У Василины

            
     В отличие от большинства соотечественников, свой отпуск большей частью я использую зимой. И не потому, что не люблю “теплую водку и потных женщин”. Просто неизлечимо хвораю, а лечить свою хворь могу лишь зимой в горах.
Хроническое это заболевание чревато осложнениями. Одно из них – увлечение горными лыжами. Кто хоть раз испытал упоение стремительного спуска на лыжах, поймет меня.

    Горные лыжи – недешевая болезнь, особенно за рубежом. Посему мы с друзьями облюбовали отечественный горнолыжный курорт. Не стану его рекламировать – сами догадаетесь. Это небольшой поселок, расположенный в долине среди гор, сплошь состоящий из гостиниц – больших и малых. В разные стороны от него тянутся нити кресельных подъемников, и можно прямо от гостиницы подняться на одну из вершин.

     Гостиницы в поселке дорогие, цены почти европейские, но есть недорогая им альтернатива – маленькие гостиницы на 5-10 номеров, принадлежащие в отличие от роскошных многоэтажных отелей местным жителям.  В поселке их великое множество, и названия не отличаются оригинальностью: “У Галины”, “У Нины”, “У Марины”, “У Василины”, “У Светланы”, “У Наташи”… Короче, все подмножество славянских женских имен. Понятно, что названия гостиниц соответствуют именам хозяек.

     Сначала мы останавливались недалеко от подъемника у Галины. Когда она взвинтила цены, стали селиться чуть подальше у ее сестры Светы. У Светы цены божеские, если бы не одна проблема – стоимость номера назначалась в зависимости от психофизиологического состояния хозяйки, проще говоря, от степени алкогольной интоксикации.

      Это напрягало, пришлось искать другое пристанище. Нашли его выше по склону – у Нины. Приятная женщина чистюля, добра, приветлива. Стали останавливаться у нее.
      Каждый год, приезжая к Нине, я неизменно встречал ее или беременной, или кормящей грудью очередного младенца. Когда количество детей достигло шести, не смог удержаться:
     – Не пора ли взять таймаут?
     Она пожала плечами – мол, не от нее зависит.
     Муж у нее – высокий, статный, красивый. Дети – в него. Неужели не в состоянии удержать свой пыл?
     Привлекательная внешность ее благоверного, увы, исчерпывала немногочисленные его достоинства. В их семье существовала строгая дифференциация: Нина зарабатывала деньги, он – пропивал. Слава богу, не все! Когда же выходил из запоя, “взваливал” на себя дополнительные нагрузки – показаться постояльцам, выпить с ними, поговорить о том, о сем, ну и… супружеские обязанности – как без того? Себе в удовольствие, жене в радость. В радость? Изможденное лицо Нины, синяки под глазами не слишком в этом убеждали. На сон ей было отведено в лучшем случае 3-4 часа, улыбка редко красила ее милое личико – некогда. Вести гостиничное хозяйство – тяжелая неблагодарная работа. Можно бы и управиться, кабы не хронические беременности! Довелось нанять работницу, затем другую.
    Дети у них – красивые, улыбчивые, хоть и неразговорчивые, поздно начинали говорить, отставали в развитии. Не следствие ли это не безалкогольного их зачатия?
    В курортном поселке имелось все, что ни пожелаешь: десятки ресторанов, сауны, бассейны, каток, развлекательные центры, массажные кабинеты. А вот детского садика не было. До села же, в котором садик был, – четыре километра. Так что дети весь день были предоставлены самим себе, пока не достигали школьного возраста.
     Обзавелась Нина и экзотикой – чаном. Чан – это своеобразная баня, в которой устанавливался наполняемый водой огромный чугунный казан 2-3 метра в диаметре, подогреваемый снизу дровами или углем. Погрузишься в воду, греешься, пока не покраснеешь как рак, постигая мазохистские вожделения  членистоногого. Может, это не так и гигиенично, зато доступно по цене…

    По мере роста цен за проживание (увы, не зарплат) довелось искать другие варианты. И в последнее время мы останавливаемся у Василины. Она, правда, высоко забралась – метров восемьсот вверх по склону. И хотя после катания на лыжах не в радость тащиться высоко в гору, зато имелась кухня с плитой, можно самим готовить, не в ресторанах же питаться?

     Как-то на досуге я задумался над тем, отчего гостиницы получили такие непрезентабельные, пусть и красивые названия – женские имена? И ни одного мужского!
    Нередко ведь гостиницы принадлежали мужчинам. Связано это скорее всего с тем, что женские имена больше привлекали приезжих. Что касается владельцев-мужчин? Обслуживание постояльцев, другие хозяйственные работы они отдавали на откуп своим женам – не самим же уродоваться! 
    Нет, к основной проблеме страны, падению рождаемости, они, конечно же, относились со всей серьезностью! В этом им не откажешь… и не только со своими женами.
    А названия, что названия? Сколько ни старайся, как ни называй постоялый двор, этим счастливое благополучие его хозяйке не обеспечишь!
     Впрочем, имелось одно заведение: “У Николы”. Только не гостиница это, а винный магазин.
 
    Вот и сегодня, порядком уставшие от многочасового катания на лыжах, мы поднялись к нашей гостинице. Обычно хозяйка встречала нас приветливой улыбкой, а тут – слезы на глазах. Случайно приоткрылся халат – все тело в синяках. Почти как у Маяковского: “Дайте мне женщину синюю-синюю…” Да как-то не слишком поэтично это выглядело.
    Василина же – на пределе терпения:
    – Уеду к маме, – плачет, – надо мне такое счастье?
    Мы знаем – не уедет, не первый раз бита. Да и где нынче найти непьющего мужика? И куда девать троих детей?..
    Принесла заказанный нами обед, выдохнула с облегчением:
    – Кажется, уснул.
    В глазах слезы:
    – Вот скажите, почему я такая невезучая? У Нины муж, как муж! Пьет похлеще моего! Так ведь когда напьется, свалится, где придется, и дрыхнет, а мой?..
    Чем утешить ее? Предлагаю выпить вина для успокоения. Отмахивается, как черт от ладана – двое пьющих в семье? 
    Спрашиваю у нее:
    – Скажи, Василина, а есть ли в вашем благодатном краю непьющие мужья?
    Задумалась:
    – Нет, не знаю ни одного…
    Веселенькая картина! Вокруг красота несказанная, деньги текут, как горный ручей. Женщины вкалывают по-черному, доход же от гостиниц стекает в магазин “У Николы” – водки там хоть залейся!
    Не оттого ли многие хозяйки гостиниц отказались от "радостей" замужества? Мужчин же пользуют по насущной надобности: для погрузки, строительства, ремонта, ну, и… успокоения плоти. Чем не современные  амазонки?..
    Как отвлечь нашу хозяюшку от горьких мыслей?
    Знаю проверенный способ! Пока существуют те, кому хуже, чем тебе, твои беды не кажутся столь уж непоправимыми.
    Рассказываю не выдуманную историю.

*********
    Посчастливилось мне лет двадцать назад отдыхать на межгорье. Отсюда километров сто пятьдесят, может, двести. Среди гор там затерялся небольшой поселок лесорубов. Рядом пристроилась турбаза, используемая в зимнее время в качестве горнолыжного пансиона, для чего обзавелась полукилометровым бугельным подъемником.
    Турбаза небольшая. Все быстро перезнакомились.
    На десятый день отдыха неслучайно узнали, что у нашего инструктора по горным лыжам – день рождения (юбилей). Как тут не отреагировать, да привезенное с собой давно уже оприходовали. После ужина, прихватив именинника, отправились в поселок за спиртным.
    На дверях магазина замок. Единственное питейное заведение (корчма) переполнено лесорубами. Делать нечего, с трудом примостились в уголочке за столом – в тесноте, да не в обиде!
    На столах лесорубов закуски немного, она, собственно, и не нужна – напрасные затраты. Закусывают сигаретным дымом…
 
     Мы же заказали и выпивку, и хорошую закуску с расчетом на вынос.
     Тосты, естественно, за здравие именинника. Раскраснелись, потянуло на откровения – много ль нам надо? Не сравнить с лесорубами, для тех бутылка водки – легкая разминка…
     Лицо именинника вдруг расплылось в заговорщицкой ухмылке:
     – Сегодня что, воскресенье? А не хотите ли поразвлечься? Придется, правда, несколько подождать.
     – Подождать? Нас ведь на турбазе ждут.
     – Не пожалеете, а пока закажем пиво.
     Короче, уговорил. Сидим, потягиваем пиво. Постепенно шум и гам стали затихать. Лесорубы, похоже, близки к кондиции. Пьют молча, зло, с суровым выражением лица, точно выполняют важную и срочную работу. Нам (чужакам) теперь уже наверняка не грозят разборки с ними – не до нас им.
    В корчму все чаще заглядывают женщины – жены лесорубов. Но почему-то не заходят, окинут взором задымленный зал, недовольно хмыкнут, и спешно прикрывают двери – странные они какие-то!
    Вышли покурить, дохнуть свежего воздуха. На площади перед корчмой кучкуются поселковые бабы, о чем-то тихо переговариваются. Подле каждой – большие сани. Чего ждут, и зачем им сани?..
    Возвращаемся в тепло, заказали еще пива.
    Корчма  потихоньку пустеет. Лесорубы выходят, их качает из стороны в сторону как в шторм на корабле, не с первого раза попадают в открытые двери.
    Остались лишь мы да корчмарь.
    Слышим далекий удар колокола.
    Колокол в такое позднее время?!!
    – Пора! – поднимает нас из-за стола инструктор.
    Выходим – вокруг пусто. Ни мужиков, ни баб, село точно вымерло. Мороз крепчает, недовольно взираем на виновника нашей задержки:
    – Ну и шуточки у тебя!
    – Не торопитесь!
    И действительно, не прошло и нескольких минут, как на дороге материализовалась женская фигура, тянущая за собой сани. Спустя несколько времени появилась еще одна, и тоже с санями … затем еще, еще… Разбрелись по дорогам поселка. При встрече негромко переговариваются,  показывают руками. Не на ночное ли катание собрались? Горка, кстати, рядом, но их, видать, ждет иное развлечение…
    А вот и разгадка – у проходящей мимо нас молодухи, на санях лежит тело, укрытое с головой рогожей.
    Господи, мертвяк?
    На лице ее почему-то не заметно скорби, лишь недовольство. Мертвяк зашевелился, мычит. Слава богу!
    Глядим – еще одна счастливица тащит непустые сани. Поклажа чем-то недовольна, матерится. Скатилась с саней. Женщина с трудом водружает ее (поклажу) на место, покрывает рогожей и матом, продолжает нелегкий свой путь…
    На дороге – оживление. Пустые сани встречается все реже.
    Одна кричит другой:
    – Твой – там, на мостике у ручья, поторопись, как бы не свергся!
    Дорога постепенно пустеет…
 
    Все мужские тела благополучно развезены по домам. Последние ворота закрылись на засов. 
    Ночь, разогнав облака, сыпанула в небо горсть звезд, в горах они – огромные, яркие…

    Возвращаемся на турбазу. Виновник торжества комментирует увиденное нами.

    Он не первый уже год работает на турбазе, насмотрелся всякого. Но такое бывает лишь по воскресеньям зимой.
    Все здешние мужики заняты на лесоповале. Работают высоко в горах вахтовым методом, ночуют там же в бараках.
    Для жен недельные их отлучки – за счастье. Умоляют господа лишь об одном: не испортилась бы погода! В снегопады на лесоповале делать нечего, лесорубы звереют от безделья, да и лавины не дремлют, накапливают силы в ожидании очередных жертв.
    К субботе настроение прекрасной половины поселка начинает падать. Казалось бы, голодные на ласку женщины ждут, не дождутся своих благоверных? Как бы не так!..
 
    В воскресенье днем все поселковые, от мала до велика, отправляются в церковь – отмаливают одни грехи, освобождают место для других. После службы матери с детьми расходятся по домам, мужики же стройными рядами следуют в корчму.
    Не все.
    Немалая их часть направляется с семьями домой. Их ждет выпивка, обильная закуска. Хозяйки облачаются в праздничный наряд, прихорашиваются, после чего используют все свое женское обаяние и умение, дабы направить накопившуюся мужскую энергию в праведное русло. Не без издержек, разумеется, – к осени крик дитяти знаменует эти нехитрые их хитрости.
    Тут важно еще знать меру и не переусердствовать с выпивкой. Ведь от любви до ненависти…
    Большую же часть поселковых баб из тех, кому не удается соблазнить своих мужей праздничной вечерей и жаркими объятиями, ждет иное развлечение.
     Молодые и неопытные собираются у корчмы с санями, чтобы отследить место “залегания” своих непутевых и немедля приступить к эвакуации…

    И разбредаются по селу шатуны-романтики, кто с песнями, кто с матом, валятся на снег, поднимаются, вновь валятся, затем ползут, пока не затихнут недвижные на снегу. Некоторым удается на автопилоте добраться до своих домовок. Это не всегда в радость. Если мужик держится на ногах, да еще и агрессивен, следует поторопиться – забрать детей из дому и укрыться на время в безопасном месте…
    Те поселковые бабы, кому неохота мерзнуть у корчмы в ожидании, пока их муженьки доберут кондиции, спокойно себе сидят по домам, поглядывают на часы – обычно они знают: когда и куда идти, как искать, единственно, в чем не уверены – стоит ли?
    В нелегком их деле им помогает звонарь, если тому самому удается добраться от питейного заведения до звонницы. И тогда одинокий удар колокола оповещает поселок: “бабоньки, – ваш выход”!..

    И так из года в год. Каждое зимнее воскресенье поселковые бабы имеют развлечение. Называют они его “вечерней прогулкой”. Основная их задача – отыскать место залегания своего шатуна раньше его замерзания. Морозы здесь доходят до тридцати градусов. Некоторые несчастливцы сваливаются в ручей или речку, проваливаются под лед, бывало и такое. Самая большая беда для поселковых – сильные снегопады на выходные. Снег стремительно заметает дороги, и тогда женам до вдовства – считанные минуты. Корчмарь рассказывал, что каждый год по весне находят оттаявшие тела в ручьях, у реки, в лесу. Местный погост пополняется, а поселок лесорубов постепенно превращается в поселок вдов. Наверное, этим бы все и завершилось, да на радость вдовам и молодицам нанимаются на работу молодые лесорубы. Запивают, разумеется, и они, да спиваются не сразу и не все. К тому же подрастает молодая смена лесорубов, заполняет брешь.
    Пожилого мужика редко встретишь в поселке, доживают же до старости и вовсе единицы. Гибнут на лесоповале, в лавинах, замерзают на дорогах, сгорают в алкогольном угаре, завершают свой век в дурках.
    Единственное исключение – корчмарь. Ему нельзя стареть, да и некогда – как без него?..

    Василина вдруг спохватывается, прерывая рассказ:
    – Господи, я же поставила на плиту кастрюлю – ваш грибной суп.
    Спустя минуту поднимается к нам на второй этаж, вконец расстроенная, виновато сообщает:
    – Не успела, мой шатун вышел из спячки, бродит по дому в поисках развлечения, всыпал в вашу грибную юшку горсть соли, мол “недосол”. Чтоб ему!..

    Через полчаса приносит казанок с белыми грибами, тушенными в сметанном соусе – компенсирует нанесенный урон. Ставит на стол – угощайтесь!
    Экая роскошь!!! В ресторане такого не подадут! Не было счастья…
    – Налейте, – просит.
    С готовностью хватаюсь за бутылку с вином. Василина отрицательно машет рукой:
    – Чаю, пожалуйста. Посижу с вами, пока мой утихомирится…

    – Простите мою навязчивость, – вмешался вдруг в разговор один из недавно заселившихся постояльцев Василины, сидевший за соседним столом с бутылкой пива. – Я невольно подслушал ваш разговор. Что такое пьют по-черному, знаю не понаслышке. Если не против, поделюсь с вами.
    – Конечно, – соглашаюсь я в надежде, что его рассказ отвлечет нашу хозяюшку. Та пригорюнилась, опустила голову, ей стыдно за муженька.
   
            *******************
     – Довелось мне лет тридцать тому назад, а то и более, – начал он, – побывать на востоке нашей необъятной страны в Магадане в поселке Сусуман. Поехал туда на заработки со сколоченной наспех строительной бригадой. На инженерную зарплату в сто двадцать рублей не разгуляешься, а тут пообещали золотые горы.
    Поселили нас в общежитии вместе со старателями, строителями, геологами и прочим рабочим людом, заколачивающим шальные деньги.
    Золотоискатели, в отличие от всех остальных (вахтовиков), безвыездно работали на прииске. В общежитии им выделено несколько комнат, запираемых в их отсутствие на замок. Для чего, догадаться нетрудно.
     Все бы ничего, да раз в месяц на них “накатывало”! Становились шальными, неуправляемыми. Пусть бы себе маялись втихую, так нет же! Ко всем цеплялись, лезли на рожон, нарывались на драки, бывало и ножичком баловались. Утверждать, что все старатели были такими – сильное преувеличение. От этого не легче, прииск лихорадило.
    Следует сказать, что женщины в поселке имелись, да только в соотношении одна на десять мужиков, отчего даже самая, что ни на есть замухрышка, ходила королевой.
    Увы, не женщины являлись причиной маяты старателей, точнее, не только они! Если бы дело было в них (в их нехватке), все можно было решить с гораздо меньшими потерями. Отрядить в общежитие бригаду дам, не считавших зазорным за вполне материальное (золотишко) поступиться нематериальным…
    Руководство прииска эту мудоту золотоискателей называло “месячными”. Не следует путать с женскими критическими днями, хотя по периодичности и длительности было полное совпадение.
    Выхода не было, и раз в месяц в нарушение всех инструкций в буфет общежития завозилась водка. Ящики ее до потолка заполняли пространство буфета. Стоила она на порядок дороже, чем “на материке”, но никого это не останавливало. Перепадала оковитая и другим счастливым обитателям общежития, но в основном предназначалась старателям. На каждого из них приходилось по ящику водки. Получив свои ящики, они разносили их по комнатам, ставили под кровати.
    Нет бы им сесть за столы в столовой общежития, как другие, выпить, закусить, попытаться разжалобить буфетчиц и поварих небылицами о своей нелегкой судьбе – вдруг поведутся!??
    Какое! В мыслях – одна “окаянная”. Стаканами пользовались лишь вначале, пока в состоянии еще были сидеть за столом. Пили почти без закуски, запивая пивом, что сказывалось положительно – “отрубались” почти  мгновенно, пропуская фазу агрессии.
    Теперь оставалось отыскать собственную кровать, не спутав, что, впрочем, не имело особого значения. Под каждой кроватью стоял ящик с водкой. Чтобы снять обувь или верхнюю одежду – не до того! И, слава богу, ведь бутылки имели особенность разбиваться, а это грозило увечьями…
    Что дальше?
    Представьте себе – лежат по комнатам вповалку в полном отрубе мужики. Время от времени приходят в себя – то один, то другой… Сесть не в состоянии. В этом, собственно, и нет нужды, достаточно опустить руку под кровать и достать из ящика очередную бутылку. Пили прямо “из горла”. Не всегда успешно – роняли, разбивали, проливали содержимое. Не успев допить, отваливались в беспамятстве. До следующего выхода из “комы”. Мочились, естественно, под себя…
    Длилась эта вакханалия до тех пор, пока не заканчивалась водка. Как правило не более недели. Оставались лишь пустые и разбитые бутылки, ковром укрывая пол… 

    Делать нечего, в смысле пить. Старатели приводили себя и свои комнаты в порядок. Выносили матрацы на улицу, сушили, стирали белье, отмывались сами.
    И нехотя включались в рабочие будни до следующего приступа алкогольной недостаточности…

   *********
   Так в россказнях былей и небылиц минул вечер.
    Василина отправилась к себе. Ее благоверный, похоже, утихомирился. Душа женщины успокоилась, да и тело саднило уже не так…
     Мы вышли на балкон подышать свежим морозным воздухом. Здесь он чист, напоен горами.
    Внизу разноцветьем огней сверкал горнолыжный курорт – сказочная картина!
    Но пора расходиться. Завтра с утра пораньше нас ждали идеально выглаженные ратраками белоснежные склоны.
    Кто первый осквернит их нетронутость следами своих лыж?..