– Я трогаю свои руки, и они будто бы не мои. Я трогаю свои пальцы, и они будто бы не мои, – стоя перед зеркалом в гримёрке, Петров разучивал роль, – Нас нет в городе, мире, и стране. Нас нет внутри наших собственных тел.
– Да чёрт раздери!, – возмущённо крикнул он, бросив листы на пол, – Я мог бы сыграть гамлЕта, а вместо этого опять буду играть какого-то зайца! Я уже пять лет играю зайцев!
В далёкой прошлой жизни, в другой галактике, Петров учился на астрофизика. После учёным перестали платить зарплату, и он от безвыходности пошёл работать в театр. После первой, порученной ему, роли зайца на детском утреннике, режиссёр сказал, – «У тебя большое будущее, когда-нибудь сыграешь гамлЕта». Петров понял, что сыграть гамлЕта – верх театральной карьеры. Но уже пять лет он играл зайцев на детских утренниках.
– Потерпи, – раздалось из угла. Там лежал старый актёр, год назад у него получилось подняться в последний раз, и выйти на сцену. С тех пор он не вставал, и, кажется, иногда умирал.
– Будет и другая жизнь, следом за этой, – продолжал старик, – Я тоже ни разу не сыграл гамлЕта.
На бетонном полу, протянув руки, спала молодая актриса. Петров не знал, как её зовут – она работала в другую смену, играя зайцев в спектаклях для взрослых, приходила со сцены, падала от усталости, и спала. Петров не был уверен, может ли женщина в силу своей природы когда-нибудь сыграть гамлЕта – но тогда он не понимал смысла её работы в театре, да и вообще жизни. Стоит ли существовать, если никогда не сможешь сыграть гамлЕта? Но спросить об этом молодую женщину не получалось – Петров всегда заставал её спящей сном смертельно усталого человека.
Впрочем, вон – старик. Дожил до преклонных неходячих седин, а гамлЕта так и не сыграл.
– Всё лишено смысла!, – воскликнул Петров траурным голосом зайца.
Присев в угол, он задумался о несправедливости мира и государств. Будь Петров правителем, он бы издал такие законы, при которых каждый, будь то мужчина, или женщина, может хоть раз в жизни сыграть гамлЕта.
За дверью и кулисами на сцене прогремел гром – будто бы тысячи оркестров ударили в барабаны. Молодая женщина подняла голову, и сонно посмотрела вокруг.
– Помогите мне встать!, – взмолился старик, протянув руки к обеим актёрам. Петров и женщина повели его на сцену. «Кажется, она очень красивая», – мельком подумал Петров. Но и это не имело смысла. В мире из восьми миллиардов людей половина – женщины, и среди них не один миллион очень красивых. Все они, как и Петров, несчастны. Оркестр заиграл громче и безумней. Старик, подойдя к центру сцены, покачнулся, и упал на деревянные подмостки.
– Сыграл гамлЕта, – прошептал кто-то из зала с восторженной завистью.
И Петров понял, что «сыграть гамлЕта» означает попросту – умереть…