Назад, Глава 6. Продолжение: окончание и начало: http://www.proza.ru/2018/03/27/653
– ...Итак, первое упражнение, – сказал Шкипер. – Это просто как простота.
Пингвины Мадагаскара, Пингвинер берёт всё.
– А что случится? – спросил Клипдасс.
– Что угодно, – ответила Мюмла. – И это самое интересное.
Туве Янссон, «Мемуары папы Муми-тролля».
– Знаешь, мы живём в тающем мире. Придётся преодолевать страх – рано или поздно...
Ледниковый период 2.
На тюфячках, куда Тормаф перенёс ко всем остальным путешественникам уснувших у него в мастерской Дода и Бобредонта, уже не осталось никого, кроме этих исследователей ночного шума и созерцателей сотворения амфор, кувшинов и прочих сосудов, и даже Ремиса, спавшая ещё меньше их, проснулась и теперь умывалась в утренней росе, собирая её с лиственных ладоней Тормафова сада. Остальные давно пили кофе со свежими крендельками, которые принёс Очелуч, сидевший здесь же, вместе со всеми, за чашкой горчащей бодрости.
– Ну, что будем с ними делать? – спросил Бэ, поглядывая на приоткрытую дверь гостевой, откуда доносились звуки двух спящих героев. – Пора бы готовиться к отплытию...
– Да нет, – сказал Тормаф, чему-то улыбаясь, – Бацмордуорт может и подождать, ничего страшного. Если только... – он замолчал и посмотрел сквозь ещё слегка запотевшее стекло гостиной на улицу, где Мириса принимала утреннюю ванну.
– Что «если только»? – настороженно спросил Бу.
– Ну, сами знаете... – уклончиво ответил Тормаф. – Эти Птицы... у них часто бывает на уме что-то своё...
– Что ж, отлично, – сказала Долинка, решительно поднимаясь, – я понимаю одно: нам нужен запас времени. А посему... – и она скрылась в дверном проёме. Впрочем, тотчас выглянула: – Может, мне кто-то поможет?
Через одну двадцать четвёртую секунды смелый и трудолюбивый Бу ей уже помогал. Всё просто: нужно было разбудить двух спящих. Всего-то. Правда, у одного были зубы, резавшие, как говорят, даже на расстоянии, а у другого эти зубы прокусывали металл, стекло, дерево... что там ещё?.. Кто его знает, а вдруг со сна случайно, не разобравшись... Так что большой вопрос...
В общем, они так и ходили возле них кругами. Потом к их пешеходному обществу добавился Бэ. Потом все остальные... Двое не просыпались.
– А я знаю, – сказал умный Бу. – Нужно позвать Мирису.
Ответом был общий вздох облегчения. И вот таким-то образом это утро для Бобредонта и Мыкого Дода началось со щекотки.
Вначале двое взрослых наблюдали за всеми этими передвижениями подрастающего поколения снисходительно, но потом, когда они позвали на помощь Птицу и из гостевой стало раздаваться массовое хихиканье, – одних, как оказалось, от сонной щекотки, других – от созерцания процесса, – тут Пигедж и Йоддорог уже не выдержали.
– Что тут у вас? – спросил Тормаф с порога комнаты и, увидев, что Бикардия тихонько водит крылышками по поджимаемым пятками спящих и хихикающих во сне, набрал полные лёгкие воздуха: – А ну-ка вста..! – он не смог докончить. Ну, ясное дело, он не знал, с кем связался. Впрочем, откуда тут было знать, если ему в широко открытый рот прилетела подушка и, порвавшись о его клыки, наполнила воздух, пространство говорения и пространство зрения, летающими, порхающими, падающими повсюду перьями. – Тьфу! – заверил всех жром относительно успешности своего мероприятия и пошёл умывать рот.
Очелуч же, который при первых его ещё словах увидел, что в комнате всё благополучно, и вернулся за стол поближе к кофе, увидев его выходящим от детишек всего в подушке, пролил весь кофе на стол. В общем, заодно пришлось сделать генеральную уборку.
Впрочем, к приходу Бацмордуорта было всё хорошо. Только его команда при любых его приветствиях и вопросах отчего-то начинала безудержно смеяться, Очелуч отворачиваться, а Тормаф – густо краснеть. Он пожимал плечами и говорил что-то дальше. И наконец остановился, в упор и строго глядя на Бобредонта с Бикардией, сидевшей по удобном бобрином плече.
– Простите, – сказал Бобр, пытаясь остановить лавину. – Остаточное явление... пфф... хи-хи-ха-ха-хи!! – ясное дело, не удалось.
Что же, ладно, мы просто констатируем официальные факты. Итак, к ним поступает Бацмордуорт, как сказано, по национальности жром. Ему было предложено от казначейства корабля исполняющим казначеем Стактибусом Бу пятьдесят восемь килограмм подвяленной земляники в качестве оплаты за... Впрочем, Бацмордуорт с презрением отказался от предложенного.
– Сам жуй свою землянику, – невежливо сказал он. Но всё ж таки соблаговоли пояснить: – А жромы питаются рыбой... Вы хоть кто-нибудь рыбу ловить умеете?
– Ну, я умею, – сказал плачущий Бобредонт.
Больше никто ничего сказать не мог, но и это было принято. Вот так они и отплыли. С тех пор каждый день они день должны были налавливать ему ведёрко рыбы, у них даже вахта с удочкой была установлена. Но дело своё штормун знал.
А пока, просмеявшись, они уже получали первое его поручение:
– Слушайте, клуб весёлых человечков, нам ещё вёсла понадобятся! –
– А для чего это? – вдруг перестав смеяться, спросил Бобредонт.
Почему-то все тоже сразу перестали смеяться. И хихикать. И посмеиваться. И даже улыбаться. Но, пауза, сделавшись натянутой, к счастью тотчас прекратилась.
– На случай безветрия, – объяснил штормун. И продолжил инструкц... э-э... просьбы: – Сходите к Очелучу, здесь близко, пусть проводит вас к... он знает куда, закажите там четыре пары вёсел. А я пока ваш тут кораблик проверю... Всё ли остальное на месте.
Правда, там, куда пришли юные следопыты с Очелучем и увидели того, кто именовался лучшим столяром, произошёл опять один досадный эпизод.
– Ну, и как вас зовут? – спросил Бобредонт, глядя сверху вниз на великого столяра. А надо сказать, что Бобредонт не был самым высоким даже среди юных следопытов.
– Гастамбид, – скромно и с достоинством ответило существо. – Я торк и столяр...
Когда все наконец смогли подняться с земли, Бобредонт простонал, пробиваясь голосом сквозь остаточный шум:
– Да что же это такое... У вас тут что... всех так зовут?..
– Нет, не всех, – минуты через две терпеливо ответил торк, потому что до этого всё равно его никто бы не услышал.
Но вёсла он всё равно сделал потрясающие! Не в том смысле, что ими было бы хорошо трясти или что при их виде все начинали трястись, а... в том, что они... ну, в общем, хорошие. Удобные, одним словом.
И в таких полезных трудах прошло их утро отплытия.
Когда они вернулись, корабль был уже осмотрен и проверен, и Бацмордуорт сидел возле него на пирсе и что-то жевал. У всех забурчали животы. Всё-таки непросто смеяться на протяжении... Да, собственно, в любом положении. Силы ведь не беспредельны. И они устроили полдник на корабле. Кстати, пригодилась и невостребованная земляника. Всё равно ведь её надо съедать каким-то образом, а то пропадёт, жалко. Впрочем, штормун не дал им слишком разъедаться.
– Послушайте... – как-то неохотно сказал он, – я понимаю, что я только штормун... но если мы хотим сейчас идти в море, лучше столько не есть.
– Полдник закончен, – сказал Бобредонт и поднялся. – Давайте приберёмся и... в общем... надо отправляться... Вы подскажете нам, что делать? – последнее, опустив глаза, он сказал уже штормуну.
Бацмордуорт обвёл их всех взглядом, и все путешественники улыбнулись вслед за ним, – такой была его улыбка.
– Хорошо, капитан, – сказал он. – Я всё подскажу.
Так они и отчалили, оставив остров, на котором пробыли так мало, и который остался для них почти неизвестным, и всё же... Они шли при лёгком ветре и ясной погоде, штормун прокладывал курс, а они сидели на палубе и говорили о нём, об этом острове. Палуба колыхалась под ними, парус дышал, то наполняясь, то опадая, почти перед их глазами, но они словно не замечали, всё ещё оставаясь там, откуда вышли, – как и всякое растение, чем более растёт и поднимается от земли, тем глубже проникает в неё корнями. И каждый вспоминал, что видел... И оказалось, что каждый из них видел на этом острове что-то своё.
Непогода пришла внезапно, штормун только и успел заметить:
– О-о, что у нас...
– А что? – спросил Бобредонт. – Что особенного? – и все, продолжая сидеть на палубе, посмотрели на Бацмордуорта.
– Кумуланимбус, – ответил штормун; он так и сказал, в одно слово.
– А кто это? – ещё не понимая, спросил капитан Бо.
Он хотел ещё что-то добавить, как штормун заорал, что есть мочи:
– Бэ, держи руль! Остальные – со мной! Убираем паруса!
И тут их ударило. Корабль взлетел, словно лыжник с трамплина. А Бацмордуорт уже зашвыривал самых маленьких внутрь корабля. Когда «Мабисловион» вновь опустился на воду, штормун уже успел закрыть за малышами дверь и вернуться к парусу. Они успели. Кое-как, криво и наспех, но успели его убрать; два малых паруса к тому времени уже сорвало ветром. И штормун пошвырял внутрь и средних, оставшись на палубе вдвоём с Дубробором. Через несколько минут (десять? пятнадцать? двадцать?) и они вползли в трюм и задраили за собой люк. Внутрь всё-таки попало довольно много воды, и все теперь плескались в луже, как фрикадельки в соусе. Чтобы не сбиться со счёта, толкаясь о каждый фрагмент корабельного трюма, они пристегнулись к перегородкам ремнями, но так, чтобы легко можно было бы отстегнуть.
Переждав некоторое время, Бацмордуорт полез наверх.
– Стой, куда! – закричал Бобредонт. – Тебя же смоет!
Но штормун только молча показал ему трос и, закрепив его за скобу возле входа, обвязался им, выполз наружу и захлопнул люк.
– Он ведь жром... – успокаивающе прохрипел висящий рядом Ду, – ему нипочём...
А бедный Бу, доблестный племянник Бурундука и опытный теоретик славного их похода, тем временем поливал кормовое отделение, где был пристёгнут, пережитками и недожитками своего ужина, завтрака и полдника. От него не отставали и некоторые другие. Но если кто знает, что такое шторм, даже и не подумает их осудить. Никто и не осуждал. А что толку? Тем более, что и возможности не было.
И так же внезапно наступила и тишина.
Невозможно было понять, какое время они пробыли в шторме, – небо было серым и однообразным, все их немногие приборы сбились и всякий счёт времени сошёл на нет. Моросил мелкий и нудный дождь, где-то вдали шторм ещё рокотал, удаляясь, – до них доносились отзвуки. Всё было в полнейшем беспорядке. Благо, что главный парус и руль были целы, и вся обшивка выдержала.
– Фу-ух... – выдохнул жром, с трудом отпуская руль и распрямляя затёкшие пальцы. – Кто-нибудь подержит? – Бобредонт стал на его место. И ещё раз вздохнул штормун, глядя на небо: – Хо-ох... Еле выбрались, – и шатко побрёл в трюм.
А что? Хоть и он жром, а не так-то это просто – выводить корабль из шторма.
– Давай, я сделаю тебе чего-нибудь горячего, – сказал ему Ду, встречая в дверях трюма.
Они и не заметили, как перешли с ним «на ты».
Когда все ещё только приходили в себя и пытались отогреться, уже стало категорически ясно, что нужно срочно наводить порядок в трюме. И вообще везде, включая носы и карманы. И уж когда Ду отыскал примус (к общей радости фляжка с топливом не разлилась) и прочие принадлежности, и все напились чаю (Бобредонту тоже отнесли), то эта важнейшая проблема, а именно наведение правильного порядка в трюме во всех его частях была строжайше поставлена на повестку дня.
– Ладно, Бу, – сказал наконец Бацмордуорт, – думаю, хватит; ты руководишь малышами, и вы прибираетесь на корме. Нам с Бэ и Ду всё остальное, – при чём два его названных помощника коварно и злорадно улыбнулись, а слабые, бесправные и посланные трудиться на корму надулись и покраснели.
Но ничего, зато ведь был обещан в награду обед... а, может быть, ужин... или уже завтрак? Впрочем, нет, это уже слишком. Во всяком случае, было светло, и это прекрасно. Когда же им странным образом удалось привести весь этот хаос в обратный порядок... ну, то есть, вернуть всё на место и выйти на палубу подышать славным морским воздухом, они увидели, что сплошная облачная пелена собралась в медленно плывущие облака, открыв безмятежное небо и солнце, тихо сходящее за горизонт. Приближался вечер и пора было ужинать, что общим советом в честь тихой погоды решили сделать на палубе.
Бобредонт блаженно сидел на корме, свесив ножки и одной лапой придерживая руль, и насвистывал «Летит Би» (получил три подзатыльника, а после Бикардия устала его воспитывать). А Бацмордуорт, улыбаясь в усы, когда по какой-то надобности проходил рядом, вставлял тоже нотку-другую в мелодию, то бомкая барабаном, ты гудя басом, то придумывая ещё что-нибудь.
Мыкий Дод, как уж у них повелось, накрыл на стол, и тихий и мирный ужин пришёл на их дощатую землю.
– Да, всё это хорошо, – риторически в сто сорок третий раз произнёс Бэ, дожёвывая пятьсот восьмую корочку хлеба, – но где мы будем ночевать?
И малышня, в красотах ужина уже немного отошедшая от ужасов шторма, стала синхронно хлюпать носами, закрывать уши лапами и совершать прочие жесты вселенской скорби.
– А вообще, – поднял голову Бу, – где мы находимся?
И вот этот вопрос поверг всех в полнейший шок. И даже Бацмордуорт стал улыбаться криво. И смелый капитан Бо на руле сразу перестал насвистывать. Но не успел кто-нибудь задать вопрос на трагическую тему того, что же теперь делать, как Бобредонт сообразил:
– Ха! Я знаю. Нужно попросить Мирису подняться повыше и посмотреть, – ну не зря же он который час подряд насвистывал песенку её имени.
Би даже с каким-то удовольствием оторвалась от своего проса и вспорхнула на вершину мачты. Сделав несколько крестообразных движений крыльями, – нужно было немножко размяться после пережитого, – и стала подниматься ввысь. Они почти перестали её видеть, и она спустилась. И вид у неё был подозрительно хитрый.
– Видимость плохая, – подозрительно кротко и беззаботно сказала она, – но я кое-что увидела. Левее по курсу есть остров. Там мы переночуем и сможем пополнить запасы. А главное, там можно найти ткань для малых парусов.
И все с радостью принялись воплощать высказанную идею в жизнь. Даже на вёсла сели, чтобы быстрее поспеть на тот остров и никакая часть ночи не прошла бы в страшной и ужасной пучине. Но потом некая подозрительность охватила всех.
– Слушай, Бикардия, – сказал вдруг хмурый Бу, – а откуда ты знаешь, что там есть запасы и что мы найдём там ткань?
– Бдш! – раздался оглушительный шлепок, и все, вздрогнув, посмотрели на Бацмордуорта. А он, хлопнувший себя что есть силы по лбу, теперь констатировал: – Я болван.
Деликатно улыбнувшись в сторону, все из терапевтических и домостроительных соображений стали разубеждать его, прося оставить охватившее его умозаключение. Но тот не соглашался ни в какую. Болван де я и всё тут. Все попытались...
– Да слушайте, дайте же сказать! – наконец взмолился забитый и замордованный штормун.
И тогда все остановились.
– Мы плывём к Острову Птиц, – трагическим голосом прорёк он и оглядел всех, несколько втянув голову в плечи, явно ожидая, что словесная терапия перейдёт в массажную.
– О-ой-й... – выдохнули все со стоном, а Бобредонт, у которого первого кончился воздух для выдоха, заметил: – Ну и что? Что в этом такого?
– Э-э... Не знаю, – опешил штормун. – Я никогда не был там... Просто все говорят... сирены там и всё такое...
– А что такое сирены? – напряжённо спросил маленький Жэ. – Они болезненные?
– Ну, это просто фингализация, и всё, – пояснил Бэ, а все отчего-то стали смеяться. А он растерянно объяснял: – И что такого я сказал? Папа изобрёл такую штуку, что если нарушишь границу, то сразу будет фингал... Да вы просто ретрограды и темнота необразованная, не знаете вы прогресса.
– А я знаю, что там неприятного может быть, – сказал вдруг Мыкий Дод. – На птичьих островах... я читал... бывают птичие базары!
– Ну и что? – продолжал гнуть свои самооправдательно-всехобличительные интонации Дубробор, незаметно перейдя к выгораживанию самой идеи. – Это ещё ничего не значит. Вот там мы всё и купим... На землянику обменяем!
Ну, надо сказать, в чём-то он был прав. Ведь тётя Шишемыша упаковала вяленую землянику таким замечательным образом, что ни один из сохранившихся на настоящий момент килограммов её не пострадал о попавшей в трюм воды. Да и, в конце концов, даже самое вкусное приедается.
– Да нет, – сказал Дод. – Птичий базар означает просто шум. Хуже шторма. Сидят тысячи птиц и галдят...
– Бдш! – раздалось вдруг опять, только во много раз слабее.
Это капитан Бо решил употребить воспитательные меры.
– Ты не очень-то про Мирису Бикардию выражайся! – строго сказал он и, не выдержав, пояснил смягчённым тоном: – Нет, прости, конечно, но... она ведь...
– Да я знаю, – ни секунды не обидевшись, сказал Дод. – Просто она не такая птица, о которых я говорю...
Все уже хотели приняться за обсуждение разных пород птиц, как Бацмордуорт возгласил:
– Да мы уже почти прибыли.
А просто чем активнее протекала беседа, тем активнее, сами не замечая того, налегали на вёсла беседанты. Но в море в самом деле ночевать не хотелось. И внезапно прекратились все их обсуждения, ушло волнение, и даже ветер как-то притих, и только они в тишине, мерно поднимая и опуская вёсла, гребли, всё приближая и приближая берег острова, который тоже встречал их тишиной и молчанием.
Потому что это и был – поющий в молчании Остров Птиц.
Дальше, Глава 8. Замерев на лету: http://www.proza.ru/2018/03/27/797