И снова - параллельный мир

Сергей Пивоваренко
   
        Художественное оформление Ольги Пивоваренко.



        Хотя с того дня уже прошло немало лет и воспоминания о нём становятся всё слабее и призрачней, моя странная память иногда извлекает из своих залежей этот случай, как запутавшийся в ней и вцепившийся в её "ткань" острыми шипами-крючочками, вроде колючки.
           Для чего? Почему? Право, не знаю. Возможно, чтобы восполнить впечатлениями давнего дня мои пустоты душевные, тогда ещё не затронутые интернетной мутью? Или указать подсказку на вопросы, на которые, порой, я не находил ответов, и стать точкой опоры для последующей жизни?…
          Повторяю, не знаю. Но полагаю, что случай заслуживает того, чтобы запечатлённым быть.
          А впрочем, решайте сами.


          Обстоятельства в тот жаркий август сложились так, что однажды, в ни чем не примечательный будний день мне довелось ехать в общественном транспорте - провожал близкую родственницу на вокзал. Было четыре часа пополудни.
          Стоя на задней площадке троллейбуса и ногою придерживая дорожные сумки, я свой рассеянный взгляд обратил к окну, чтобы хоть как-то скоротать время утомительной поездки.
          Стремительный бег тени троллейбуса по придорожным кустам и клумбам, потоки тёплого воздуха, проникавшего в салон через открытые окна и люки, напоминали мне о каких-то иных временах и об иных, более приятных, поездках.
          В полупустом салоне то тут, то там накрапывала негромкая речь по мобильникам, шуршала газета, слышался детский смех.
          На задней площадке, поблизости от меня, расположилась молодая пара -  Она и Он. И видимо, оба - студенты.
          Девушке было не более двадцати, среднего роста, с правильными чертами лица и спокойным взглядом голубых, широко расставленных глаз. Одета она была в джинсы и бледно-голубую блузку. Облокотившись на поручень задней площадки, девица снисходительно внимала речам своего спутника.
          Молодой человек был худощав, невысок, со светлобровым лицом и с пройдошистыми глазами падшего ангела. Одежда обычная, молодежная. Коротко остриженные волосы на голове были увенчаны белой бейсболкой.
          Парнишка на эмоции оказался не скуп, но особенно щедрым - на слова, которые выскакивали из его уст быстро и дробно, подобно гороху, что высыпают на блюдце.
          В сущности, его речь была ни о чём, и неожиданные, короткие паузы в ней, перемежались с каскадами малозначительной болтовни. Вертелась она вокруг каких-то имён, названий учебных
дисциплин и предметов и дружеских поучений как их лучше сдавать, чтобы не пополнить списка факультетских лузеров.
          Не погрешу против истины предположив, что  болтовню паренька девушка слушала без удовольствия. Она поглядывала на его подвижные губы с суховатой иронией, изредка бросала односложные реплики и её приятный, нежно-бархатный голосок негромко вибрировал где-то на самом верху дыхания.
          Смотря на эту молодую пару я невольно задавался вопросом: как девушка, вообще, так долго могла терпеть болтливого паренька, до такой степени уверенного в себе, что он просто не замечал, насколько утомительны для симпатичной спутницы его пространные речи.
          Меж тем троллейбус, свернув с проспекта на менее широкую улицу,  заметно замедлил ход, задергался судорожно и остановился. К глубокому неудовольствию пассажиров наш транспорт вполз в пробку. Мы стали частью еле двигавшейся вереницы авто.
          Водители легковых машин, ползущих сзади троллейбуса, при каждой очередной остановке высовывались из окон и пытались выяснить, насколько серьёзен образовавшийся впереди затор. Однако процесса движения это никоим образом не ускоряло.
          Так с четверть часа прошло, а наш "рогатый" транспорт за это время не преодолел и трёх сотен метров.
          Справа и слева от дороги, отделенной от неё серыми лентами тротуаров, возвышались многоэтажные здания, безмолвно взиравшие стеклами окон на поток многоколёсной суетной жизни, который в чаду едких выхлопных газов, не иссякая, протекал мимо них.
          Мои отношения с пространством и перемещением в нём, сделались настолько натянутыми и запутанными, что не найдя своим мыслям точки опоры, я ушёл весь в себя, и в состоянии отрешенности уже плохо помнил, действительно ли ехал в общественном транспорте значительный отрезок времени, или был подвергнут утомительной тряске на каком-то выматывавшем душу, вибрирующем тренажере …  Время остановилось, и в душной атмосфере ощущалось тягостное ожидание ч е г о - т о,  которым, казалось, был насыщен плотно сгустившийся воздух …
           Вдруг, очнувшись от очередного толчка, вызванного легкомысленным рывком троллейбуса, стряхнув с себя остатки дорожной сонливости, я неожиданно увидел  н е ч т о , что нарушало привычный ход вещей и было далеко от будничности.
           Меня накрыла мощная волна впечатлений …

           На участке дороги, открывавшейся взору после проезда троллейбуса, распластав по нагретому асфальту крылья, лежала птица. Голова её была неловко повернута на бок и глаза задёрнуты плёнкой век, словно она прятала взгляд от какой-то страшной реальности… Это был голубь, обыкновенный дикий сизарь. И, вне всякого сомнения, голубь был мёртв.
           Впрочем, ничего необычного в этом не было. На наших дорогах чего только не увидишь, включая погибших под колёсами бездушных авто несчастных собак, ежей, птиц и кошек.
Однако в тот раз удивление вызывало другое… Второй сизый голубь, который, опустившись почти вертикально на неподвижное тело птицы, не переставал хлебестать по воздуху крылышками с живостью, свойственной опытному летуну. Он  хлопотал над погибшей, и словно старался убедить себя в том, что его дурные предчувствия не верны.
           Свежая струя любопытного оживления охватила скучающих и томящихся пассажиров. Все стоявшие и сидевшие на задней площадке немедленно воззрились на необычное зрелище и жадно впитывали  подробности.
           Девушка, корпусом поддавшись вперёд и, видимо, забыв о своём спутнике, буквально впивалась глазами в необычного голубя. По её лицу словно тень пробежала. Что-то дрогнуло в нём и, явно, угадывалось, как где-то в глубинах её души поднималась волна беспредельного сострадания. И казалось, что она обособилась в тот момент не только от спутника своего, но и от всего мира и пребывала в том отрезке особого пространства, куда вход кому-либо другому был заказан.
            Говорливый парнишка, заметив изменения в лице девушки, бессознательно последовал взглядом в нужную сторону, и увиденное заставило его на время умолкнуть. Но эти секунды молчания породили в нём какой-то психический дискомфорт, от которого ему, похоже, захотелось поскорее избавиться.
            -На пиво приглашает лежащего, а чувак, чувствуется, уже набрался… - произнес паренёк с выражением беспечной шутливости, бывшей, видимо, его второй натурой. Потом весельчак озорно прищурил левый глаз, прицелился указательным пальцем в живого голубя и звонко выдохнул: "Паф! Паф-фф!". После чего рассмеялся с наивным простодушием примитивных натур.
            -Артём, прекрати! У него же горе. Разве не видишь? - приглушенным, дрогнувшим голосом проговорила девушка, мучительно стыдясь толстокожести паренька.
            -Юль, ты чего? Ты это серьёзно? Да это же, просто, голубь!.. Тебе птичку жалко? - И весельчак хохотнул, но как-то неискренне, каким-то коротким, деревянным смешком.
            -Прекра…ти-и!… - тихо, но повелительно прошептала девушка, и будто ударила юношу взглядом, - столько в её глазах было горечи, обиды и самого не прекрытого раздражения. При этом её лицо заметно дёрнулось и меж бровей обозначилась складка, словно она внезапно укололась  шипом.
             Молодой человек хотел было возразить, но с очевидной досадой проглотил ответные слова и лишь ограничился насмешливым взглядом, по-видимому, надеясь в нём обрести утешение уязвленному самолюбию.
             А между тем за широким окном продолжала своё развитие драма и сцены из неё поражали величественной самоотверженностью.
             Голубь, опустившись на неподвижное тело и не переставая работать крылышками, теребил лапками перья птицы, словно старался её разбудить и наделить своей жизненной энергией, вернуть ей прежнюю неуязвимость. И чтобы она как прежде, словно стрела, сорвавшаяся с натянутой тетивы, могла вместе с ним с сухим шелестом маховых перьев пронзать просторы безмятежного синего неба.
             Но тщетно он махал своими крылами, и иллюзорны были надежды. Его жизненных сил явно не хватало даже на то, чтобы перетянуть неподвижное тельце в более спокойное, безопасное место.
             Никогда ещё меня не тяготило столь тяжёлое, тревожное чувство, как в те безрадостные минуты, когда  с бездеятельным сопереживанием я наблюдал за этим маленьким сгустком энергии, неожиданно столкнувшимся с непоправимой бедой.
             И всё это, тогда казалось, происходило в ином, параллельном мире, где мораль слишком практичного человечества не имела никакого значения, а   дворцы,    яхты,   деньги  -  не  играли   роли …

             Водитель   "Хундайя", пристроившегося за троллейбусом, закрывшись от солнца козырьком защитным, легонько постукивал пальцами по баранке. Он смотрел отстраненно на необычного голубя и, видимо, думал лишь о том, когда можно будет нажать на педаль газа.
             По встречке двигавшиеся автомобили ехали медленно, но всё-таки ехали!.. Их водители смотрели прямо перед собой, словно участники торжественного парада, и интереса к происходящему не выказывали. Но вот один из них, водитель "Ниссана", цветущий здоровяк с квадратной челюстью, скользнул жёстким взглядом по странному голубю. Но его интерес к этому микрособытию тут же угас. По-видимому, у краснолицего в тот момент были совсем другие проблемы, нежели суетливо хлопавший крыльями голубь.
             А над асфальтом дороги в лучах летнего солнца пеклось душное облако  едких выхлопных газов.
             Прошло вероятно не менее трёх минут, прежде чем колонна двинулась дальше. С нелепой медлительностью тронулся с места и наш троллейбус.
             С нарастающей тревогой я наблюдал, как ехавший позади нас серебристый "Хундай" медленно, но неотвратимо стал надвигаться на место птичьей трагедии. И помню, как перехватило дыхание от напряженного ожидания при виде наезжавшего на голубя автомобиля. И полагаю, что был не один, кто облегчённо вздохнул, увидев взмывшего в воздух маленького храбреца. Он вынужден был оставить место скорбного ритуала, буквально в самый кульминационый момент, выпорхнув из-под автомобильного бампера. Лишь лёгкое пёрышко, покачиваясь в воздухе, медленно опускалось на асфальт дороги. А голубь зигзагами набрал нужную высоту и резко ушёл в сторону от  колонны.

             Чувство тревоги отступило, размылось. Тяжесть мало-помалу отпускала душу.
             "Вот и всё, - с грустью размышлял я о голубе. -Улетел, унося в своём маленьком сердце невыразимую боль от случившегося."
              Увиденное несколько мгновений назад, тронуло меня своею искренностью. Ведь верность стала настолько редким явлением в наш прагматичный и жёсткий век, что мы невольно испытываем симпатии к тем, кто её проявляет в отношении близких ему существ. И уже неважно, будет то человек, животное или птица.
              А в тот летний день перед нами, наблюдавшими всё из троллейбусного окна, маленький, облачённый в перья храбрец, преодолев естественный страх, который внушали ему чадящие, шумные, многоколесные чудища, отчаянно хлопотал у смертного одра любимого существа, в тщетной надежде его оживить. Или, возможно, голубь хотел, чтобы прах погибшей птицы не чувствовал одиночества перед вечным успокоением? Кто  знает?…
               У меня возникло смутное ощущение того, что жизнь  в очередной раз преподала наглядный урок, проделав брешь в привычном миропонимании, на миг наполнив его иной, более гуманной реальностью.
               Однако главные вопросы так и не находили ответа… Кем был  лихач, от удара об автомобиль которого погибла та несчастная птица? Как долго после гибели пролежала она на асфальте? Как долго пытался её реанимировать отважный голубь? В каких отношениях они находились друг с другом, прежде чем безжалостный рок их разлучил навеки?.. Вопросы, вопросы … Но все гадания по ним были совершенно бесплодны.
                Мы отъехали от скорбного места метров на сто, когда Артём (теперь-то я уже знал его имя), указывая пальцем в глубь колонны, заметил:
                -Ты посмотри, Юль, посмотри…  Чувак тот опять возвратился!
                И тут я увидел  н е ч т о  до того поразительное, отчего ещё и теперь становится теплее на сердце, когда вспоминаю об этом. Я увидел, как тёмное пятнышко, контурами напоминавшее некрупную птицу, медленно опускалось между машин на дорогу.
                Это был маленький неутомимый храбрец, который имел несчастье вернуться на прежнее место, буквально материализовавшись из воздуха.
                Вниз-вверх, вниз-вверх, - вот так, упорно, бесшумно и непреклонно, с фатальной настойчивостью опускался и взлетал храбрый голубь.
                А поднявшись вверх и зависнув в воздухе, он пережидал, пока над телом птицы проезжала очередная машина, и  на несколько секунд опускался к погибшей, чтобы продолжить скорбные хлопоты. И так  до очередного наезда.
                Казалось, что какая-то неведомая сила непреодолимо и вопреки здравому смыслу, заставляла предпринимать эти попытки снова и снова, словно его птичий рассудок не мог примириться с гибелью близкого существа. И невольно возникало чувство восхищения от этих упрямых, упорных повторений, которые, казалось, на наших глазах совершала сама самозабвенная   п р е д а н н о с т ь …
                И всё это было удивительно. Невероятно. И труднодоступно  пониманию!

                Но тут парнишка попытался сбросить гнёт молчания, освободиться от затянувшегося безмолвия.
                -И вправду, голубь - клёвый чувак, но только ему одному с этой темой не справиться: мало каши клевал… - Невозмутимо произнес паренёк и озабоченно покачал головой.
                -М-мда … Мало каши клевал… - повторил он, словно эти слова служили доказательством его правоты.
                Последовала пауза. И было видно, что лишь усилием воли, девушка отрывалась от своих грустных мыслей и до неё, внутренне сосредоточенной, слова Артёма доходили не сразу.
Но постепенно она уяснила их смысл. Продолжая смотреть на дорогу, с неподдельной грустью сказала: "Он бы смог, если бы …" Но глубоко вздохнув, оставила фразу незавершенной. Увиденное слишком сильно задело чувственные струны  её души.
                А за широким окном троллейбуса дробились, множились, звенели сотни разнообразных звуков, то поднимаясь, то опадая, как волны. Но в моё сознание, помнится, они не входили. Мне тогда казалось, что в мозг проникали только шлепотки голубиных крыльев, поднимавшие в душе всплески боли и сострадания.
                Прошло ещё две-три малых вечности. Троллейбус дергался, выползая из пробки. И вот, порыкивая, он сделал затяжной поворот и вырулил на финишную прямую, ведущую к конечному пункту маршрута.
                Я напоследок бросил взгляд в сторону отважного голубя … Прошло мгновенье-другое, и трепещущий сгусток энергии исчез, обречённый раствориться в потоке неумолимого времени, без надежды на то, что равнодушный мир когда-нибудь узнает все подробности его малой, но такой безмерной трагедии…

         
                Когда троллейбус остановился у привокзальной площади и пассажиры стали покидать салон, девушка, замешкав, продолжала стоять на месте.
                Нужно ли  говорить, что я тоже не спешил попасть в "объятия" вокзала.
                "Задержись на минутку … хоть на четверть минуточки задержись," — мысленно внушал я себе, притворяясь, что с чопорной замкнутостью изучаю магазинный чек, извлеченный из брючного кармана. Сам же, в то время, фокусировал боковое зрение на контрастной парочке.
                — Всё, приехали, Юль, выходим! — бодро напомнил спутнице паренёк, пальцами коснувшись её плеча.
                И тут случилось то, чего он, кажется, не ожидал. Да и я, признаться, тоже. Девушку словно огнём обожгло: она вздрогнула и резко отдёрнула плечико. Это было неожиданно и выглядело, как рефлекторное движение мускулов. Никогда бы не подумал, что  одним подобным движением можно выразить всю полноту отрицания своего недавнего спутника. Потом она обернулась к нему, и уже, вполне, оформившееся в сознании решение засветилось в  голубых глазах.
                -Он бы смог, если бы ему не мешали ...- медленно и отчётливо произнесла она, решив, видимо, завершить ранее не законченную фразу. - Не мешали бы ТЕ ... в машинах. И вообще, не провожай меня больше. Никогда. А  отсюда я сама доберусь.
                В её голосе не слышалось раздражения, как не угадывалось и презрения во взгляде, которым она на паренька смотрела. Скорее жалость и разочарование. Они стояли по разные стороны жизни и единомышленниками стать не могли.
                Мгновенье спустя оба покинули троллейбус и девица пошла к стоявшей невдалеке маршрутке. Она шла не оборачиваясь, независимая и гордая. Холодом и отчуждением веяло от её стройной фигурки.
                Слова спутницы, видимо, застали Артёма врасплох и он нервно рассмеявшись, торопливо говорил ей в спину:
                -Юль, ты чего? Это из-за воробьёв? Ты серьезно? Ну погоди, Юль!..
                Он сделал вслед за девушкой несколько шагов, потом отстав от неё, сплюнул под ноги и махнул рукой:
                -Ну и ладно! Не больно-то и хотелось.
                Развернулся и пошёл в сторону пирожковой.
                Так закончилось последнее действие этой печальной истории.

               
                Минуту спустя я уже шагал рядом с провожаемой родственницей по привокзальной площади, которая была заполнена народом. И вместе со мной, через круговорот сменяющихся лиц, тащились мои невесёлые размышления: о недалёком балагуре Артёме, о сострадательной Юле, но а более всего, о храбром и верном голубе ...
                Меня мало что в этой суетной жизни теперь может по настоящему взволновать (слишком велик багаж пережитого за плечами), но только помню, что в тот раз сознание угнетала одна странная мысль ... Мысль о том, сколь огромную ответственность мы возлагаем на себя широко шагая по жизни. Шагаем, и при этом причиняем боль и страдания окружающим нас другим живым существам, не задумываясь о том, что, возможно, в будущих жизнях нам уготованы их печальные судьбы.
               



     Выставлена на YouTube аудиоверсия рассказа. Работающая ссылка на аудиоверсию произведения указана в разделе "Ссылки на другие ресурсы", в конце авторской страницы.