О немецком Баден-Бадене в России впервые услышали благодаря Екатерине II: в жёны своему внуку, будущему императору Александру I, она выбрала баденскую принцессу Луизу. Спустя почти два десятилетия курорт облюбовали царские генералы и офицеры, возвращавшиеся из Парижа после победы над Наполеоном. С них писал Булат Окуджава своё «Батальное полотно»:
Вслед за императором едут генералы, генералы свиты,
Славою увиты, шрамами покрыты, только не убиты.
Следом – дуэлянты, флигель-адъютанты. Блещут эполеты.
Все они красавцы, все они таланты, все они поэты.
Был в этих славных рядах и герой Отечественной, будущий руководитель Южного общества декабристов Павел Иванович Пестель. Пушкин писал о нём в дневнике: «Утро провёл с Пестелем; умный человек во всём смысле этого слова... Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю». Героя войны, прославившегося бесстрашием во многих битвах, после провала восстания декабристов повесят. Последними его словами будут: «Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали тела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять».
Пестель – первая ласточка. Следом в Баден-Бадене появятся многие друзья и знакомцы Пушкина.
Прослышав о красотах Шварцвальда и целебных источниках, сюда потянулась аристократия. Центр местной жизни – курортный павильон. Оркестр играл вальсы Штрауса или попурри из «Травиаты», а вальяжная публика, сверкая лорнетами, шествовала к источникам, фланировала по аллеям парка, любовалась изумительными ландшафтами, звенела бокалами в ресторанчиках. Строгие матроны выгуливали дочерей в нарядных платьях, высматривая богатых женихов. За ужином, отдыхающие внимательно изучали местную газету, из которой можно было узнать, кто приехал на курорт. Светские знакомства, курортные романы, огромные состояния, проигранные за один вечер в знаменитом казино...
В XVIII веке Баден-Баден стал важным городом на карте русской литературы. Современники и друзья Пушкина бежали сюда от беспощадного петербургского климата. «Баден-Баден – это райский уголок» – писал В. А. Жуковский – «побеждённый учитель» Александра Сергеевича. Здесь 4 марта 1852 года Василий Андреевич узнал о смерти Н. В. Гоголя, но горевал недолго – вскоре и сам умер. Его предали немецкой земле, оставив на могильном камне знаменитые строки поэта:
Не говори с тоской: их нет!
А с благодарностию: были!
Имя своего учителя задолго до его кончины увековечил благодарный Пушкин:
Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнёт о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.
В Баден-Бадене на склоне лет поселился лицейский друг Пушкина, блистательный А. М. Горчаков. В свои первые приезды он останавливался в гостинице «Европейский двор». В этом отеле, захватившим выгодное место напротив курортного парка и знаменитого казино, отмечал свои именины И. А. Гончаров, а одним из его гостей был И. С. Тургенев.
В Баден-Бадене жил ещё один друг Пушкина – П. А. Вяземский. Он, вместе с Жуковским, Данзасом и Далем был рядом с Александром Сергеевичем в последние дни его жизни. Пушкин высоко ценил своего остроумного и талантливого друга, часто цитировал его в своих произведениях и даже подсадил поэта к Татьяне Лариной в VII главе «Евгения Онегина». Это о нём писал «наше всё»:
Судьба свои дары явить желала в нём,
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род – с возвышенным умом
И простодушие с язвительной улыбкой.
Курортный город, дышавший умиротворением и покоем, к Вяземскому был безжалостен: здесь умерли два его близких друга, дочь и внук. Он решил остаться тут до конца своих дней:
Уж если умереть мне на чужбине,
Так лучше здесь, в виду родных могил:
Здесь я нашёл, чем скорбь была доныне,
Здесь я не раз заочно слёзы лил.
Баден-Баден непостижимым образом оказался связанным с Пушкиным даже после смерти поэта. Брат вдовы Александра Сергеевича, гусар, сослуживец Лермонтова, Иван Николаевич Гончаров и его первая жена Мария Ивановна лечились на водах. Там они познакомились с кавалергардом П. П. Ланским. Он возвращался на родину раньше, и Иван Николаевич попросил его передать сестре посылку и письмо. Ланской согласился, не подозревая, что роль почтальона обернётся крутым поворотом в его судьбе. Увидев Наталью Николаевну, – влюбился. Пройдёт несколько месяцев, и они поженятся...
Летом 1836 года к отелю «Дармштетер Хоф» подъехал новый постоялец. Нахохленный длинноносый гость, глядя на портье тревожным взглядом, представился: Николай Гоголь. Осмотрев город, пишет матери: «Больных серьёзно здесь никого нет. Все приезжают только веселиться. Местоположение города чудесно. Он построен на стене горы и сдавлен со всех сторон горами. Магазины, зала для балов, театр – всё в саду. В комнату здесь никто почти не заходит, но весь день сидят за столиками под деревьями. Горы почти лилового цвета даже изблизи».
На водах Гоголь встретился со знакомыми по Петербургу дамами: с княжной В. Н. Репниной, В. О. Балабиной дочь которой когда-то была ученицей Николая Васильевича. «Он был очень оживлён, любезен и постоянно смешил нас» – рассказывала княжна Репнина. Николай Васильевич читал дамам главы «Мёртвых душ». Те и не подозревали, что сюжет бессмертной поэмы Гоголю подарил Пушкин. А длинный нос писателя баден-баденцы увековечили на фасаде дома, в котором он останавливался. Нос высовывается в щель между занавесками воображаемого окна. Рядом надпись: «Николай Гоголь».
Лев Николаевич Толстой, повторивший маршрут Гоголя спустя двадцать лет, меньше всего в Баден-Бадене думал о литературе. Азарт молодого офицера, только что вышедшего в отставку, с неодолимой силой влёк его в казино. Проиграл всё. По счастью, встретил поэта Якова Полонского (теперь уже почти никто не знает автора «хита» того времени – «Мой костёр в тумане светит»). У Полонского свободных денег не было, но Толстого он выручил – одолжил для него у знакомого. Лев Николаевич на ходу черкнул в дневнике: «Полонский добр, мил, но я и не думал о нём, всё бегал в рулетку». Полученные деньги Толстой проиграл немедленно. «Я не мог оторвать его от рулетки, – я боялся, что он всё проиграет, ибо разменял последние деньги...» – это уже Полонский.
Огорчение и злобу на себя «зеркало русской революции» изливает в дневнике: «Дрянь народ. А больше всего сам дрянь». Следом – новая запись: «Не играл, потому что не на что. Дурно, гадко, и вот уже скоро неделя такой жизни».
Надежда на спасение: на курорт прибывает И. С. Тургенев. «Он сидел в Бадене, как в омуте... – пишет о Толстом Иван Сергеевич своему другу В. П. Боткину, – Решился немедленно ехать в Россию. Я одобрил его намерение, и так как у меня собственных денег не было – то я обратился к Смирнову (мужу Александры Осиповны), и он дал нужные деньги». Догадливый читатель сообразит чем это закончилось. Вот запись из дневника Толстого:
«Такой же пошлый день, взял у Тургенева деньги и проиграл. Давно так ничто не грызло меня».
«Подвиги» Толстого меркнут на фоне игорных безумств Достоевского. Впервые он «отличился» в 1863-м, приехав в Баден-Баден с Полиной Сусловой. Проиграл все свои деньги, следом – наличность подруги. Возвращался сюда несколько раз. Сюжет с рулеткой неизменно повторялся. В последний раз Фёдор Михайлович появился в Баден-Бадене после женитьбы на Анне Григорьевне Сниткиной. Она вспоминала: «Мои предчувствия оправдались. Вспоминая проведённые в Баден-Бадене пять недель и перечитывая написанное в стенографическом дневнике, я прихожу к убеждению, что это было что-то кошмарное, вполне захватившее в свою власть моего мужа и не выпускавшее его из своих тяжёлых цепей». Анна Григорьевна раз за разом писала матери – молила прислать деньги. Иногда приходили гонорары из «Русского вестника». Но каждый перевод немедленно проигрывался. Все ценные вещи, включая обручальное кольцо, были заложены. Долги росли, и квартирная хозяйка стала во всём ограничивать молодожёнов, грозила выставить их на улицу.
«Мне было до глубины души больно видеть, – писала Анна Григорьевна, – как страдал сам Фёдор Михайлович: он возвращался с рулетки бледный, измождённый, едва держась на ногах, просил у меня денег (он все деньги отдавал мне), уходил и через полчаса возвращался ещё более расстроенный, за деньгами, и это до тех пор, пока не проиграет всё, что у нас имеется.
Когда идти на рулетку было не с чем и неоткуда было достать денег, Фёдор Михайлович бывал так удручён, что начинал рыдать, становился предо мною на колени, умолял меня простить его за то, что мучает меня своими поступками, приходил в крайнее отчаяние. И мне стоило многих усилий, убеждений, уговоров, чтобы успокоить его, представить наше положение не столь безнадёжным, придумать исход, обратить его внимание и мысли на что-либо иное. И как я была довольна и счастлива, когда мне удавалось это сделать, и я уводила его в читальню просматривать газеты или предпринимала продолжительную прогулку, что действовало на мужа всегда благотворно. Много десятков вёрст исходили мы с мужем по окрестностям Бадена в долгие промежутки между получениями денег».
Казино не только превращало жизнь Достоевских в кошмар. Оно было и творческой лабораторией писателя. Здесь он наблюдал за людьми, одержимыми рулеткой, изучал характеры и психологию европейцев. Всё это вместе с собственным опытом позволило написать роман «Игрок». Книгу эту в курортном городе увековечили вместе с автором: фасад дома на Гернбахской улице, в котором жил писатель, украшает его бюст и раскрытый том с названием на обложке «Игрок».
В последние годы в Баден-Бадене появилось несколько памятников русским литераторам. Скульптор Леонид Баранов соорудил памятник Достоевскому. Хотел установить его на заднем дворе казино, но местные власти назначили другое место – долину Ротенбахталь. Скульптор А. Н. Бурганов (автор памятника Пушкину и Наталье Гончаровой на Старом Арбате) создал памятник Жуковскому. Наконец, на Лихтентальской аллее красуется бюст Тургенева работы Юрия Орехова. Мы почитаем этих трёх титанов нашей литературы, наряду с Пушкиным, Толстым, Чеховым, другими великими, но европейцы долгое время знали лишь одного русского писателя – Ивана Сергеевича Тургенева. В Баден-Бадене он прожил восемь лет, играя фактически роль культурного посла России. Если бы автор "Гения места" Пётр Вайль написал об этом курортном городке, героем его безусловно стал Тургенев. Но это - отдельная тема.