Сурияр, задремавший было у тёплой печки, вздрогнул от звуков набата.
-Началось, - сказал кузнец, вставая.
-Ой, а Юрка-то где? – всполошилась мать. – Затопчут в суматохе-то.
-Я сбегаю, - сказала Сурьяна, ловко накидывая на голову шаль.
-И Славку тащи домой, - крикнула хозяйка. – Узнаешь его?
-Узнаю! – отозвалась Сурьяна уже из сеней.
Кузнец одевался быстро, но без спешки. Застегнул на все пуговицы нагольный кожух, сверху – армяк из серого сукна. Всё это он стянул ременным поясом, к которому пристегнул меч.
-Держи, - он протянул второй меч гусляру. – Заказчик не взял, а продать его я не успел. Теперь пусть пока твой будет. После войны вернёшь.
-Вот за это спаси тебя Бог, - ответил Сурияр, принимая драгоценный дар.
Вооружившись, обитатели Никодимовой избы высыпали во двор. На улице уже всё кипело. Мимо ворот неслись толпы горожан, побрякивая щитами, поблескивая лезвиями рогатин. Набат гремел со всех колоколен и надворотных башен.
Слившись с толпой, они поспешили к городской стене.
Сурьяна первая заметила прижавшихся к стенке мальчишек, и, ловко поймав обоих за уши, поволокла домой.
Когда мужики поднялись на стену, там уже было много народу. Иные припали глазами к бойницам, иные стояли рядом, ожидая своей очереди. Самые нетерпеливые влезли на тын, чтобы получше рассмотреть вражье воинство. И все возбуждённо обсуждали.
-Вон, гляди! Едут!
-Где?
-Да там за перелеском. Тебе через бойницу не видать – обзор узкий.
-А вот, я тоже вижу. На половцев похожи.
-Дайте мне тоже поглядеть!
Кузнец, дождавшись своей очереди, припал к узкой бойнице. Легкомысленный Сурияр влез на тын и уселся на нём верхом. По всему заснеженному простору окрестных полей там и сям двигались большие группы всадников, человек по сто в каждой.
Одни такие группы обходили град справа, другие слева. Отряды конницы то и дело останавливались, Подойдя к перелеску, или оврагу, они высылали вперёд разъезды по десять человек. Дождавшись их возвращения, снова приходили в движение.
Сначала Сурияр пытался сосчитать вражьи сотни. Но те постоянно передвигались с одного места, на другое, путались. А кроме того, из-за поворота реки подходили всё новые и новые отряды всадников. И Сурияр бросил их считать. Всё равно, сколько бы ни прибыло гостей, всех придётся принять-приголубить.
-Одного я не пойму, - сказал Никодим, отрываясь от своей бойницы, - чего это степняков среди зимы принесло? Они ведь завсегда в конце лета приходили, чтобы урожай наш конями потравить, чтобы стада на пастбищах перехватить, чтобы жнецов прямо на нивах порубать, а жниц в полон угнать. Кони-то их сытно на наших нивах кормились. А теперь как-то нескладно у них вышло. Зима. Урожай наш уже давно весь в закромах, скот в хлевах, людей всех успели в граде спрятать. С таким припасом мы можем года полтора в осаде просидеть.
-Сидеть не придётся,- отозвался хмурый. – Полтора года! Ты хоть полтора дня продержись. Зерно-то мы собрали, да кому оно теперь достанется?
-Степняки не горазды города брать, - вмешался в разговор кузнец. – Дикие они. Сроду никакого осадного снаряду, окромя лестниц делать не умели.
-Так то раньше было, - ответил хмурый Харитон. – Купцы на торгу сказывали, что они, татары эти, все Хоррезмийские грады взяли, и булгарские тоже. Так, что осадный снаряд у них теперь имеется. Их нынче ведёт царь Батый. У него не только степняки. У него со всего света сволочи нагнано. От восточного окияна, до Ра-реки все земли ему поклонились.
-Да, силищи много нагнал, - сказал Сурияр, слезая со своего неудобного сиденья.
-Сдаётся мне, это только сторожевой полк, - ответил хмурый огородник. – Видите? Даже обозы ещё не показались. Главная-то рать ещё не подошла.
-Что же за полк такой? – воскликнул Сурияр. – Их же тьма!
-То-то, что тьма, - согласился хмурый.
Тут из башни, примыкающей к пряслу стены вышел рослый широкоплечий гридень. На голове его был шелом с кольчужной бармицей, на могучей груди – бахтерец из крупных стальных пластин.
Ударами булавы о железный щит, он потребовал тишины. Когда ратники затихли, он обошёл весь строй, осмотрел оружие.
-Вот, что, мужики, - сказал он, - Мне князь велел командовать обороной этого прясла стены, от башни, до башни. Разделимся на два отряда. Один отряд держит оборону до заката, второй - до полуночи, так и будем меняться. Один отряд на страже стоит, другой греется. Только, чур, спать не раздеваясь. По сигналу колокола приходите на смену друг другу. И пока смена не пришла, со стены не уходить. Но если набат услышите, тогда уж все бегом на подмогу.
Первый отряд сотник возглавил сам. Второй поручил своему подручному, отроку Радиму. Никодим и его гости попали в первый отряд. Им выпало стоять на стене в первую смену от полудня, до вечера.
Ратники время от времени поглядывали в бойницы. Вражья сила всё прибывала. Непрерывной лентой текло несметное войско, окружая Рязань со всех сторон. Ржали кони, шумела многоголосая толпа. Становилось всё шумнее, словно на большом базаре.
За полдень потекла пехота, весьма разношёрстная толпа. Иные были в войлочных колпаках, иные в больших мохнатых шапках, иные же в островерхих шапках, сшитых из овчины, мехом внутрь. А у иных головы были туго обмотаны белым полотном. Блестели тысячи шеломов различных форм – глубоко сидящие аварские, иранские, похожие на чашу, с пикой на темени, мсырские, в виде выпуклой пластины, закрывающей только темя, и всякие прочие шеломы невиданных форм.
Редко где блестела кольчуга, или пластинчатый доспех. Чапаны, кожухи, ватные халаты. Казалось, сошлись народы с половины мира под этот небольшой град.
Хмурый мужик всё больше мрачнел. А гусляр, напротив, шутил не переставая:
-Другие-то люди путешествуют, чтобы мир посмотреть, а мы, не выходя из дому, весь мир поглядим.
В обед бабы принесли кашу и горячий збитень. Тоже смотрели в бойницы на вражью рать, охали.
Пришёл поп из вознесенской церкви. Посмотрел в бойницу. Сказал:
-Не бойтесь, православные, Бог вас не оставит.
И ушёл.
Скрипели телеги, ржали лошади, ревели верблюды, истошно мычали быки, запряжённые в повозки. От этого шума защитникам приходилось кричать друг другу в ухо, чтобы быть услышанными.
С каждым часом вражья рать всё росла. Казалось, целое море людей, юрт, кибиток разлилось вокруг града.
-Куда столько? Вслух рассуждал кузнец. Ежели каждый из них по щепке бросит, вот и примёт готов.
-Значит, надо проредить, - отвечал ему гусляр. - Вот испытаю твой клинок в деле, ладный ли.
-Клинок-то не подведёт, - ворчал кузнец. – Ты сам не осрамись.
Враги между тем принялись уже притаскивать вязанки хвороста и складывать их в кучи. А по речному льду подходили новые и новые сотни. И не было им числа.
После захода солнца на караулке ударил колокол, возвещая время отдыха. Оставалось только дождаться смены.
Обратно шли молча. Только хмурый вдруг сказал:
-Завтра начнут.
-Гляди! – крикнул Никодим, указывая куда-то вверх.
Подняв головы, люди увидели в небе необычно яркую звезду, от неё плавной дугой тянулся бледный светящийся хвост.
-С нами крестная сила, - сказал огородник Харитон. – У божьих звёзд хвостов не бывает! Уж не от Нечистого ли?
-Это звезда зовётся Чигирь Угорь, - ответил Сурияр. – Такое и в прежние времена бывало. И возвещает эта звезда большие бедствия и тяжкие испытания. Сказывают, что при рождении Буса Даженьяровича взошла такая же звезда с длинным хвостом. Мудрые волхвы предрекли тогда конец Русколанского царства. Так оно и вышло.
-Тут и без мудрых волхвов тошно, - заметил огородник. – Ежели она пришла известить нас о бедствиях, то опоздала. Мы уже сами догадались.
-Постой, - вмешался Никодим. -Чигирь звезда - утренняя звезда, а сейчас вечер, да и хвоста у ней отроду на наблюдалось.
-Так то - простая Чигирь, - отозвался Сурияр. - Её каждый видал, а эта - Чигирь Угорь, эта появляется не на каждом веку и беды на хвосте несёт.
Дома дети уже спали. Чтобы не будить их, мужики тихо повечерили и улеглись спать. Утомлённые все быстро заснули, лишь Сурияру не спалось.
Он лежал на лавке под образами, уставившись в мутное, затянутое пузырём оконце, за которым по небу медленно ползла, выгнув хвост, загадочная звезда Чигирь Угорь. В уме сами собой складывались строки, ложились ладные струнные троезвучия. Сама собой рождалась новая песнь, о Батыевом нашествии. Зачем она, если смерть уже пришла? Ведь ясно же, что потомки никогда не услышат этой песни. Но упрямые стихи всё лезли в голову гусляру.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/03/27/1668