Февраль. Постскриптум

Лариса Бережная
   Солнце сияло не по-детски. Сугробы вдоль дорог искрились всеми оттенками Арктики. Эти белые горы в человеческий рост при данном освещении выглядели, как театральные декорации. Гигантскими фантастическими грибами  жались к обочине заваленные снегом  автомобили, снеговики с хитрыми морковными рожами выглядывали из каждого двора, щурясь от необычайно яркого солнечного света.  Путь мой лежал в управление соцзащиты. Ну, так: несколько справок, то да сё, никакой романтики, словом.

   Я повернула за угол, и в убегающей перспективе улочки сталинской застройки  увидела ещё одного снеговичка, вылепленного кем-то прямо перед окнами местного ЗАГСа.  Здесь тоже была белая  стена, заботливо сформированная трактором на месте свадебного газона. Вокруг снеговой  скульптуры вертелась девушка-фотограф в эффектном красном горнолыжном костюме с миниатюрным рюкзачком за спиной. Мимолётное сожаление пронеслось солнечным бликом:

   - Досадно, что у меня не на что щёлкнуть такое чудо…

    Фотосессия продолжалась… Вот, кажется, и финальное селфи в обнимку с замороженной водой.

   - Ой! Ай! Чу! – Снежная баба ожила и, подхватив гипюровые, на кринолине  юбки, направилась  к входу в ЗАГС.  Настоящая невеста из плоти и крови в белоснежной норковой  горжетке  помпезно несла кринолиново-кружевные, молочного цвета сугробы в брачный отсек двойного входа крыльца. Картинно согнутые в локтях  её руки  в длинных лайковых перчатках добавляли всей сцене ощущение нереальности происходящего.  Сомов, Бенуа и Борисов-Мусатов сразу выстроились в очередь живописных ассоциаций.

    И только услышанная часть  разговора  этих  персонажей февральской пьесы абсурда возвратила меня в реальность:

  - Раньше мы ничего не знали о целлюлите, и всё было нормально, - говорила невеста.

  - Ну, раньше… Раньше игровой  был зал, а сейчас - геймерский, - как эхо, отозвалась фотограф. Вблизи обеим  - хорошо за тридцать.  Тут только до меня доперло, что сегодня – Валентинов день – 14 февраля.

   - Да-а… - Подумала я, - теперь невесты  фотографируются отдельно от женихов. Хорошо, если он вообще существует этот жених. А, впрочем, на такой свадьбе могут присутствовать уже довольно взрослые дети брачующихся.

   Крест-накрест  мы вошли каждый в дверь своего царства. Дело в том, что в нашем городе по иронии судьбы эти два учреждения – СОБЕС и ЗАГС – имеют общий подъезд. Я кивнула вахтеру и оглянулась на огромное  окно, и тут же  белой свадебной птичкой выпорхнуло воспоминание трехлетней давности – сцена, увиденная мною в тёплый осенний день здесь же, вот из этого же полу французского окна:

   - Едут! Едут! – Чей-то радостный крик. Гремят фанфары, им вторят с праздничным грохотом вылетающие пробки шампанского, в воздух выпускаются  белейшие голуби, которые красивым свадебным салютом устремляются ввысь, гости, поджидающие  молодых с наполненными бокалами, замирают в приветственных позах, превратившись в зрение и слух.

  Нарядная лошадка, легко погоняемая вычурно  одетым кучером, останавливается внизу у лестницы, ведущей к крыльцу Гименея. В открытой повозке прибыли жених и невеста, оба – юные, коренастенькие, жених – в традиционном чёрном костюме, невеста-пышечка, как и полагается, в белом подвенечном наряде,  плечи её оголены, а лиф платья - без бретелек.

  Жених первым сходит по шатким ступенькам на тротуар и подает руку своей возлюбленной. Та поднимается со скамеечки, опирается на предложенную длань и делает неуверенный шажок. От этого усилия ничем не поддерживаемый лиф её наряда скользит вниз, и всем устремлённым на неё взорам  предстаёт обнажённая грудь невесты.

  Слышится общий  громкий выдох, и гости группируются в классическую немую сцену. Один лишь фотограф завороженно продолжает видеосъёмку. Жених пугается чрезвычайно и пытается обеими руками натянуть предательский туалет на место. Но вырвавшаяся на свободу грудь никак  не хочет возвращаться в  тесный скафандр. Невеста, оставшись без опоры, балансирует всё ещё на верхотуре повозки. Этот инцидент никак не смутил новобрачную, и она хохочет на вершине своего счастья совершенно беззаботно. Грудь её при этом смеётся вместе с хозяйкой.

   - Да сними ты её вниз, - похоже, говорит  опупевший от случившегося кучер. И жених, взяв тяжёлую поклажу за полную талию,  опускает  наконец невесту на асфальт. Звучит вздох облегчения: лиф кое-как с помощью жениха восстанавливает свой статус-кво. Невеста по-прежнему индифферентна к случившемуся конфузу, её лицо не выражает ни тени смущения. Зато жених стушевался невероятно. Все, включая молодых, поспешно пьют шампанское и исчезают, как в зазеркалье, в дверях ЗАГСа.
 
     Концерт окончен! Прильнувшие вместе со мной к  почти французскому  окну сотрудницы Соцзащиты расходятся по кабинетам, горячо и саркастически обсуждая просмотренное шоу. И ведь не надоедает же людям из года в год ходить смотреть на живые свадебные картинки.
 

     Но вернемся в настоящее. Все печати бодро расставлены по своим местам, полученные копии чуть ли не сами отправляются в сумку - до того дошёл автоматизм этой процедуры. И уже через десять минут я оказалась на остановке, где скопилась целая стайка посетительниц околосвадебной Конторы. Прибывший  автобус  гостеприимно открыл первую дверь, запуская замерзших пенсионерок в теплый салон. Закутанные, как воспитанницы младшей группы детсада, они с шутками и прибаутками рассаживаются в уютные кресла образца Сочи-2014. Одна бабушка приземлилась рядом со мной:

   - Клава, - закричала она в трубку мобильного телефона, - привет, Клава! Вот решила тебя поздравить с днем лябви. Какой лябви?! Так заграничной, валентиновской… Как там твоя внучка?  Уже беременная?  Поздравляю! Чего-чего? Ха-а… Ага, и молодость не кончится у нас.
      
   В окне между тем  проплывали электрические огни Физтеха.  Вот они голубчики! Теперь эту сладкую парочку снеговиков, замеченную ещё утром с той стороны дороги,  можно рассмотреть во всех подробностях.

    Напротив крыльца общежития, прямо вплотную к проезжей части стояли две обнаженные снежные фигуры: Он и Она. Причем, скульптурная студенческая мысль не остановилась на трёх банальных  сферах.  Снеговик-бойфренд имел хорошую проработку мускулатуры торса и ирокез на голове. Смотрелся он очень современно и самоуверенно. Над ледяным бюстом  гёрлфренд  мастер потрудился особенно тщательно, и так как вместо рук у февральской  снежной богини были тонкие веточки, то прикрыть наготу ей было нечем, и она казалась несколько растерянной.

  - Ещё одна «обнажёнка», - вспомнила я термин взрослых художников в нашей школьной изостудии, а также припомнился мне звук разливаемого ими за шторкой портвейна…
Спокойствие! Нас на эти сеансы ню не допускали.

    Автобус поехал дальше по своему маршруту, всюду  виднелись последствия небывалого снегопада,  новые и новые  заснеженные пейзажи открывались моему взору. А бабуля всё продолжала светскую беседу с подругой на злобу дня. Она уже разошлась всерьёз и  громко гнусавила  в смартфон:

   - Да знаю я его, знаю… Да его весь город, Клава, знает! Он с моей Наташкой тоже жил…

    -  Да уж, у таких точно молодость никогда не кончится,- проворчала я вслух, покидая это брачное агентство на колёсах. - "Ведь всё, что им нужно – это только любовь…" Сто лет в обед, а туда же.