-то, очень сильно испугалась. Как увидела, как этот... тебя за руку... а ты в крови весь...
Замолкаю, и снова смотрю на него.
– Прости, – говорит он без улыбки. – Это я виноват. Я сознание всего на пару секунд потерял, просто решил притвориться.
Он протягивает руку ко мне, к моим волосам – и мягко привлекает к себе. И мне не важно, что в палате ещё двое больных, и у каждого по двое посетителей; меня бы даже не волновало сейчас, если бы на нас смотрели Никита, Руслан и Жанна, вместе взятые...
Из больницы не выхожу, а вылетаю. Так легко мне не было давно – хочется бежать, петь, танцевать!
Повозившись с замком цепочки, отстёгиваю своего железного друга от парковочного столбика, и вскакиваю в седло – куда ловчее, чем прошлым утром. Отталкиваюсь педалями от земли...
Но велосипед трясётся. Я в замешательстве – может быть, в цепи что-нибудь попало? Или сломалось?
Тут вокруг слышатся взволнованные возгласы, и становится понятно: проблема не в велосипеде, трясётся земля. Торможу и спрыгиваю с велика, на всякий случай отходя подальше от здания больницы.
Землетрясение? Но у нас не сейсмоопасный регион. У нас под ногами старые, пологие холмы, я как раз стою на вершине одного из таких, если посмотреть вперёд – внизу расстилается пол-города, как на ладони...
Пол-города идёт волнами. Видно, как вразнобой поднимаются и опускаются разные его части, словно кто-то встряхнул землю, как ковёр. Слышится гул, будто грохочет гром – но небо чистое. Грохот идёт из-под ног. В нескольких местах поднимаются тучи пыли – видимо, обрушились здания. Я в ужасе гляжу налево – там дом Жанны, затем направо – там наше кафе. Но ничего не могу разглядеть – далеко.
Почему? Почему в этот раз не было той самой дрожи в воздухе, что предупреждала меня до этого? В мозгу снова всплывает момент, которым я жила последние пять минут, с самого выхода из палаты – как наши губы встречаются, и меня пронзает током и дрожью. Вот оно когда случилось.
Кто-то кричит мне, чтобы я отошла от здания. Хватаю велосипед и бегу по газону в центр сквера. Неподалёку, со стоянки, слышен целый хор надрывающихся сигнализаций.
Оглядываюсь – напуганные люди тоже озираются, ожидая повторения толчков. У нас никогда раньше не бывало таких сильных землетрясений, и никто не знает, как себя вести в такой ситуации. Но земля спокойна, и больше не уходит из-под ног и не подбрасывает вверх.
Я поднимаю глаза, чтобы убедиться, что со зданием всё в порядке, и Паша в безопасности, затем сажусь на велосипед и спешу домой – волнуюсь за Руслана.
По пути в голову приходит мысль: не многовато ли происшествий за последние два месяца: драка, пожар, ограбление и землетрясение – и это не считая Паши?
Проезжаю мимо рухнувших крыш, покосившихся стен, упавших столбов. По мере приближения к дому Жанны растёт тревога – Руслан должен быть там в это время; устойчивей ли дом к землетрясениям, чем к пожарам?
Но вот он виднеется за поворотом, целый и невредимый, и я выдыхаю с облегчением. Затаскиваю велосипед в прихожую и вихрем взлетаю на второй этаж. Руслан сидит на кровати в своей комнате, с виноватым видом; его левое плечо кое-как обмотано бинтами. Рядом – его одноклассник, Артём.
– Всё нормально, – торопливо сообщает мне брат. – Просто поцарапался. Да и то, там больше синяк, чем царапина.
– Кровищи было, – восклицает Артём, игнорируя убийственный взгляд товарища; его глаза горят. – Но мы всё обработали, перевязали. До свадьбы заживёт.
– Но как? – заламываю я руки.
Повисает пауза. Руслан молчит, насупившись. Артём переводит взгляд с меня на него, и не выдерживает, осторожно произносит:
– Он под завалы полез... Там и напоролся на арматурину. Зато, между прочим, человека спас! Ребёнка.
– Он сам ещё ребёнок, – отрезаю я свирепо.
Снова пауза. Затем мой брат поднимает на меня несвойственный ему тяжёлый взгляд:
– Ну да, ты-то взрослая. Ты бы ушла.
Теперь тишина настолько звенящая, что становится неловко даже бесцеремонному Артёму. Он ёрзает на месте.
– Ну, ты здесь... Так что я уже не нужен. Я пошёл...
– Да... – еле нахожу в себе силы не разреветься. – Спасибо. Пойдём.
– Я дверь найду. Пока, – и он сматывается.
– Прости, – тихо-тихо говорит Руслан; его губы дрожат.
Всю мою обиду как рукой снимает.
– Ты меня прости... – слёзы уже беспрепятственно катятся по моим щекам.
Секунда – и мы оба ревём в объятиях друг друга.
Мы долго разговариваем: не у меня одной, оказывается, выросшая стена вызывала чувство безысходности. И теперь, когда она рухнула, накопившиеся потоки откровений хлынули навстречу друг другу. Я объясняю брату всё про Пашу, но не получаю в ответ негативной реакции, которой так боялась. Кажется, случай в кафе, когда Паша, рискуя жизнью, пытался совладать с грабителями, изменил мнение Руслана о нём. Самопожертвование – мой брат это в людях ценит.
Сбиваясь, рассказываю ему про странные явления вибрации пространства, которые я чувствовала перед каждым инцидентом. Он слушает внимательно, но ничего не говорит, лишь пожимает плечами. Мои мысли перебегают к ещё одной странности: я вспоминаю, как видела силуэт Жанны в дверном проёме во время ограбления.
– Но это точно невозможно, – говорит Руслан.
– Невозможно, – соглашаюсь. – Наверное, мне просто померещилось от шока.
Брат смотрит на меня долгим задумчивым взглядом.
– Ты знаешь, – медленно произносит он. – Мне кажется, она ведьма.
– Что? – даже не знаю, смеяться или нет; с другой стороны, что это, если не шутка?
– У меня такое ощущение, что это она всё это подстроила. И твои вибрации в воздухе, и ограбление, и пожар.
– Подожгла собственную комнату? Зачем?
– Ну, мало ли, – он пожимает плечами. – Кто знает, что у неё в голове творится. Но согласись, это нереальное совпадение – как раз в тот момент, когда мы пытались дать дёру.
Я согласна. Уже думала об этом. Но Жанна...
– А землетрясение тоже она устроила, ты считаешь? – как можно более скептически поднимаю брови.
– Не, землетрясение вряд ли. Вот это, наверное, совпадение.
– Надо же, как совпало.
Мы хихикаем, и примолкаем на время, обдумывая сделанные выводы.
Мой взгляд случайно падает на часы на стене. Уже без пяти шесть... Она никогда не опаздывает.
– Руслан, как ты думаешь...
Я перевожу глаза на него, и вижу, что он тоже смотрит на часы.
Фразу он заканчивает за меня:
– ...где Жанна?
Читать с первой главы: http://www.proza.ru/2018/03/26/1336
Купить полную версию: http://ridero.ru/books/realnost_popolam/