Предыдущая страница http://www.proza.ru/2018/03/04/1999
Социальное расслоение в войсках союзников бросалось в глаза, особенно у англичан. Французы были намного демократичнее, что сказывалось даже в форме, которая у солдат и офицеров различалась лишь обозначениями званий, а шилась из одинакового материала.
Должен заметить, что в советское время до такого уровня демократии наши армия и флот не доросли. Форма шилась из разных по качеству материалов, в зависимости от воинского звания её владельца.
Палатки, уничтоженные ураганом, англичане довольно быстро заменили новыми, но они оказались низкого качества, легко рвались и протекали. Французы размещались в палатках на трёх человек, маленьких, тесных и неудобных.
Солдаты не имели возможности переодеться в сухую одежду, часто спали прямо на земле, на соломе, но она быстро намокала. Из Англии прислали водозащитный материал, однако командиры использовали его для защиты пороха и оружия.
Что ж, порох всегда нужно держать сухим, кто об этом не знает? Но, заметим, что английские офицеры о себе, любимых, позаботиться не забывали: строили индивидуальные деревянные дома, нанимая для этого французских сапёров.
Под давлением общественности, возмущённой положением дел в Крыму, о котором люди узнавали из газет, для госпиталей и солдат также стали строить деревянные дома из привозного материала, но эта работа завершилась лишь к весне, когда потеплело.
Проблемы с топливом существовали и у русских, и у союзников. Русские войска спасались от холода и готовили пищу, добывая дрова из разрушенных бомбами домов. Союзники отапливались привезённым после Нового года углём.
Зимой возросло количество дезертиров с обеих сторон. Каждое утро на перекличке командиры выясняли, кто ночью перебежал к противнику. Редкие сутки обходились без перебежчиков. Движение было двухсторонним: союзники бежали к русским, а те – к союзникам.
Англичане и французы были оптимистами: сдавались в плен в наивной, если не сказать дурацкой надежде, что у русских можно будет переждать войну в более комфортных условиях. К тому же в английской армии солдат подвергали телесным наказаниям розгами за сон на посту и другие провинности, что также подталкивало их к дезертирству.
Конечно, англичан пороли по строго узаконенным правилам. Ограничивалось и число ударов. Там не могли запороть насмерть, как это нередко делалось в русской армии, да и офицеры английским солдатам зубы не выбивали.
Тем не менее, порка унижала человеческое достоинство гордых сынов Альбиона, и те иногда предпочитали перебежать к противнику, чем испытать на своей спине суровость армейской дисциплины.
Делить перебежчиков из союзных войск на англичан и французов можно только условно: в составе войск находились люди самых разных национальностей.
Вот как писал по этому поводу один дореволюционный военный историк: «Перебежчики по-прежнему большими толпами передавались на наших аванпостах. В Севастополь являлись люди всех наций: арабы (алжирские стрелки), испанцы (из иностранного легиона), немцы, французы, англичане, ирландцы, шотландцы, вюртембергцы, словаки и турки».
Русские солдаты и матросы были тоже оптимистами: бежали к союзникам, твёрдо зная, что хуже, чем у своих, быть уже не может. Ошибались и те, и другие. Некоторых русских солдат побуждало к побегу грядущее расследование по поводу пропитой амуниции. Бежали также из-за голода, рассчитывая на то, что в плену, по крайней мере, будут кормить.
Общее число перебежчиков и дезертиров из союзных войск точно неизвестно, как неизвестно и число русских беглецов. В отечественных документах эта цифра спрятана в общей цифре пропавших без вести.
По официальным сведениям, в русской армии такие потери составили 32 007 человек. Но и эта цифра лукавая, полностью доверять ей нельзя. Если судить по состоянию сохранившихся в архивах документов, учёт личного состава вёлся из рук вон плохо.
«Мёртвые души», числившиеся живыми, устраивали по разным причинам очень многих.
Николай Иванович Пирогов писал жене: «С ноября месяца начали переходить к нам французские и английские дезертиры; начали, однако же, немцы из иностранного легиона; из них двух бывших трубочистов я нашёл в госпитале;
они рассказали, что французы их обманули, обещали свезти в Алжир, а привезли в Севастополь. Но теперь являются к нам настоящие англичане и французы, жалуясь на холод и плохую обувь…».
В русской армии перебежчиков встречали довольно доброжелательно, недолюбливали только турок. Ходили слухи, что турки жестоко обходились, а то и просто расправлялись с русскими пленными.
Всех пленных и перебежчиков после допросов отправляли пешком в Симферополь, а затем – вглубь России под конвоем конных жандармов. После войны выживших пленных и перебежчиков вернули на родину.
Судьба русских перебежчиков неизвестна, во всяком случае, мне не удалось обнаружить ни одного документа, подтверждавшего, что кто-то из перебежчиков захотел потом вернуться на родину.
Русских пленных вернули, но о них я расскажу отдельно. Возможно, солдаты союзников и жалели впоследствии о своём поступке, но только не турки. Их страдания были вполне сравнимы со страданиями русских солдат и матросов.
По мнению французских и английских военачальников, турецкие солдаты показали себя послушными и безропотными людьми.
А на таких, как известно, воду возят.
Продолжение http://www.proza.ru/2018/03/09/1031