Гулька заболела, появился противный кашель, мешающий спать. Её знобило, и совсем не было сил заниматься любимой куклой, которая валялась растрёпой. Забившись в угол, она молчаливо смотрела на окна в удивительных морозных завитушках, Гулька любила их разглядывать, фантазируя о чудесном волшебнике, рисующем узоры. Но сегодня и это не радовало. Скоро, думала Гулька, бабушка начнёт лечить, и слегка поёжилась. Большущий рыжий кот, лениво дремавший у печи, сочувственно посмотрел на неё зелёными глазами. Интересно, подумала Гулька, у котов есть бабушки, должны быть, ведь без них никак. А тем временем бабушка, зацепив за уши растянутые резиночки, которые служили дужками для очков, уже искала в сундуке своё любимое камфорное масло, свято веря в его чудодейственную силу. Перебирала гремящие склянки, поднося к окну, щурясь, читала названия. Некоторые лекарства внезапно выскальзывали из её рук, громко бухаясь о пол, и она сердито бубнила себе под нос:
- Ох-хо-хо, какие же неловкие руки стали, совсем неловкие.
Наконец-то найдя нужную бутылочку, сжимала её в своих почти негнущихся пальцах, пытаясь согреть:
- Ну, пичуга моя, иди ложись.
Ложиться нужно было на кровать, стоявшую у печи, которая была протоплена и потому нестерпимо горяча. Гулька нехотя укладывалась, зажмурив глаза. Она бы и нос заткнула, только бы не чувствовать резкого запаха масла. Бабушка, поправляя подушку, улыбалась одними глазами и, поглаживая худенькие плечики, тревожно причитала:
- Какая же ты дробненькая, Гулюшка. В чём только душа держится. Как же ты будешь жить такой худышкой. Ти, не кормят тебя там родители? Ничего, моя голуба, всё поправим.
И осторожно плеснув масло на ладонь, начинала свое действо:
- К кошке хвороба привяжись, к собаке привяжись, а от нашей детыньки отвяжись.
Загрубелые бабушкины руки ужасно царапались. Гулькино тельце горело огнём. А бабушка, нагнувшись над кроватью, втирала и втирала, и лишь время от времени кряхтя разгибалась, чтобы отошла спина:
- Потерпи, миленькая, потерпи.
Гулька старалась, терпела и только время от времени, приподнимая от подушки голову, спрашивала тоненьким голоском:
- Ба, скоро?
И только когда бабушка вынимала из сундука сироп шиповника, она понимала: лечение подходит к концу. А бабушка, наполнив большую ложку, осторожно, словно птенцу, вливала сироп в уже открытый Гулькин рот. Из всего лечения это был самый приятный момент. Сироп был удивительно вкусный, и Гульке казалось, разреши бабуля – проглотила бы всю бутылочку.
Затем бабушка надевала на Гульку свою льняную рубашку, закутав ею до самых пят. Повязывала на голову платочек в мелкий синий цветок и, поцеловав сухими губами в лоб, укрывала большим лоскутным одеялом, аккуратно подтыкая края так, что не оставалось ни малейшей щелочки. Сидя рядом, ласково гладила укутанную Гульку своими шершавыми руками, и от этого одеяло загадочно шуршало и шушукалось, словно живое.
А потом, примостившись у кровати со старенькой прялкой, начинала прясть. Гулька долго смотрела на крутящееся колесо прялки. Наблюдала, как от кудельки, похожей на маленькую небесную тучку, сквозь бабушкины морщинистые руки бежит тоненькая шерстяная нить. А руки своим цветом напоминают любимую горбушку хлеба, испечённого бабушкой. Гулька понимала: руки, как и бабушка, старенькие, и поэтому их хотелось погладить. А бабушка тем временем тихонько затягивала неизвестную и очень грустную песню. У мамы на пластинках такой не было. В доме пахло мятой, висевшей пучками на стене, и берёзовыми дровами. Слушая, под чуть поскрипывающую прялку, протяжное бабушкино пение, больше схожее с плачем ветра в метель, Гулькины ресницы начинали слипаться, и она медленно погружалась в сладкий сон.
А когда просыпалась – пропотевшая и мокрая, как лягушонок, бабушка уже ждала с сухой и тёплой одёжкой, согретой на каменкЕ, и с горячим чаем с липовым мёдом. Удивительно, но бабушкино лечение было самое быстрое – хватало одного раза. Только Гульке всегда думалось, что это не масло помогает, как считала бабушка, а её руки. Гулька видела, сколько они всего умеют: варить в чугунке вкусный борщ, печь пахучий хлеб, стричь овец, прясть пряжу, вязать тёплые носки и варежки и даже вышивать. Она знала, какими они бывают добрыми, поэтому, когда гладят – излечивают от всех недугов. Гулька верила – они особенные, а может быть, даже волшебные – эти бабушкины руки.