На высоком берегу великой реки, у подножия громадной, уносящей за облака сверкающую ледяную вершину, стояла башня из слоновой кости. Её восемь этажей, украшенные изумительной резьбой, служили пристанищем старому учителю и школой для детей нескольких соседних деревень.
В молодости учитель служил чиновником, участвовал в походах против варваров, был несколько раз ранен, обвинён в должностных прегрешениях, отсидел положенное время в бамбуковой клетке с кангой на шее. После наказания ушёл в горы отшельником, там же и узнал от приходивших почитателей о реабилитации: чиновник, написавший в своё время на него донос, был уличён в государственных преступлениях и поношении Сына Неба. Негодяя казнили, а все, обвинённые по его доносам были объявлены «прощёнными» с позволением вернуться в свои прежние дома. Однако, немногие пережили клевету – доносчик рассчитывал свои писания на смертную казнь обвинённого, ещё меньше захотели вернуться и лишь один или два нашли свои прежние дома неразрушенными. Учителю не повезло, его дом сожгли – это было частью наказания. Так решил судья, за свои неправедные приговоры лишившийся головы.
Когда учитель, уже седым, но крепким стариком, спустился с гор, ему выплатили немалую сумму компенсации за пережитую несправедливость, вернули конфискованное состояние (кроме дома, на месте которого стоял чужой двор). Внезапно разбогатевший бывший отшельник не стал селиться в уездном городе, где когда-то служил. Он вернулся в свою родную деревню, но даже сельский быт показался ему слишком шумным после горного уединения и учитель заказал постройку жилой башни.
Башню, конечно, строили из дерева, но искусные мастера украсили её резьбой, полностью имитировавшей слоновую кость – только знаток мог отличить самшитовую накладку от настоящей кости.
Учитель был образованным человеком (иначе не мог бы в своё время служить чиновником), отшельничество сделало его философом, а прощение властей подвигло к учительству. В его башне не только ребятня учила диковинную грамоту, но и собирались местные и заезжие поэты, художники и просто любители учёности. Почтительная молва о сельском мудреце прошла по всей стране. Как-то проезжавший мимо новый император даже свернул с торной дороги на полдня пути, чтобы посетить старика в его башне. С тех пор наезжать стали не только бескорыстные служители наук, но и придворные шаркуны – ради благоприятной детали в карьере (они целиком одной линии с императором).
В тот вечер у учителя собралось около десятка учеников, вошедших уже в юношеский возраст – совершенствоваться. Занятие, как обычно, проходило на пятом этаже, широко открытом тёплому вечернему воздуху.
Учитель начал говорить.
- Однажды в саду у дома поэта Линя собрались его друзья Ван и Чу. Из беседки, где они пировали, была хорошо видна большая дорога, по которой постоянно шли пешие путники, скакали верховые и двигались разнообразные повозки. Яркий солнечный день, вино и закуска на столе, благостный пейзаж вокруг, снисходительные друзья – что ещё нужно поэтам для того, чтобы распустить павлиньи хвосты своих стихов? Солнце уже перевалило за полдень, но удушающей жары не было, потому, как стояла цветущая поздняя весна.
И вот друзья увидели странную процессию: десяток крепких, вооружённых палками слуг сопровождали своего господина, нещадно избивавшего человека, по виду - раба. Вся процессия двигалась медленно, задерживаемая корчами избиваемого. Доносилась брань: «Шелудивый пёс! Ленивая тварь! Получай за свои преступления!» - и свист плётки в умелой руке.
Хозяин дома Линь, увидев такое, горестно вздохнул:
- Такова жизнь, изменить в ней ничего невозможно – и закрыл глаза.
Чу, в свою очередь, рассмеялся:
- Что менять? Хозяин наказывает нерадивого раба, как велит закон. Он в своём праве и ведёт себя, как достойный муж.
А третий поэт, Ван, метнулся из беседки к дороге с криком «Так быть не должно!» и остановил поднятую руку хозяина.
Теперь, дорогие мои ученики, скажите мне, глупому, кто был прав в этой ситуации, да не просто скажите, а растолкуйте внятно и убедительно. Таково ваше задание, завтра вы выскажете свои мнения.
Ученики переглянулись, встали и, поклонившись, удалились домой.
Следующим вечером, когда ученики уже расселись по своим местам, учитель долго стоял перед ними молча, с закрытыми глазами, в глубоком размышлении. Ученики почтительно ждали. Наконец, он открыл глаза, обвёл учеников взглядом и спросил:
- Как ваше домашнее задание? Все ли пришли к выводу, подтверждённому вескими доводами, кто из троих друзей прав?
И сел за свой учительский стол.
Девять учеников разбились на три партии – трое из них считали правым Линя, хозяина дома, трое – Вана, трое – Чу. Десятый ученик встал и молчал.
Учтель строго заметил:
- Почему молчишь?
И ученик ответил:
- А что тут сказать?
- Ты ответил – и кивком головы позволил ученику сесть.
- Итак, вы не смогли прийти к единому мнению – подытожил результат учитель. – Что ж, придётся рассказать, что произошло дальше с тремя друзьями.
Ван, так самоотверженно бросившийся выручать избиваемого раба, в свою очередь был избит сам до полусмерти слугами хозяина и едва притащился назад. Кроме того, как показали дальнейшие события, хозяин подал в уездный магистрат жалобу на дерзкого поэта, посмевшего помешать ему наказывать раба. И Ван попал в списки разыскиваемых преступников.
Линь, позвав слуг, приказал им на носилках отнести пострадавшего поэта домой. Чу сопровождал их.
Оставшись один, Линь ещё раз крепко приложился к чаше с вином – и, похоже, не к одной, ибо ночью его дом загорелся от опрокинутой в пьяном сне свечи. Поневоле протрезвевший поют с трудом выбрался из пылающего дома, когда тушить его было уже поздно, да и никто из соседей не пришли ему на помощь – их дома стояли далеко и были в безопасности. Долго стоял Линь ночью перед пеплом и обгоревшими головёшками родового дома и шептал: «Что ж, такова жизнь… Ничего не поделаешь».
Чу, проводив друга до дому, по пути в свой дом подвергся нападению неизвестных. Будь он трезв, то смог бы отбиться от бандитов, благо с ним был его короткий меч. Но у нетрезвого поэта меч просто выбили из руки и отдубасили, ничего более у него не тронув – ни дорогой одежды, ни денег в поясном кошельке. Чу дополз до своего дома и заснул на крыльце.
Итак, я нарисовал некоторые дополнительные события с поэтами и, надеюсь, что завтра вы всё же выскажете свои мнения: кто же из троих был прав?
Следующим вечером повторилось то же самое – девять учеников разбились на партии, однако, некоторые поменяли свои вчерашние мнения, но всё равно их оказалось по трое. Десятый ученик так же ответил на вопрос учителя:
- А что тут сказать?
Тогда учитель, помолчав, продолжил повесть о трёх поэтах.
- Ван, принуждённый скрываться, устроил себе убежище в глухом необъятном лесу, краем заходившего на земли уезда, сколотил шайку крепких молодцов и стал грабить богатых господ в округе. Полицейские, отряженные его ловить, возвращались с ничем – если возвращались. Облавы в лесу были безрезультатными – обширный лес своим массивом уходил в горы, где искать человека становилось бессмысленным. Кроме того, шайка Вана стала сопротивляться и редкие облавы обходились без потерь среди охотников за головой преступника. Довольно скоро облавы в лесу прекратились, полицейские высматривали Вана среди законопослушных жителей – а вдруг главарь шайки спустится с гор и выйдет из леса за едой и вином. Но так его и не поймали.
Линь, потерявший дом и всё своё состояние, хранившееся в доме, продал усадьбу и на вырученные деньги начал пьянствовать. Сначала ему давали кров на ночь друзья, но по мере того, как поэт спивался, друзей становилось всё меньше и, наконец, они совсем исчезли – дружба прервалась, не выдержав нетрезвых выходок Линя. Тогда он стал бродягой, опускаясь всё ниже и ниже.
Третий поэт, Чу, наутро был арестован уездной стражей по доносу соседа-помещика. Краткий суд конфисковал всё его имущество, а самого Чу обратили в рабство и его продали приезжему из далёкой страны купцу. В рабском состоянии он ревностно служил хозяину и тот назначил его надсмотрщиком над другими рабами. И не было более бдительного и жестокого надсмотрщика, чем раб-поэт. Он выучил плеть, как кисть с тушью и писал ею свои стихи на спинах провинившихся. И, в конце концов, он стал наперсником своего хозяина.
Вот, ученики, вам ещё немного ниточек трёх судеб. Надеюсь, завтра вы ответите на мой вопрос – кто из троих был прав?
Следующим вечером погода испортилась, задул холодный ветер с гор и учитель с учениками перешли на этаж, где окна были прикрыты слюдяными пластинами. Жаровня давала тепло в небольшой комнате, а пара свечей дополняла серый, гаснущий свет вечера.
И в третий раз повторилось то же самое – ученики не пришли к единому мнению, а десятый ученик повторил уже привычное «А что тут скажешь?»
И так же, как и в предыдущие вечера, старый учитель продолжил повесть о трёх поэтах.
- Линь, скитаясь в рубище по дорогам, пропивая любую денежку, какую ему удавалось выпросить у добросердечных людей, опускался всё ниже и ниже. Вино отняло у него сначала стихотворный дар, а потом разум и бедолага в одну из зимних ночей замёрз насмерть в канаве, куда но заполз спать. На этом нить его жизни оборвалась, он исчез из людской памяти, забылись и его стихи кроме одной строфы, которую нынче считают рождённой без автора:
Пришли мы в мир, суровый и жестокий.
Таков он есть, его не изменить.
И, значит нам до исполненья срока
Остались два занятья – петь и пить.
Ван, успешно грабя богатеев уезда и раздавая награбленное добро бедным крестьянам, набирал в свою шайку всё больше и больше крепких парней и стал безнаказанно промышлять уже по всей провинции, в своём уезде сделавшись полным властителем. Так прошло время да поры, когда страна всколыхнулась крестьянским мятежом и гражданской войной аристократов. Ван, во главе своего войска служил то одному, то другому господину, закаляя свою армию в сражениях и набирая всё больше и больше власти. В конце концов, он вырос до того, что объявил себя императором, ворвался в столичный город и повесил Сына Неба на ветке его любимого вишнёвого дерева – как раз была пора цветения и царственный усопший покоился в море цветов.
Став императором, Ван поначалу сделал большие послабления крестьянам, жестоко преследовал аристократов и богатеев, не позволяя своим чиновникам грабить народ. Его люди разыскали останки бедного Линя и перезахоронили их в специально для этого построенном склепе. Однако, стихов друга Ван восстановить не смог – за давностью лет забыл он не то, что стихи друзей, но и многие свои собственные.
Со временем, видя, что крестьяне богатеют, Ван стал поднимать налоги, взыскивать которые были обязаны его особые чиновники. Но со временем чиновники обнаглели, потеряли страх и стали прижимать крестьян ещё пуще, чем раньше. Ван в своём дворце старел, грузнел и терял интерес к государственным делам и поэзии. Стихи ушли от него, чего Ван не заметил. Император, посаженный на трон крестьянской войной, стал терять власть, чиновники, не видя наказаний, стали управлять по-своему, бесстыдно лихоимствуя, и страна начала погружаться в хаос.
Кончилось это, как и должно было кончиться – аристократы составили заговор, ворвались в императорский дворец и повесили Вана на том же самом суку того же самого вишнёвого дерева, на котором он некогда повесил предыдущего Сына Неба.
От Вана осталось много стихов, некоторые из них являются вершинами нашей поэзии, но прочту лишь одну строфу, ставшую девизом его шайки, когда Ван грабил уже всю провинцию:
Богатые князья должны делиться.
Но уклоняются от долга эти лица.
И потому кричим мы без затей –
Долой из нашей жизни, богатей!
Так оборвалась нить жизни мятежного поэта. Склоним же голову перед его угасшим даром.
Помолчали.
И мудрый учитель продолжил:
- Что же касается третьего поэта, то он, возвысившись до положения наперсника купца, задумал завладеть всем имуществом хозяина. И в одну из ночей в чужой стране убил купца ножом в спину. Подкупив судей, он получил законное право владеть всем, чем владел прежний хозяин.
Но… дара торговли у Чу не было. Снарядив несколько караванов и сторговав товары без прибыли, поэт оказался на грани разорения. Тогда он обратил в золото всё оставшееся имущество и тайком бежал в родную страну. А надо сказать, что наши страны разделяет почти непроходимая горная цепь со снежными перевалами. По какой-то причине Чу оказался в горах без проводника и умер от голода и жажды в одной из высокогорных долин, где зимой всё сковано льдом, а летом расцветают чудные горные цветы необычайной красоты. Так он лежит в долине и золото его никем не тронуто – случайно проходящие горцы сторонятся чужого богатства, а других путешественников там не бывает.
Сохранилось немного стихов этого поэта. Вот одно из них:
Сложилось так от века на века –
Напрасно тешит месть народная молва.
Буза низов крива и коротка –
Ведь лишь у сильных правда и права.
Таким он был и так он писал. Почтим память поэта, кем бы он ни был.
На прощанье учитель попросил учеников:
- Завтра я жду от вас окончательного ответа – кто из троих прав. Всё, что нужно для вывода, вам уже сказано. И больше оттяжек не будет. В конце концов, для чего я вас учу – мыслить самим или пережёвывать чужие мысли?
Последним вечером шёл дождь, зарядивший с утра. Промокшие ученики, собравшись в обогретой комнате, обсохнув и перестав дрожать, расселись по местам.
Снова учитель долго медитировал с закрытыми глазами, а потом сказал:
- Вижу, вы все пришли к единому мнению. Скажите его мне.
И десятый ученик, встав, произнёс:
- Они все неправы, поскольку их неправоту доказала сама жизнь, покарав бедствиями и нехорошей смертью.
Учитель помолчал и сказал своё слово:
- Жаль, что вы так и не поняли главного. Но вы ещё молоды и время исправиться у вас есть. Так вот, правы все трое. Почему? Потому, что они поступали так, как велела их совесть – какая бы она ни была, - не кривя душой в угоду общепринятой морали. Мы можем кого-то из них боготворить, кого-то ненавидеть, но то, что они поступали сообразно своим представлениям о мире должно внушать уважение. Поняли это, мои ученики?