Орденоносец - Владимир Тунгусов - http://www.proza.ru/avtor/tomich1948
Я вернулся на родной завод благодаря золотой рыбке, которую я выточил на прощанья, покидая его в первый раз, если не считать увольнение в связи со службой в Советской Армии. Из латуни я выточил заготовку рыбки, потом отстрогал с двух боков, разъединил плавники, округлил угловатости, набил пуансоном чешую и глаза, да и был таков. Вернулся через десять лет, место моё было занято, зам начальника, хороший мужик проводил меня почти до дверей. Цех горячий, я захотел попить из фонтанчика, открыл крышку, а там моя золотая рыбка.
Правда она стала серебряной, то есть упала в цене, моё недоумение развеял зам начальника: «Мы твою рыбку замучались искать по заводу, её постоянно сворачивают, глядь, а она уже в другом цехе. Последний раз отполировали, покрыли хромом и посадили на водостойкую мастику, вот она и стала смотреться под серебро». Я жадно пил из фонтанчика, а сам загадывал желание некогда «Золотой рыбке», всего одно: «Хочу работать на родном заводе в цехе с моей «Рыбкой». Вроде как уже два получилось, одно оставил про запас.
«Рыбка», отреагировала быстро, прямо у фонтанчика, зам начальника предложил мне вакансию слесаря инструментальщика с исполнением должности бригадира участка. Видно сверху положенный хром немного исказил моё желание, о должности бригадира я не просил, но экономя последнее желание, я согласился. Было оговорено одно моё пожелание, я обеспечивал производственный процесс, но не отвечал за дисциплину рабочих. Начальники пошли мне на встречу, на участке ремонта пресс-форм уже, который год не было, ни бригадира, ни мастера.
Это потом мне стало невозможно работать, когда мне навязали должность полноценного мастера, а поначалу всё шло хорошо. Кроме того, что я распределял работу, обеспечивал их документацией, я сопровождал выполнение работ в инструментальном цехе, а также на участке покрытий в другом цехе. Инструментальщики народ квалифицированный, но я и сам инструментальщик, мне лапшу на уши навешать не получалось, ни у моих работников, ни в других цехах и отделах. Мне, конечно, приходилось таскать детали форм через весь завод, но работа есть работа. Нравилось общаться с людьми, особенно с хромировщиком.
По тем временам ещё не старый человек, с интересным русским говорком, по причине работы во вредном цехе уже мог уйти на пенсию, но такого хорошего специалиста, надо ещё поискать. Я случайно в красном уголке нашего завода увидел его портрет с орденами славы на груди. Не помню, были на фотографии другие награды или нет, но эти солдатские ордена, сразу бросились мне в глаза. Захотелось узнать об этом человеке всё, кто он и откуда, словом за словом, мне удалось разговорить его, это было не просто. Человек он скромный, не словоохотливый, но потом эти воспоминания о военном времени, становились для него приятней, как бы освежали его память, а вспомнить было что.
Союз рабочего класса и колхозного крестьянства был на столько крепок, что крестьянину некуда было податься, особенно без документов, вот тебе бабушка и Юрьев День! Но зато работы хватало, даже в детском возрасте, не всем так повезло как моему рассказчику, практически с детства он уже работал на тракторе. Имя и отчество я его не вспомню, но фамилию может не точно, но назову, - Конев. Родился и вырос он в курской области, в армию с началом войны его не призвали, был ещё молод, а вот под оккупацию он попал. Даже рассказывал мне про неё, в правдивости его рассказа не приходится сомневаться.
Самое страшное время для сельского жителя на войне, это отступление и наступление войск через их село. «Немецких?», - спросил я, «Если бы только?», - ответил мне рассказчик. Представь себе грязных уставших голодных солдат, долго они никого уговаривать не будут, всё, что можно съесть подберут, хорошо, если ещё кого ни будь, не пристрелят. «Наши?», «Нет, наши не пристрелят, но утащат». «Ну а фашисты? Гестапо? СС?». После этого рассказчик Конев поведал мне интересную историю, -
На три деревни, был приставлен один подстреленный фельдфебель, с велосипедом у него даже шмайсера не было, а торчал в сапог заправленный кнут. Не смотря, на свою хромую ногу, он шустро ездил на велосипеде, в его обязанности входило, заставлять колхозников производить продукцию сельского хозяйства и сдавать за марки для нужд немецкой армии. Никто его сильно не боялся, он тоже был смелый человек, раз без шмайсера колесил. Колхозники не очень-то хотели, снабжать немецкую армию, дух патриотизма всегда отдавал спиртным, а сильно пьяные колхозники не могли даже работать.
Фельдфебель часто гонял их по полям своим кнутом, но на своих ногах не мог никого догнать, а на велосипеде было неловко управляться кнутом. Доставалась только тому, кто не мог оторваться от земли нашей великой Родины, может показаться, что он боролся с пьянством, но это не так. Когда выдавались воскресные погожие деньки, колхозники упорно трудились на заготовке сена, подкатившийся на своём драндулете фельдфебель, начинал их трезвых, стегать кнутом. От удивления они даже не разбегались, стояли как заворожённые, но сильно матом выражались, не понимая, за что бьют? Фельдфебель с большим трудом объяснял им, выбившись из сил, что в воскресенье надо отдыхать, возможно, и пить шнапс.
Эта немецкая нация живёт по графику, возможно и воюет по графику, один только раз отклонились от графика, напав на нашу страну в 4 часа утра, за что потом и были наказаны. Как они собирались воевать с русскими до сих пор не понятно, у нас всегда нарушаются планы, это даже приветствуется центральной властью. Достаточно вспомнить движения Стаханова и ему подобных передовиков, в разных отраслях народного хозяйства. Разве можно предугадать, где ещё прорвёт очередное течение, нарушая все планы. У них в Германии, такое было бы просто невозможно, не хватило бы сжатого воздуха для отбойных молотков, отказали бы подъёмные механизмы, запротестовали бы люди.
Даже если это была лапша развешанная, на уши, целому народу, но народ то верил, а верой наш народ всегда был силён. Как можно воевать с народом, у которого сильная вера в своё правое дело, может обходиться без всяких планов, в любых не человеческих условиях. Потом этот фельдфебель, с плёткой, не серьёзно как-то, у нас за несколько колосков без спроса взятых на поле, сразу ссылали в края, где нет ни колосков, ни полей. Патриотизм воспитывался, начиная с 16-го века простым отрубанием головы. Гестапо и СС это дети по сравнению с нашими обычаями, у них только механизация, газовые печи, надо всегда смотреть на результат, а не механизацию.
Когда наша армия освободила три деревни, от угнетавшего их фельдфебель, а его велосипедом наградили председателя сельсовета. Подросшего колхозника Конева призвали в ряды Советской Армии, грамоты у него хватало, чтобы окончить курсы артиллеристов. Потом слушая приказ Сталина и зов Отчизны, он стал воевать в одной из сотен тысяч батарей. Воевал хорошо, но однажды его чуть не расстреляли, за проявления личной инициативы. Надо было захватить очередную переправу через реку, но 45-и миллиметровому орудию Конева пришёл конец от прямого попадания.
Совсем рядом с мостом, который надо было отбить и не дать, разрушить стояла наша САУ – Самоходная Артиллерийская Установка, её расчёт погиб, даже не успев заглушить двигатель. Тогда бывший тракторист забрался на неё и начал вести огонь из неё, а потом на ней же проехал по мосту и там уничтожил своими залпами всех столпившихся там немецких военных. Ему так понравилась эта САУ, он на ней ещё две недели катался и крошил врагов, а потом его арестовали и предали суду военного трибунала.
За самовольный захват орудия, которое потеряли в какой-то другой части. Приговорили к расстрелу, но тут наградной лист пришёл на Орден Славы, хорошо, что у нас народ не торопливый. Посмертно вручать не стали, приговор порвали, виновника отпустили с орденом на груди, но стал он теперь осторожней. Только в самом конце войны нечаянно получил второй, опять же за личную инициативу, именно этим мне нравился этот человек.
Он вернулся на Родину, а там опять крепостное право жизнь без документов, работа за трудодни и нищета. Хорошими словами он вспоминает только Никиту Хрущёва, за отмену крепостного права, но были у него сомнения, что это ненадолго. На всякий случай собрал пожитки и уехал в Сибирь, устроился на завод, стал специалистом, уважаемым человеком, о Родине вспоминал, только рассказывая про яблоки.
Я слушал его, ожидая, когда покроются хромом детали, которые принёс для покрытия. У него и у меня за этими рассказами работа шла быстрее, а мне не надо было делать две ходки через весь завод, практически теряя рабочее время. Кроме того, детали моего цеха покрывались вне очереди, я и сам пробовал завешивать в ванну свинцовую лапшу контр электродов, но у меня не получалось, так хорошо как у него.
Последний раз повстречались с ним на помойке, только 15 лет спустя, я занимался ремонтом квартиры моей сестры, приезжая туда после работы, там и ночевал. Квартиру моя сестра сдавала, а квартиранты её так уделывали, что потом сдавать её было уже неудобно. Однажды я так уработался, что даже не вынес мусор, было очень поздно, а дорожка до мусорных баков не освещалась. Оставил отходы на кухне накрыл листом фанеры, сверху придавил банкой краски, решил встать раньше и выбросить, мне ещё на работу через весь город ехать.
Проснулся ночью, от возни на кухне, трусливым я не был, включил свет и увидел удивительную картину, три молодые крысы с чистой серебристой шкурой пытались столкнуть банку краски, с моего нагромождения. Они несколько не испугались меня, смотрели на меня с удивлением своими чёрными бусинками глаз. Их взгляд как бы задавал мне вопрос: «Мы здесь живём, а ты здесь кто такой?». Я как Буратино в сверчка, метнул в них молоток, но не попал ни в одно из этих умных и красивых животных. Я всегда кладу молоток в коридоре, а вдруг кто придёт.
Квартира была на первом этаже, пол из половой рейки, был изгрызен по- всему периметру, пришлось мне всё зашить миллиметровым железом. Под пол я весь забил свежей полынью, прочитал в книге, что раньше на соке полыни разводили чернила, которыми писали летописи на телячьих выделанных шкурах. Даже такую «средневековую вкуснятину» крысы отказывались есть. Ранним утром, как только взошло солнце, я пошёл выносить мусор, там, на помойке я встретил орденоносца Конева.
Мы оба были рады этой встречи, он тоже выбрасывал какой-то хлам из сдаваемой им квартиры. Рассказывал мне, как это сложно и противно, сдавать жильё, но жизнь заставляет, он давно уже не работал, но был бодр и здоров. Жена его умерла, он нашёл себе старушку, вот её-то квартиру он и сдаёт. Я поделился тем, что часто вспоминаю его, рассказываю всем о его подвигах полного кавалера орденов славы. Он остановил меня, и сказал что это преувеличение, у него их только два. Я решил провести письменную работу над ошибками, вот сейчас я её уже закончил.