Анубис

1
  Знаете, кто такой Анубис? Это старинный чёрт, кумир египетский, отвечавший в их пантеоне за самое главное: за подземное царство - жилище мёртвых, если позволите так выразиться.
 Египтяне, - а я тут говорю про древних египтян, не про современных, которые есть потомки незваных пришельцев, и которые, как это свойственно завоевателям, уничтожили местную культуру, как никчемную и ненужную, а уничтожив душу, со временем получили и мёртвое тело, т.е. нерожающую землю; ибо недавно мы услышали потрясающую новость, о том, что Египет закупает пшеницу у России, и к радости, что у нас кто-то что-то покупает, кроме нефти, газа, оружия и «Столичной» водки, примешалась и большая доля удивления - ведь это некогда плодороднейшая провинция Африка, житница Римской империи! – так вот, те ещё  египтяне, настоящие, с самых юных лет умом и помышлениями были, уже, на том свете!   
 Так была устроена у них национальная психика. Ни у одного народа, ни раньше, ни позже, мы ничего подобного не наблюдаем. Любимым бестселлером у них была «Книга мёртвых». Любимым занятием - строительство гробниц и усыпальниц. Целые города мёртвых возводили! Представляете – улицы, проспекты и кварталы из гробниц,  в которых мёртвые мумии лежат – и тишина! На юбилей  у них было принято дарить красивый гроб, последней модели. На дни рождения - наборы для бальзамирования. То есть, вся жизнь египтян была неторопливым, основательным приготовлением к самому главному и финальному её событию - к смерти.
Надеюсь, теперь вам понятно, каким авторитетным богом был Анубис. (Я назвал его чёртом - за это придётся ответить, но, чуть позже!)
Выглядит этот Анубис следующим образом: человек с головой шакала. Что это означает – неизвестно. Родился он таким в оригинальном египетском народном воображении! 
К чему вся эта прелюдия, Домский, спросите вы у меня?
 А к тому, что с этим самым Анубисом, вернее, с его статуэткой, связана поучительная  история, случившаяся с нами недавно, можно сказать, на днях. Ещё тот самый лёд лежит на озере Кабан, и снег этой зимы, пусть потемневший, а кое-где и пожелтевший, не растаял ещё в казанских дворах. 


Статуэтку Анубиса давным–давно  подарили мне друзья - одна замечательная семейная пара, живущая любовью к искусству. Они привезли её из путешествия по Нилу и поставили дома в сервант, на видном месте, среди прочих  артефактов.  Однако, спустя некоторое время, у них внезапно заболел и издох пёс – огромный дог, по кличке Джосер, названый так в честь одного из египетских фараонов, не помню точно из какой династии.
Мои друзья, хоть не в Болонии…(это шутка).
 Так вот, мои друзья, люди современно – цивилизованные, и, конечно, ни в каких богов не верующие, на всякий  случай, (ибо, разное бывает) решили избавиться от бога смерти. И, подумав, вручили его мне! Не с тем, чтобы желали отправить меня в страну теней. Но, видимо, посчитали, что с таким, как я, ничего не случится, с Анубисом или без оного. В принципе, правильно посчитали. Фигурку эту я благодарно принял, и зашвырнул куда-то в одном из своих бардачных жилищ.  Да и забыл про неё. Похоронил память о ней, так сказать! 
Однако - всему своё время. И вот: время Анубиса пришло!
 Полез я как-то в тёмный чулан, в поисках верёвки (не подумайте ничего плохого – верёвка нужна была для лодочных якорей!),  подсвечивая себе налобным фонариком, и столкнулся нос к носу с хозяином мрачного царства! В старые времена я бы зашвырнул его ещё дальше. Но - времена меняются! 
Пришёл я, с Божьей помощью, к исповеданию единобожия! Избавившись от злых эзотерических книжонок, и прочей оккультной чуши, чем пудрил я себе мозги, по молодости лет!  А всех остальных, так называемых богов, кумиров человеческих, и даже дельфийского оракула, что круглосуточно вещает на ТВ, где, как известно, солнце никогда не заходит,  считаю за вместилища чертей – т.е. бесов, падших ангелов, морочящих людям голову, требуя поклонения и жертв, в крайнем случае – пожертвований. Оттого и Анубис проходит у меня по категории: чёрт собачий!
Вытащив статуэтку на белый свет, я призадумался: что делать с ней? Оставлять Анубиса в доме, пусть даже и в чулане, не хотелось! Подумав, я засунул его в походный рюкзак, вместе с верёвкой. Весь Анубис в рюкзак не поместился, и снаружи осталась торчать лишь шакалья голова. В таком виде, и некоторого рода обществе, пошёл я на встречу с другом Евгением. 

2

Был яркий зимний день. Неуравновешенный февраль, на днях вступивший в свои права в годичном круге наследования, пребывал в прекрасном настроении. С крыш капало на солнце, и воробьи подняли гвалт на ветках. Первые распущенные кошки, не наблюдая календарь, задрав хвосты, томно тёрлись у подъездов.
Мы встретились с Евгением возле метро. Мой друг, щурясь, поднялся наверх, и несколько мгновений привыкал к яркому свету. Привыкнув, он заметил, что я не один.
- Зачем собачку с собой таскаешь? – спросил он, указав на голову Анубиса.
- Это бог! – ответил я.
- Понятно! – кивнул Евгений, со мной уже привыкший ко всему.
Мы немного помолчали.
- Что делать будем? – спросил Евгений.
- Сам в раздумьях! – ответил я. – Не знаю, как поступить с Анубисом!
- Это кто? – поинтересовался мой друг. – Фамилия не русская, какая-то.
- Да этот вот! – кивнул я на рюкзак.
- Пёсик? – уточнил Евгений.
- Никакой он не пёсик! Говорю же - бог египетский, - с этими словами  я вытащил статуэтку из рюкзака. 
- Ого! – Евгений взял у меня из рук и покрутил керамическую фигурку. - А я всё не пойму никак: о чём это ты?   
Я кратко рассказал Евгению про Анубиса, и про то, что надо бы от него избавиться.
- Сегодня же воскресенье! – сказал Евгений, как всегда спокойный и рассудительный. – Блошиный рынок торгует. Пойдём и продадим его!
- Отличная идея! – согласился я. – А деньги раздадим нищим.
- Каким нищим? – удивился Евгений.
- Нищим духом.
- Поедем на троллейбусе или прогуляемся? – поспешил Евгений, всегда пропускающий сложные места, задать простой практический вопрос.
- Конечно, прогуляемся! Грех не пройтись, по такой погоде! – ответил я.
И мы пошли пешочком на блошиный рынок, что с давних пор толчётся по воскресным дням в известном сквере, у центрального автовокзала.   
Мы с Евгением любители больших и познавательных прогулок. Это нас объединяет. Чего мы только не узнали! Кого мы только не познали! Куда нас только ноги не приносили! Откуда мы только ног не уносили! Бывало, поднимались на вершины. Бывало, опускались в топь болот. Как вспомнишь, так вздрогнешь!
Итак, пришла пора представить друга!
Евгений! Старый мой приятель. Родился на берегах Кабана. А берега озера Кабан, друзья мои, это вам не берега Невы!
Родился мальчик Женя действительно в потрясающем месте. В бараке двухэтажном, возле площади Вахитова, одной стеной, выходящем на химкомбинат, другой – на тюрьму. В таком замечательном месте банальные личности не рождаются. Когда он мне рассказывал балладу о детстве – я плакал!
Если ветер дул со стороны комбината, барак окутывало мыльным облаком. Окна там мыли без моющих средств. Утром, ровно в шесть часов, в тюрьме включали государственный гимн. Под звуки гимна поднимались заключённые и охрана. Солдаты внутренних войск, стуча сапогами, и перекрикиваясь на тюркских наречиях,  высыпали на пробежку вокруг острога. Вставали также жители барака: татары, русские и прочая мордва - бесконвойные насельники огромного лагеря под названием Советский Союз.  Родители Евгения – простые рабочие люди, уходили на работу рано. В детский сад его не отводили, и он с полутора лет оставался дома один. Соседка - пенсионерка иногда заглядывала посмотреть, как там ребёнок? Сажала на горшок, кормила, вытирала нос, и возвращалась к своему постоянно функционирующему аппарату. Женя же – ничего, не плакал! Играл раскрашенными  деревянными игрушками, в одиночестве; ждал возвращения сестры из школы. Оттуда, видимо, из самого раннего  детства, развились у Евгения такие качества, как спокойствие и уравновешенность. А также философский взгляд на жизнь, - из жизни же и взятый, не из книжек, - как на борьбу, в которой побеждает отнюдь не сильнейший, а более терпеливый.
Когда Женя подрос, сменил он деревянные игрушки на каменные и железные. Вместе с такими же пацанятами – сорванцами играли они на берегах  волшебного озера. Одним из любимых занятий у них было, спрятавшись в кустах, швырять камнями в  проплывающих на байдарках и каноэ гребцов. Эта игра называлась – морской бой, и была одной из самых невинных! Железными же игрушками были у них прутья арматуры, вооружившись которыми отражали они набеги врагов с соседних улиц, или же разнокалиберные шары от подшипников, которыми  набивали они карманы, сами собираясь в поход! 
  После восьмилетки, счастливо избежав колонии для несовершеннолетних, поступил Евгений в престижное ПТУ, где освоил профессию радиомонтажника. По окончанию училища был призван он в ряды Советской армии, и честно отслужил два года в «королевских» войсках – стройбате. После демобилизации он пошёл работать на казанский оборонный завод «Точмаш», где мы с ним и познакомились. Это произошло в далёком ноябре 1989 года. Повсюду висели красные флаги. С тех пор мы и дружим.
Дружить – это хорошо! Евгений периодически делает у меня ремонт, то здесь, то там, за символическую плату. А потом эту же плату, даёт мне взаймы. Я же, со своей стороны, вношу в его жизнь элемент разнообразия.

3

Беседуя, неторопливо, мы дошли да рынка. Пришлось прервать рассказ о принципах строительства пирамид, который Евгений, как строитель, слушал очень внимательно.
Блошиный рынок, ещё он называется книжный, встретил нас большой кишащею толпой.  Книги и сейчас составляют значительную часть рыночного товара, но уже не главную, и не столь весомую, как раньше! Увы, но отношение к книгам, в наше время заметно изменилось. Перестал читать народ наш! По бросовой цене продаются нынче книжки! Всё то, что бережно собиралось десятилетиями  и ставилось на видных полках, по гамме корочек, и редкости изданий, навалено ныне в  больших картонных коробках, стоящих прямо на земле. Прайс начинается от пяти рублей и редко доходит до пятидесяти.
То же и с винилом. Лежат горами разноцветные картонные конверты с безумно модными когда-то сладкоголосыми итальянцами и ритмичными англоязычными немцами. Бери и слушай! Пять дисков по цене бутылки водки сорта «Люкс».
Большинство товара ныне – это всевозможное барахло, разного срока давности.
 Как то: старинные стеклянные бутыли, ёмкостью даже и до четверти ведра; транзисторные радиоприёмники, доходящие и до УКВ – диапазона; плёночные фотоаппараты, порой и с прыгающей диафрагмой, в потёртых кожаных чехлах (коричневых и чёрных, реже – в красных); открытки с давно изменившимися видами, и стёртыми из памяти потомков лицами знаменитостей; игрушки, разного назначения; видеокассеты, с прилагающимся к ним видеомагнитофонами экзотических марок, вроде AKAIWA, и прочая, прочая, прочая…. 
 Все эти фетиши былых времён, скупались представителями уходящих поколений, неосознанно пытающихся, с их помощью, ухватить за хвост безвозвратно утекающее время.   
Был там, среди прочих, и торговец статуэтками. У него, на раскладном столике, покрытом целлофаном,  стояли металлические бюсты полководцев и вождей, фарфоровые зайцы, слоники, олени и стеклянные фигурки балерин в различных позах. К нему мы и направились.
- Дяденька, купи Анубиса! – обратился я к торговцу.
Тот посмотрел, сначала удивлённо, а затем придирчиво, на нашего ушастого божка.
- Я, в общем – то, ничего не покупаю. Только продаю, - ответил продавец, кокетливо. – И, как вы видите, у меня иного профиля товар.
- Не надо, значит? – уточнил я.
Торговец взял фигурку у меня из рук и осмотрел, придирчиво. Потом спросил:
- Сколько хочешь за неё?
- Не знаю, - ответил я. – В Древнем Египте денег не было.
- Не было денег? – удивился торговец. – Но как же? Как же жить без денег?!
- Очень просто, - ответил я. – Живёшь и всё. А если надо что – обмениваешь. Обменивались они между собою. Лепёшки меняли на пиво. Пшеницу - на ткани. Верблюдов – на женщин.
Торговец призадумался. Тут я смог рассмотреть его внимательней. Всё бы ничего: приятные манеры, и одет прилично. Но, вот на левом глазу было у торговца большое бельмо. Оно и портило всю картину. Делало его каким-то подозрительным. Видимо и мы, через бельмо, казались ему подозрительными.
- Если не хотите денег, - сделал вдруг торговец неожиданно неправильный вывод. - То могу вам предложить на обмен, на выбор: юбилейную медаль «100 лет Ленину», набор чёрно – белых открыток «Казань – столица ТАССР», или армейскую фляжку.
Он извлёк из стоящего на земле старинного чемодана вышеперечисленные предметы и разложил их на столике. Мы, с некоторым недоумением, уставились на это богатство.
- Что возьмём? – спросил я у Евгения.
- Бери фляжку, - посоветовал мне друг. – Вещь полезная!
- Давайте фляжку, - сказал я торговцу.
Тот вручил мне фляжку, в защитном чехле. Я, открутив крышку, заглянул внутрь, понюхал; больше не знал, как её проверить.
- Ладно! – сказал я. – По рукам.
Анубис переехал к своему новому владельцу. А мы с Евгением пошли своей дорогой. Когда мы вышли с территории базара и дошли до ближайшего гастронома, я остановился.
- Надо бы испытать фляжку, - сказал я Евгению.
- Как это? – поинтересовался мой друг.
- Следует налить в неё какую – нибудь жидкость.
- А где её взять? Раньше в этом районе были водяные колонки, а теперь все посносили! – посетовал Евгений.
- Значит, купим жидкость! – предложил я, поднимаясь по ступеням магазина.
- Зачем тратить деньги? – удивился мой друг.
- Ну, мы же не в Египте! Тут обмениваться никто не станет. К тому же у нас на обмен больше ничего и нет. 
Беседуя так, мы дошли до отдела жидкостей.
- Возьмём минералку? – спросил Евгений.
Я в ответ покачал головой.
- Минералка совершенно не подходит для испытаний!
- А что подходит?
- Коньяк! – ответил я. – Во фляжке должен быть холодный  чай, или коньячок. Или и то и другое, в виде смеси. Но для начала – коньяк в чистом виде! Ты как считаешь?
Евгений, улыбнувшись, согласился.
И мы купили коньяк армянский трехлетний – он вкусом мягче прочих, плитку горького шоколада «Победа», без орехов, и несколько груш сорта «конференция», потыкав их прежде пальцами – чтоб не попалось жёстких.   Расплатившись, прямо в магазине, мы перелили коньяк из бутылки во фляжку. После переливания, мы сделали  по глоточку, а потом ещё по одному.
- Всё-таки неправильно мы поступили, - заявил я Евгению, после некоторых внутренних колебаний.
- В смысле? – удивился мой друг.
- Теперь я уже жалею, что мы обменяли Анубиса!
- Почему?
- Да, потому, что его сейчас купит кто-нибудь! И останется Анубис в этом мире, средь людей! А его, ведь, следовало уничтожить!
- Да ладно! – ответил Евгений. – Считай, что его уже нет!
Я, завинтив крышку, повесил фляжку на ремень, под пуховую куртку.
Мы двинулись, было, дальше, по направлению к центру города, как, вдруг, я ощутил, что фляжка протекает. Расплескавшийся при ходьбе благородный напиток сочился из–под крышки.
Евгений принял фляжку у меня из рук. Отвинтил крышку и, посмотрев, сказал:
- Прокладка отсутствует. Тут должна быть прокладка, а её нет!
- Вот это новость! – воскликнул я. – Обманул торговец нас! Подсунул бракованную фляжку!
- Забей! – сказал Евгений. – Сейчас - то что? Ты бы и так этого Анубиса отправил, куда подальше. Вот и фляжку выкинь. Или, если хочешь, я тебе прокладку из «герметика» сделаю.
- Я лучше этому обманщику второе бельмо из «герметика» сделаю! – вскричал я, забыв на время о приличествующем смирении.
И, развернувшись, ринулся обратно, на блошиный рынок; благо, не далеко ушли. Я бежал почти, Евгений – вслед за мною.
Народу на рынке заметно прибавилось. Нам пришлось пробираться сквозь толпу.
Торговец статуэтками был на своём, на прежнем месте. Как раз он продавал какой-то даме в коричневой мутоновой шубе фигурку балерины, навсегда застывшей в пятой позиции. Увидев нас, торговец удивился.
- Забыли что, ребята?
- Фляжка – то твоя бракованная! – предъявил я претензию. – Протекает!
Торговец статуэтками взял фляжку.
- Осторожно, - предупредил я. – Там - коньяк.
Торговец статуэтками засунул во фляжку нос и понюхал. Затем засунул глаз с бельмом и посмотрел.
- Да, нет прокладки, - согласился он. – Только не знаю, что и делать. Анубиса вашего уже купили.
- Как купили? Кто купил?
- Какой-то мужчина, всего несколько минут назад.
- Как он выглядел? Приметы? – насел я на торговца статуэтками.
- Высокого роста. Из особых примет – каракулевая шапка, типа «москвичка», таких сейчас не носят. Вещь редкая весьма. И портфель с ним такой толстый, из мягкой кожи, на застёжке. Тоже старинный. А так одет он нормально, неброско.
- Надо его найти! - загорелся я. – Найти, во что бы то ни стало!
- Зачем? – удивился Евгений.
- Заберём Анубиса назад!
- Как заберёте? – вмешался торговец. – Он его по–честному купил.
- И за сколько ты его продал? – спросил Евгений.
Торговец смутился.
- Давай – давай, выкладывай! – насел я ещё сильнее.
- За девятьсот рублей сторговал, -  ответил торговец, покраснев слегка. 
- Ничего себе выручка! – присвистнул я.
- Ладно. Что ты, - примирительно сказал Евгений. – Это же бизнес. Постой-ка тут, на морозе!
За выказанное человеколюбие я дал Евгению глотнуть из фляжки. Глотнул и сам.  Потом, подумав, предложил выпить и торговцу.
Тот не отказался.
- Ребята, раз уж такое дело, - сказал торговец примирительно. – Возьмите вот и медаль с Лениным.
Я, взяв медаль, нацепил её Евгению на пальто.
- Разве на пальто носят награды? – удивился мой друг.
- Носили, в гражданскую войну, и несколько позже.
- Надо идти к остановке, и там ловить человека с Анубисом! – сказал Евгений, снимая медаль и убирая её в карман.
Покинув торговца, мы пересекли толпу по – диагонали, перешагивая через разложенный на снегу товар, и вышли к остановкам.
Тут я заметил над толпой каракулевую шапку «москвичку». Она взошла в подошедший троллейбус. Такой убор большая редкость ныне – его ни с чем не перепутать. Шапка вошла в троллейбус и исчезла за закрывшимися дверями.
- Ты видел?! – закричал я Евгению.
- Видел! – мой друг подтвердил, что видение не было миражом.
- Тогда скорее! – воскликнул я. -  За ним! Ловим мотор! 
Мы, выбежав на обочину дороги, принялись махать руками проезжающим машинам - голосовать.
Такси у нас теперь не ездят с зелёными глазами, как в песне поётся. Вызов – строго по телефону. И не «бомбит» почти никто, как раньше. Нынче народ наш забурел! Не хочет, чтоб сомнительные пассажиры натаскали грязь в дорогую его сердцу иномарку.   В общем, минуты три – четыре мы провели в невероятном томлении, пытаясь поймать хоть какое-нибудь транспортное средство. Наконец, возле нас притормозила старенькая тентованная «Газель» с чувашскими номерами.
- Куда вам, ребята? – спросил пожилой водитель с красным скуластым лицом.
- Едем прямо: за троллейбусом третьего маршрута! – ответил я, забираясь в кабину. Евгений – вслед за мной.
Чтобы водила долго не раздумывал, я сразу вручил ему две купюры по сто рублей каждая.
- Бери, пока! Потом ещё добавим.
Краснолицый водитель, решительно взяв деньги, рванул с места, в фургоне что – то загрохотало: мы устремились в погоню!
Погоня! Вот, что будоражит кровь! Особенно, когда в крови коньяк!
Третий троллейбус мы догнали возле остановки «Университет», той, что ранее звалась – «Ленинский садик».
Я, оставив Евгения в  «Газели», вскочил в закрывающуюся заднюю дверь троллейбуса. В салоне было всего несколько пассажиров, глядящих в окна, или перед собой. Мы с кондуктором двинулись навстречу друг другу.
- Не помните, где вышел человек в «москвичке»? – спросил я у него.
- Не знаю! – ответил кондуктор, с сильным южным акцентом.
- Что значит: не знаю? - удивился я.
Необычно загорелый для нашей зимы, одетый в лёгкую болоньевую куртку южный малый, промямлил что-то мне в ответ.
Тут я понял, что он почти не говорит по-русски. Видимо, только недавно приехал. И вот: сразу брошен в водоворот почти незнакомого языка! Учись, мол, плавать! Мне стало жаль его, немного. Так он был смущён тем, что выучил, пока, только названия остановок.
Я стал ему показывать жестами. Портфель. Шапка. Каракуль.
Каракуль он понял. Сразу закивал. Вообще, понял, о чём речь. Сказал:
- Вышел сейчас, на «Университет»!
И показал руками шапку и портфель – тот смутный образ, за которым мы гнались.
- Молодец! Далеко пойдёшь! – похвалил я паренька, вручая ему плату за проезд.
Тот взял мелочь, пересчитал, но билет не дал. Действительно, далеко пойдёт!
Я вышел из троллейбуса.  «Газель» всё это время ехала за ним.
- Ну, что? – поинтересовался Евгений дальнейшими планами.
- Разворачиваемся. И едем к Университету, - ответил я, запрыгивая в кабину.
Невозмутимый краснолицый шофёр, развернулся в неположенном месте. И мы покатили обратно. 
У «Университета» мы остановились, я вручил водителю ещё один стольник. Тот, взяв купюру, без лишних эмоций, кивнул нам, и поехал в свою Чувашию.
Мы же, с Евгением, оказались на знаменитом пятачке, у памятника Бутлерову, где по воскресным утрам, тусила своя тусовка.
В этом месте, с незапамятных времён, собирались коллекционеры монет, любители старинных денег, имя им - нумизматы. Я и сам, будучи в школьные годы обуян страстью к коллекционированию всего на свете, частенько посещал сей «денежный рынок», эту своеобразную биржу вышедшей из употребления валюты.  Здесь я купил и огромный пятак украшенный вензелем царя-мученика Павла Первого, и впечатляющую сторублёвую ассигнацию времён матушки Екатерины, и дырявую серебряную мелочь, вынутую из монист. За эту красоту я отдавал, без сожаления, бумажки времён советского плена, с обязательным профилем коммунистического фараона, лежащего до сих пор на святом месте, в своём мрачном мавзолее.
На «денежке» народу было поменьше, чем на «книжке». К своему разочарованию, мы обнаружили, что каракулевой шапки нет среди присутствующих. На головах, у большинства толкущихся были спортивные шапочки, с помпонами и без.
- Ну вот, зря гнались! – произнёс я, разочаровано.
- Давай, для восстановления дыхания, - предложил, начавший входить во вкус Евгений, и показал из-за пазухи пресловутую фляжку, аккуратно обёрнутую в пластиковый пакет – дабы не расплескалась.
Я потянулся к фляжке. Но, осторожный Евгений предложил зайти куда-нибудь, от лишних глаз подальше. Осмотревшись, я увидел небольшой цветочный магазинчик с застеклённым тамбуром. Туда мы и направились. Расположившись меж дверей, мы отхлебнули коньячку по - очереди и закусили грушами. Никто не помешал процессу. Один только покупатель вышел из магазина, за всё время. Мы предусмотрительно повернулись к нему спиной. Лишь спрятав в рюкзак фляжку и закуску, я посмотрел прошедшему во след. Тут меня как током ударило!
Высокий, словно жердь, мужчина в каракулевой шапке, нёс в одной руке букет цветов, в другой – огромный портфель на застёжках. Из коротких рукавов пальто высовывались длинные красные кисти рук.
- Это он! – указал я Евгению на удаляющегося мужчину.
- Точно он! – подтвердил Евгений тихим голосом. – Надобно его изловить!
Мы выскочили из магазина, и чуть не скатившись по крыльцу, побежали за таинственным незнакомцем.
Признаюсь, это было не просто. Тот шёл – как бежал. Незнакомец поднимался по крутой каменной лестнице, ведущей к университетской библиотеке, перешагивая длиннющими ногами сразу две по ступени. Когда мы, запыхавшись, выскочили на верхнюю площадку, обладатель каракулевой шапки преодолел уже половину расстояния между нами и входом в здание.
Я рванул за ним, что было сил. Догнал уже возле крыльца, и, возможно, сильнее необходимого, дёрнул его за рукав. (Если, конечно, вообще, существуют необходимость дёргания за рукав, и её нормы).
Незнакомец резко обернулся. С этой минуты он перестал быть незнакомцем.   Бог мой! Я знал его, и знал давно!
(Хотя, что это: знать человека? Как можно знать другого, когда и самого себя не знаешь до конца? Впрочем, это философические вопросы, и об этом не сейчас!)
Обладатель каракулевой шапки когда-то учился со мной на первом курсе исторического факультета. Окончив курс, я отправился служить в армию. Когда же отслужил, то на дневное отделение уже не вернулся: перешёл сначала на вечернее, а потом на заочное. Этот же каракулевый тип в армию не ходил. И, соответственно, обогнал меня на два курса. А затем поступил в аспирантуру. Помню, даже, на последних курсах он вёл у нас какой-то семинар. Хотел, было, по – наивности, устроить и приём зачёта. Но, наш нагловатый староста – таксист, со своей помощницей валютной проституткой – тоже отличницей, поймали его где – то в коридоре, завели в пустую аудиторию и вручили, мило улыбаясь, тридцать синих книжечек. Так он нам всем и поставил зачёт автоматом!
Это всё, что я о нём помнил. А вот, помнил ли он меня – я не знал!
Несколько секунд наш контр - агент приходил в себя от удивления. Мне тоже надо было отдышаться. Наконец, я произнёс:
- Привет! – и протянул «каракулевому» руку.
-Привет! – ответил тот на рукопожатие, с недоумением глядя на меня.
Бывает так: готовишься – готовишься к какой-нибудь важной речи, а всё выходит скомкано, не так, как задумывалось.  И без толку. Порою же блестящею импровизациею доносишь мысль свою до собеседника, находишь понимание и отклик, и – достигаешь цели!
 Этот же случай был совершенно необычным! Как, впрочем, и весь тот день!
- Это не ограбление! – заявил я.
- Очень жаль! – неожиданно ответил «каракулевый».
- Мы ведь знакомы, ты меня помнишь?  - спросил я у него.
- Что-то припоминаю, - наморщил собеседник лоб под своей нелепой шапкой, - мы вроде учились вместе какое-то время.
- Точно! – воскликнул я. – Учились! На первом курсе! Я тебе ещё дал списать конспект работы Фридриха Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и капитала».
- Государства, - поправил меня высокий учёный.
- Ах, да – государства! Извини! – поправился я.
- И, ещё: я в жизни никогда ни у кого не списывал!
- Да? Тогда, возможно, это я у тебя списал, - согласился я.
- Вполне может быть.
- Спасибо тебе большое!
- Ты меня за этим остановил? Поблагодарить за списанный конспект?
- Про конспект я только что вспомнил, как тебя увидел. Представляешь, забыл о нём напрочь, и за все эти годы ни разу не вспоминал. А так, вообще, никогда не лишне человека ещё раз отблагодарить. Остановил же я тебя, совсем с другой просьбой.
- Просьбой? – насторожился «каракулевый».
- Да, большой просьбой! Верни нам, пожалуйста, статуэтку Анубиса! Это мы её торговцу на рынке загнали. А потом она нам, вновь,  очень нужна стала. Не просто так, конечно! Я верну тебе твои девятьсот рублей. Или, если хочешь, больше дам, за моральные издержки.
- За мои моральные издержки не хватит всего мирового капитала! – неожиданно выдал собеседник.
- Как, кстати, звать … запамятовал, - спросил он у меня.
- Домский, - представился я.
- Саша! – сказал «каракулевый» просто.
Впрочем, теперь он уже больше не «каракулевый». В последний раз упомянем в нашем рассказе это слово, и будем звать нового героя, как, и положено, по имени.
Итак, Саша, следом за мной, познакомился и поздоровался с Евгением.
- Верни нам Анубиса, пожалуйста, - повторил Евгений просьбу. – Он приносит одни несчастья.
- Тогда, зачем он вам?
- Мы хотим утопить его в озере Кабан.
- И мир сразу станет счастливее?
- Не знаем наверняка. Но, есть шанс! А если есть шанс изменить этот мир, разве не должны им воспользоваться! – произнёс я, запальчиво, одновременно вынимая из кармана, и протягивая Саше тысячерублёвую купюру.
Саша пригляделся, и даже, как мне показалось, слегка принюхался.
- Хорошо вам, ребята! – сказал он, неожиданно. – Коньячок пьёте.
- Кстати, не желаете ли, продегустировать, так сказать, - кивнул я на рюкзак. А потом поинтересовался:
- Как ты определил, что мы пьём коньяк?
- Поживи с моё в сухом режиме - нюх и обостриться!
- В завязке? – спросил Евгений.
Саша кивнул: - Уже два года!
Затем он сделал неожиданное заявление.
- Ребята, вас сам Бог мне послал! Так мне сегодня плохо было…. до того, как встретил вас. Анубиса я вам и так отдам. Вот, заберите!
Саша открыл своими длинными, покрасневшими от холода пальцами, застёжки на портфеле, и, вытащив фигурку Анубиса, протянул её мне.
Я, засунув Анубиса в рюкзак, всучил ему  купюру. Он полез за сдачей. Но, я сказал Саше, что не стоит мелочиться.
- Послушайте меня, - продолжил Саша. – Пойдёмте со мной, поднимемся наверх, ненадолго, выпьем по чашечке чая, и я вам кое – что вручу.
Мы с Евгением переглянулись.
- Пойдём? Ты как? – спросил я  друга.
Тот кивнул. И мы пошли. Действительно, почему бы не пойти?
Благополучно миновав пост охраны, мы оказались внутри университета.
Мне было  очень интересно взглянуть на стены альма-матер, в которых я не появлялся с прошлого тысячелетия.
Всё изменилось, конечно! Но, дух остался! У меня, аж слёзы навернулись на глаза от этого духа: всё также резко пахло хлоркой в родном университетском туалете!
- Есть, всё же, вещи непреходящие, - сказал я своим спутникам, поднимая замок.
- О чём ты? – спросил Саша.
- Я о хлорке, или о хлоре, не помню, как это будет по латыни?
- Хлорум, - ответил всёзнающий Саша.
Евгения этот ответ необычайно развеселил.
Я двинулся, было, по привычке, в сторону лифта.
Но Саша сообщил, извиняющимся тоном, что лифт постоянно занят. Ничего, мол, если поднимемся пешком?
- Этаж тот же, десятый? – спросил я у нашего проводника.
- Пока ещё да, - кивнул тот.
Тут я обратил, наконец, внимание на необычное движение вокруг. Нас постоянно обгоняли устремлённые вверх легконогие студенты, навстречу нам двигались их товарищи – нагруженные разноформенными коробками. Лестница была завалена сопутствующим хламом. Под ногами шелестели какие-то бумажки.
- Что происходит? – спросил я у Саши.
- Переезд! – ответил Саша. – Мы переезжаем.
- Куда? – спросил я, удивлённо.
– В новое здание. На Булаке.
- Ничего себе! – удивился я неожиданной новости.
Поднявшись на десятый этаж, мы попали в эпицентр переезда. Пыль стояла столбом! Большинство дверей было распахнуто. В лифт загружали мебель.
Саша, открыв ключом одну из немногих запертых дверей, пропустил нас вперёд и защёлкнул замок изнутри. Мы оказались в большой комнате, пережившей опустошение. Остатки мебели были собраны в углу – это был стол, со стоящим посредине поникшим  фикусом, окружённый грязными чашками, и несколько стульев. Саша, усадив нас на стулья, достал, откуда-то, электрический чайник, наполнил его водой из стоящего на полу баллона, и, пока вода закипала, выложил на стол печенье и конфеты. 
Я вытащил нашу, уже почти пустую фляжку. Саша ополоснул пару стаканов кипятком, а воду вылил в фикус.
Я вылил остатки коньяка прямо в чай. Вместе с фляжкой, я,  вытащив Анубиса, поставил его под фикус.
- Прямо, как в оазисе! – сказал Евгений.
Я хмыкнул, довольный тем, что друг мой разгадал посыл, заложенный в композиции.
Саша, наконец, сел с нами за стол.
- Это ведь бывшая кафедра? – спросил я, оглядывая помещение.
- Да, кафедра истории древнего мира.
- Напоминает штаб отступающей армии.
- Так и есть!
- Ты для чего купил Анубиса? – спросил я у него. – Чтобы украсить новую кафедру?
- Нет, не для этого, - ответил Саша.
При этих словах, лицо его приняло мучительное выражение. Буквально тень его накрыла. При других обстоятельствах, я бы никогда не стал настаивать, но по принятию чая с коньяком – всегда мне хочется дойти до самой сути!
- Тогда колитесь, Александр! Зачем вам понадобился бог смерти?
Ответ заставил меня приподняться с места:
- Наверное, затем, что я хотел сегодня умереть!
Евгений поперхнулся чаем. Или коньяком.
- Что, что случилось Саша? - спросил я, с искренним участием.
Тот лишь рукой махнул. Затем снова извлёк связку ключей, и открыл один из нескольких, стоящих на полу сейфов.
- Это вам! – Саша вынул из сейфа и поставил на стол пузатую бутылку французского коньяка.
- Ты это прекрати! За что такая щедрость? Мы не можем это принять! – заговорили мы с Евгением, наперебой.
- Какая щедрость? – отвечал нам Саша. – Это обычные подношения нынешних благодарных студентов. К тому же, я дарю вам эту бутыль, в надежде, что вы поможете мне дотащить сейф до машины.
- Конечно, поможем! – ответил Евгений за нас двоих.
- Ты имел в виду, что умер бы, таща железный ящик в одиночку? – предположил я, решив идти  в своём любопытстве до конца.
- Нет! Я не это имел в виду, - ответил Саша. – Я вот это имел в виду.
И он извлёк из сейфа и бросил на стол пачку фотографий.
Я, вытерев руки о штаны, взял эту пачку и стал рассматривать фотографии, передавая их, затем, Евгению. Вот, что мы увидели.
Была такая детская телепередача, во времена нашего безоблачного мирного детства, называлась она «В каждом рисунке солнце». В эту передачу дети присылали свои рисунки, на разные темы. Но, обязательным элементом рисунка должно было быть изображение солнца! Так вот, на предложенных нам снимках, роль солнышка исполняла некая молодая женщина, с приятными чертами, всегда улыбающаяся.
- Что это за красавица? - спросил я.
- Моя бывшая жена, - ответил Саша.
Далее интересоваться напрямую было некорректно. И я, как и учили, стал внимательно исследовать снимки, обращая внимание не на персоналии, а на антураж. Свадьба, застолья, путешествия, загородная жизнь, походы, лыжня-каток, и, в большом количестве, аудитории, книжные шкафы, библиотеки. Стоп! Дёрнем-ка за эту нитку!
- Это же где – то здесь снималось? – показал я Саше одну из фотографий.
- Да, в университетской библиотеке, - ответил он.
- Твоя жена тоже тут работала? – спросил я, не отрываясь от снимков.
- Да, здесь. Она читала курс по эпохе Возрождения.
- А сейчас? – задал я прямой вопрос.
- Сейчас она живёт в Италии. Они сотрудничали с итальянскими учёными. Вот она и доработалась. Ушла от меня и вышла замуж за итальянского профессора.
- Мда! – громко вздохнул Евгений. Я понял, что имел в виду мой друг.
- Давно это случилось? – спросил я.
- Пять лет назад! Два года я бухал по-чёрному. Уволился с работы. Год приходил в себя. Спасибо коллегам! Поддержали, заступились, приняли обратно на работу.
- Мы, ничего… не соблазняем тебя выпивкой? – спросил Евгений.
- Нет! Тут я – кремень! Кстати, пейте - не смущайтесь! Я же не для просмотра дал вам эту красивую бутылку!
Вылив в фикус остатки нашего специального чая, мы перешли к французскому содержимому.
- Сегодня её день рождения, - сказал вдруг Саша.
Мне стало жаль его, вдруг.
- Ты это, из-за бабы – то не убивайся, - неудачно влез Евгений. – Они все одинаковые…
Я спешно перебил его.
- Нет повода думать о смерти, в наши юные годы!
Саша горько улыбнулся.
- Да вы меня не так поняли! Это я её похоронил! Сначала мучился, переживал! А после сказал сам себе – всё! Баста! Она умерла! Просто умерла! И похоронил её для себя! Она – умерла! Нет её!
Евгений кивнул, разливая коньяк.
- Поэтому, когда болтался, сегодня по блошиному рынку, без цели, и увидел вашего Анубиса, то подумал – вот ведь бог смерти встретился мне в день такой! Не зря, думаю, он мне встретился! А теперь вижу, что точно не зря – познакомился с замечательными людьми!
- Которые Анубиса и похоронят! – засмеялся Евгений.
Около часа спустя, мы сердечно прощались с Сашей, возле его старого джипа на университетской парковке. Сейф лежал в багажнике.
- Есть, кому выгрузить? – спросил я у него. – А то, можем поехать с тобой. Поможем, если надо.
- Найдутся помощники. Не переживайте, - ответил раскрасневшийся Саша.
Мы с Евгением тоже хорошо разогрелись от переноски, и от французского доппайка.
- Тогда не будем терять времени! – сказал я. – Солнце близится к закату!
- Удачи вам, мужики! – напутствовал нас Саша, на прощанье.


4

Итак, Анубис вновь был с нами!
- Теперь тебе не отвертеться! – заявил я,  щёлкнув статуэтку по носу.
- Ну что ж - сказал я Евгению. -  Пойдём и  утопим Анубиса в озере Кабан.
- Хорошая идея! – поддержал меня Евгений. – Но, вот только лёд на озере сейчас очень толстый – ведь конец зимы!
- Тогда отыщем полынью. Не помнишь, есть ли там полынья?
Евгений задумался.
- Возле ТЭЦ есть место, где сливают в  озеро отработанную воду. Там льда не должно быть.
Я примерно прикинул расстояние. Если пересечь озеро по льду, то,  в принципе, идти недолго.
- Вперёд, мой друг! – сказал я Евгению. – Исполним свой долг до захода солнца.
- Если не успеем до захода, то Анубис нас погубит, - сказал зачем-то Евгений.
От этих не слов мне стало отчего-то не по себе.
- Ты что шутишь? – спросил я у друга.
- Шучу, конечно! - Евгений улыбнулся, сверкнув белоснежной вставной челюстью.
Я посмотрел в сторону солнца: оно садилось в клубящиеся тучи. Тени от зданий и деревьев удлинились и стали тёмно – синими.  Дни были ещё по-зимнему коротки.  Мы, не сговариваясь, прибавили шаг.
Для тех, кто не знает – озеро Кабан, а, вернее, система, состоящая из трёх больших озёр: Верхнего, Среднего и Нижнего Кабана – находится в самом центре Казани. Озеро это овеяно легендами и преданиями. Говорят, на дне его сокрыты несметные сокровища. Мы решили добавить к ним нашего Анубиса.
Когда мы подошли к ТЭЦ, небо над озером окрасилось в кровавый предзакатный цвет. Огромное мрачное здание станции, с двумя дымящимися трубами, отбрасывало на лёд зловещую фиолетово-чёрную тень. У самого берега было огорожено место для слива отработанной  воды. По периметру большой полыньи шли  деревянные мостки с металлическим ограждением. 
- Ну, всё, брат Анубис, конец тебе настал, - сказал я, доставая из рюкзака тяжеловатую статуэтку.
Скинув рюкзак на лёд, держа остромордого божка в руке, я поднялся на скрипучие мостки. Тут бы и швырнуть Анубиса в дымящуюся воду, да и конец рассказу! Ан, нет! Захотелось мне сфотографироваться с ним напоследок!
- Женёк, сфоткай нас на вечную память! – обратился я к Евгению.
- Один момент! – ответил весёлый Евгений. – Сейчас, сейчас! Улыбочку! Почему Анубис не улыбается?
Я дал чертяке между ушей, но выражение не переменилось на шакальей морде.
Наконец, фотосессия была окончена.
Я приподнял Анубиса, для последнего его полёта. Как вдруг, откуда - то с небес раздался голос, похожий на раскаты грома:
- Не делайте этого!
Я чуть не поскользнулся на мостках! Евгений словно в ледяной столб превратился!
Громоподобный же голос продолжил:
- Вы находитесь в водоохранной зоне! Немедленно покиньте территорию объекта!
Тут я посмел поднять глаза, и вспомнил о том, что не всё то, что сверху от Бога! Увидел же я видеокамеры и динамики,  закреплённые на столбе.
Когда первый шок прошёл, я подошёл к камере и сунул ей в объектив Анубиса.
- Немедленно покиньте территорию объекта! – продолжал громыхать металлический голос.
- Посмотри туда! – воскликнул Евгений.
Я посмотрел по направлению, указанному другом, и увидел, что «ворота Мордора» открылись, и к нам через дорогу бегут, и съезжают уже по снежному склону на лёд озера фигурки в униформе.
- Это охрана! Бежим! – воскликнул я.
Быстро затолкав Анубиса в рюкзак, я закинул поклажу за спину, и мы понеслись!   
Мы бежали по узкой тропинке, протоптанной в хрустящем насте, порой, при неверном шаге в сторону, проваливаясь в снег. Аж ветер свистел в ушах! Наконец мы добежали до дамбы, пронеслись вдоль неё, как два оленя, и нырнули под мост, разделяющий Верхний и Средний Кабан. Под мостом мы остановились - отдышаться. Евгений снял с головы вязаную шапочку и вытер мокрое лицо. С меня тоже пот катил градом, а сердце билось, словно пламенный мотор. Евгений, выглянув из-за опоры, посмотрел назад.
- Всё, оторвались вроде! – прокомментировал мой друг увиденное.
Я подошёл к нему и, посмотрев назад, присвистнул!
- Не хилый мы с тобою кроссик дали!
Взглянув друг на друга, мы рассмеялись.
- Не идиоты ли мы? – задал Евгений риторический вопрос.
- Мне не к лицу, и не по летам! Пора, пора мне стать умней! – ответил я стихами Пушкина.
Евгений собрался было ответить, но замер с раскрытым ртом. Неожиданная перемена в лице друга заставила меня резко обернуться.
От увиденного холодок пробежал у меня по разгорячённой коже!
Из-под опор моста, из каких-то щелей бетонных, со всех сторон вылезали бродячие псы. Огромная стая злобных безобразных ублюдков!
- Как бы ни съели нас…, - прошептал я.
- Будем тогда съеденными идиотами, - не к месту пошутил Евгений.
Признаюсь вам, друзья, собак я недолюбливаю! Никак не могу понять людей, которые умиляются при виде этих четвероногих тварей. По мне так, место собаки в конуре, или на цепи; в крайнем случае, во дворе собственного дома, но никак не в городской квартире!  От этих вот прихотей (я имею в виду несознательных горожан) и происходят все эти бездомные стаи, считающие своим домом весь город, и несущие опасность порядочным людям, зашедшим посмотреть, что там под мостом?
Но это лирика всё. Суровая же проза жизни заключалась в том, что мы оказались лицом к лицу с опасной дикой стаей, в самом её чёртовом логове! Тут уж не до шуток!
В подобных случаях, страх мой сублимируется, порой, в невиданную отвагу. Так произошло и в этот раз! И, что интересно, на помощь мне пришёл Анубис! Вернее, это я призвал его. Выхватив статуэтку из рюкзака, как меч из ножен, грозно размахивая богом смерти, и изрыгая проклятия, которые стыдно тут приводить, я  двинулся на стаю удивлённых псов. Собаки ответили мне залпом лая. Некоторые злобно порывались вперёд, но, видя, опасно проносящегося перед их мордами божка с головою шакала, стали пятиться назад. 
- Наша берёт! – закричал я Евгению. – Вперёд, мой друг!
- Айда, айда! – вспомнил Евгений старый казанский воинственный уличный клич, и, подобравши горсть камней, принялся швырять ими в ошарашенных псов.
Мы пошли на прорыв!
 Порыв наш, поддержанный артподготовкой, возымел действие. Противник сломленный, поджавши хвост, обращён был в постыдное бегство! Иначе и быть не могло! Ведь человек есть царь природы!
Вскоре с противоположной стороны моста, преследуемые сворой лающих псов, выскочили два царя. Короны свои, они, судя по всему, обронили при бегстве, зато тащили с собой рюкзак с верёвкой, и Анубиса.
Анубис был по-прежнему с нами! От этого факта меня начинало уже слегка лихорадить!
- Стой! – предупредительно крикнул Евгений. – Полынья!
Прямо перед нами в озеро впадал ручей горячей воды. Стекало что – то со стороны незаконно расположенной на берегу  автозаправки.
- Отлично! – обрадовался я. – Это – то, что надо! Пришла пора     покончить с этим цирком!
Я, сделав пару шагов вперёд, без лишних слов, запустил Анубиса в полёт. Описав в воздухе дугу, наш ушастый бог плюхнулся в ручей. Но, вместо того, чтобы утонуть, стал прямо – примерно по грудь в воде!
- Вот ведь незадача! – воскликнул Евгений. – Мелко там!
Я же и вовсе лишился дара речи!
Анубис смотрел на нас из середины бурлящего дымящегося потока!
- Ладно, будем считать, что утопили его! – сказал Евгений, в надежде на окончание всего этого фарса.
-Ну, уж нет! Тут дело принципа! – ответил я. – Зря, что ли, мы столько времени и сил на него потратили?
Сев на рюкзак, я снял ботинки и носки. Затем, закатав штаны как можно выше, я сделал несколько шагов по обжигающему снегу и вступил в ручей. Вода в потоке, несмотря на поднимающийся пар, была вовсе не тёплой. Даже, совсем напротив. Надежда согреть в воде ноги – мгновенно испарилась. Но, делать нечего, я двинулся по направлению к Анубису, по скользким и порою острым камням. Пару раз, чуть не грохнулся. Но, всё же, достиг статуэтки, схватил её, и двинулся назад, к ожидающему меня у кромки льда Евгению.   
Вдруг с берега раздался крик,
- Стой, стрелять буду!
Я оглянулся, посмотреть на шутника. В тот же миг мне стало не до шуток!
На берегу озера, на мостках, из под которых вытекал  ручей, стоял старик в накинутой на плечи телогрейке, и целился в меня из охотничьего ружья.
- Ей – ей! Ты что, мужик! На людей охотишься?! Ты это прекращай! – закричал я.
- Попались, свулущи! – злорадно прокричал старик, с татарским акцентом. – Сейчас кончать вас буду!
- За что, бабай? – закричал я ещё громче. – Нельзя  людей почём зря стрелять! Если мне не веришь, сходи в мечеть – спроси у муллы!
- Ты мне зубы не заговаривай! – ответил старик, не отрываясь от прицельной планки. – Шавкат - бабай никого никогда просто так не убивал!
- А меня – то за что? Что я тебе плохого сделал? – искренне возмутился я.
- Он ещё спрашивает за что?! Убийца! Ты зачем моих уточек убиваешь, ненасытный проглот? Тебе что  - есть нечего?
Я пришёл в изумление от таких слов! 
Тут подал голос Евгений.
- Шавкат – бабай, ты нас с кем – то перепутал! Мы никаких уточек не убиваем!
- Не убиваете, говоришь, шакал голодный! Тогда скажи, что вы здесь делаете? И что у твоего дружка в руках, как не утка? – закричал старик, сотрясаясь от праведного гнева.
- Это не утка! – закричал я, возмутившись. – Не веришь: на - смотри! И я, отчаянно пошёл навстречу Ворошиловскому стрелку, еле передвигая окоченевшими ногами.   
Бабай, наконец, оторвался от прицела, поставил ружьё к ноге и нацепил на нос очки, отерев их прежде о край фланелевой рубахи.
- А что это? – спросил удивлённый старик.
- Анубис! – ответил я. – Вернее не сам Анубис, а его статуэтка.
- А где же сам? – спросил бабай.

5

Спустя пол – часа, мы сидели в гостях у Шавката – бабая, в его домишке, на берегу Среднего Кабана, расположенном в том месте, где большой запущенный сад примыкает к кирпичной стене городского зоопарка.
Перед визитом, мы посетили ближайший магазин, из тех, что сетью опутали весь город. Купили в нём всё необходимое, дабы уважить достойного человека. А в том, что Шавкат – абы достойный человек, сомнений не было! От армянских и французских напитков мы в этот раз воздержались.
Мы ели горячую лапшу, ещё и по-другому согревались, и слушали Шавката-бабая. Ему хотелось очень поговорить. С тех пор, как  Шавкат-бабай схоронил жену, он жил один. Кормил на озере уток. И сражался с охотившимися на этих уток местными бомжами.
- Вот жена моя! – указал нам Шавкат-бабай на висящий, на  оклеенной полосатыми обоями стене фотопортрет. – Уже десять лет прошло, как умерла. А для меня она, как живая. Я с ней всегда разговариваю, делюсь всем. Она всегда со мной!
Мы с Евгением переглянулись! Вот ведь, какой у разных людей подход к потере близких! Один хоронит живую жену, другой живёт с давно усопшей, как с живою!
 Позже я поведал старику ситуацию с Анубисом. Шавкат-бабай выслушал очень внимательно, и отнёсся к нашей затее очень серьёзно.
Посидев душевно, мы приняли решение, покончить с нашим дельцем непременно! Собрались и пошли!
- Идите за мной! – сказал Шавкат – бабай. – Я вам покажу самое подходящее место, где можно утопить этого ануса.
- Анубиса, - поправил я старика.
Тот махнул рукою в трёхпалой рукавице.
- Как ни назови! Всё равно на дно пойдёт!
- Даже не верится, что мы его утопим, - заметил Евгений.
- Утопим, утопим, не сомневайтесь! - повторил воодушевлённый бабай.
Мы вновь оказались на льду озера Кабан. Уже стемнело. Красота, конечно! Со всех сторон горели разноцветные огни нашего большого города, а над головой, на чёрном бархате ночного зимнего неба светились звёзды, навстречу им двигались планеты, луна высовывала свой блестящий лик из-за посеребрённых крыш – в общем, в небе та ещё была движуха! Мы тоже двигались, под небом, но не по земле! Мы были между небом и землёй! Мы шли по воде, по замёрзшей воде, аки посуху! И цель наша была прекрасна – избавить мир от идола! Вот так бы нам пустить под лёд, все наши ложные никчемные обманчивые цели! Пусть лежат себе на дне Кабана. Оттуда их никто, никогда не достанет. Во веки веков! Аминь!
Наконец Шавкат-бабай остановился. Координаты этого места следующие – в верхней части озера, ближе к левому берегу, напротив круглого здания бывшего ресторана «Шайба», где ныне расположено заведение для бездельников, под кодовым названием фитнес – центр. Из этого фитнес – центра сливалась в озеро вода, содержащая солёный пот убегающих от старости и смерти по беговым дорожкам, и уезжающих от неё на велотренажёрах вынужденных спортсменов – любителей жизни. Поток сей образовал на льду озера сужающуюся полынью.
- Вон туда бросай, - указал Шавкат–бабай на узкое горло полыньи. – Там очень глубоко.
Я подошёл к полынье, и швырнул в неё Анубиса. Анубис летел вроде прямо, но ещё и вращался в воздухе. Это-то вращение и создало некоторое отклонение от цели. Летающий божок приземлился на самую кромку льда.
- Эх ты, мазила! – посетовал Евгений. – Надо было мне кидать!
- Ничего, ничего! – ответил я, с маниакальным спокойствием, и двинулся к фигурке.
- Ни ходи туда! Провалишься! Лёд тонкий! – забеспокоился Шавкат-бабай. 
- Ничего, ничего! – повторил я. - Не стоит беспокоиться!
 Я решил идти до конца. 
И этот конец едва не наступил! 
Сделав ещё несколько шагов, я протянул к Анубису руку. Как вдруг раздался страшный треск, лёд подо мною раскололся, и я в одно мгновение оказался в ледяной воде. Хорошо, что не с головой ушёл! Одежда мгновенно намокла и стала тяжёлой. Хмель тоже, как рукой сняло. Мозг чётко подавал команды, а тело следовало им послушно. Сначала я избавился от куртки. Она ушла на дно, с ключами, деньгами и телефоном. Затем я, рывком, приблизился к кромке льда и попытался выбраться из воды, скользя на животе, словно тюлень. Попытка провалилась – лёд раскололся, я снова потерял опору. Но, я пытался вновь и вновь! Мне, в общем, больше ничего не оставалась! Но, и силы были не беспредельны. В одну из таких попыток, я увидел перед лицом протянутую руку. Я ухватился за неё!  Рука потянула меня к себе. Вложив в рывок оставшиеся силы, я выскользнул на лёд. Перед собой я увидел опрокинутое лицо Евгения.
- Давай, давай! – хрипел мой друг, ползя назад на животе, и волоча меня за собой. В свою очередь, Евгения тянул за ноги, перемещаясь на пятой точке, и пятясь, словно рак, спиной вперёд, раскрасневшийся Шавкат-бабай.
 Не знаю, сколь долго мы бы так перемещались, если бы  ни столь неожиданный в подобной ситуации, девичий голос.
- Извините, вы тут собачку не видели? – спросил приятный звонкий голос.
 Подняв голову, я увидел девушку в красивом красно - белом лыжном костюме от Боско, глядящую на нашу пластическую группу сверху вниз.   
Мы, все трое, подскочили разом. 
- Не видели, – ответил Евгений. Затем предупредил:
 – Если не хотите искупаться, не ходите туда – там тонкий лёд.
- Какая собачка? Ты что, кызым! – закричал Шавкат-бабай. – Тут люди тонут!
- А там что за собачка? – спросила девушка, указав на полынью.
Мы повернулись, и увидели зловещую тень отбрасываемую Анубисом, плывущим на осколке льда.
- А – а! – закричал я, в гневном исступлении. – Врёшь чертяка, всё равно утонешь!
Я поднял голову и прокричал в безоблачное, усыпанное звёздами небо.
- Господи, помоги нам! Мы ничего не можем без тебя! Помоги избавиться от этого наваждения!
Затем я, сняв с руки часы, отличный швейцарский хронометр, прицелился и бросил. Браслет упал статуэтке на шею, словно тяжёлый аркан. Фигурка покачнулась, массивные часы потянули её в сторону и Анубис камнем пошёл на дно! Озеро приняло, наконец, жертву! Даже кругов  не осталось на чёрной воде!
- Теперь бежим! – сказал Шавкат-бабай. – Скорее, скорее!
И они с Евгением, поволокли меня, прогрессирующего отморозка, мимо оторопевшей девушки, прямо к берегу.
Итак, мы снова оказались у Шавката-бабая! Я скинул с себя всю мокрую одежду. Старик мне дал надеть свои вещички. Когда, вернувшийся из магазина Евгений увидел меня в новом наряде, то много смеялся. Мне же было не до смеху! Я думал о том, что в очередной раз потерял все номера. Опять все контакты придётся восстанавливать. И что я скажу жене? Придётся вновь менять замки….
 Теперь же, когда всё в прошлом, можно и посмеяться. Буду рад, если и вы разделите мой смех!
 Друзья, запомните: на дне озера Кабан, среди прочих  сокровищ и чудовищ, находится теперь бог смерти! Не вздумайте купаться в Кабане! Человек, вошедший в его воды, не утонет, а растворится! И в этом, без сомнений, виноват проклятый Анубис!
И ещё! Пытался я, было, из всего вышеописанного вывести какую-нибудь мораль, но не смог. Потому, наверно, что сам я тип совершенно аморальный!
 Но я пытаюсь, изо всех сил стараюсь стать лучше!

Domsky                2018