Праздник
Солнечным днём жаркого лета 1828 года на верхнюю площадку у Большого дворца в Петергофе вышла радостная императрица Александра Федоровна. Рядом с ней слуги поставили изящный мраморный столик с детскими призами и почтительно удалились.
- Ах, какая красота! - она с восхищением посмотрела вниз.
Отсюда, с площадки Большого дворца, открывался фантастический вид на водяную феерию Большого каскада петергофских фонтанов. Шестьдесят четыре разнообразных фонтана синхронно выбрасывали в небо мощные струи воды. Вода мягко струилась по светлым мраморным ступеням.
- Сверкают статуи античных богов… - любовалась царица.
В низу каскада, у золочёного фонтана «Самсон», император Николай I выстроил мальчиков. По воскресеньям его десятилетний сын Александр вместе с другими детьми придворных Сашей Адлербергом, Павлом Барановым, братьями Шуваловыми участвовал в молодецких забавах.
- Их так ценит мой воинственный супруг, - ласково улыбнулась она.
Александр рос в счастливой семье. Отец и мать были красивой семейной парой. Николай, непреклонный гигант, и его жена Александра Федоровна, хрупкая, нежная, с лазоревыми глазами.
- В этом несходстве великая гармония их брака! - искренне восхищались придворные, стоящие в сторонке.
По команде Николая I вся орава бросилась вверх. Мальчики бежали по скользким ступеням сквозь бьющие в лицо струи холодной воды. Тысяча шагов сквозь сплошной водяной занавес.
- Пощады нет! - оживились царедворцы. - Все хотят быть первыми...
Счастливых, мокрых участников наградила императрица конфетами и книгами. Главный приз благосклонная улыбка императора. Но сегодня она достался тёзке наследника, ловкому Саше Адлербергу. Сын министра двора прибежал первым. Император пристыдил сына:
- Наследник российского престола должен быть всегда первым!
Обычный мальчик может порой полениться, быть капризен и непослушен, только не он. Это позволялось его соученикам, но не ему. Огромный, величественный император постоянно объяснял:
- Ты должен всегда помнить: только всей своей праведной жизнью ты можешь искупить подаренное тебе Господом происхождение.
Идею величия власти олицетворял сам облик императора. Николай I был красив, но красота его обдавала холодом.
- Нет лица, которое бы так беспощадно обличало характер человека, как его лицо... - тайком думал, глядя на него воспитатель наследника поэт Жуковский. - Черты выражают непреклонную волю и слабую мысль, больше жестокости, нежели чувственности.
Император был на полголовы выше обыкновенного человеческого роста. Его фигура благородна, хотя и несколько тяжеловата. Он усвоил себе с молодости русскую привычку стягиваться выше поясницы корсетом, чтобы оттянуть желудок к груди.
- Вследствие этого расширяются бока, - замечали окружающие, - и неестественная выпуклость их вредит здоровью и красоте всего организма.
Это извращение фигуры, стесняя свободу движений, уменьшало изящество внешнего облика и придавало ему деревянную тяжеловесность.
- Ему слишком часто повторяли, что он красив и что с успехом может являть себя как друзьям, так и недругам России! - завидовал Жуковский.
Когда император снимал корсет, его фигура приобретала прирожденные формы, и он, испытывая чрезвычайную усталость, облегчённо выдыхал:
- Можно временно передвинуть желудок, но нельзя его уничтожить.
Только тогда его взгляд добрел. Царственный взгляд Николая I, который до смерти не могли забыть придворные. Беспощадный взгляд самодержца.
- Имевший свойство гремучей змеи, - дрожали подданные, - останавливать кровь в жилах...
Этот взгляд не действовал лишь на одного человека, на наставника наследника Жуковского. Он не боялся потерять эту должность. Зато сентиментальный поэт часто плакал.
- Плачет от восторга, читая Шиллера, от непослушания воспитанника, от воспоминаний о неудачной любви. Поэт принёс эти частые слёзы из прошлого века. - Николай Павлович ненавидел эти слёзы.
Сын подражал воспитателю, и поэтому слезливому мальчику не раз доставалось за них. Но мудрый отец знал лекарство от слёз и глупой чувствительности. Это любимая им военная муштра. Император настоятельно требовал от учителей к восторгу служаки Мердера:
- Больше занятий фрунтом!
На это Жуковский возражал монарху довольно смело:
- Я боюсь, что тогда Его императорское Высочество будет считать, что народ - это полк, а страна казарма.
Но Николай I благодушно позволял Жуковскому ворчать. Он знал, что его плаксивый сын, как и все Романовы, обожал армию, строй гвардии, блеск кирас и обнажённых сабель, сияние медных касок с орлами.
- Россия есть государство военное и его предназначение быть грозою света! - объяснял государь. - Штатский человек потерян в нашем веке.
Император, несмотря на все протесты Жуковского, отправил Сашу заниматься в кадетский корпус.
- Я думаю, пока в их семье не родится государь-калека, - расстроился поэт, - Романовы не отучатся от этой любви к армии.
Наследника там учили суровому солдатскому ремеслу, он стал унтер-офицером, чтобы вскоре стать штабс-капитаном и принимать участие в столь любимых отцом парадах.
- Никогда не хвалите Великого князя, - просил умный царедворец Мердер государя. - Простое ласковое обращение Вашего Величества это уже есть высочайшая награда.
Когда наследник осмеливался быть непослушен, на него обрушивался отцовский гнев, которого страшилась вся Россия:
- Уходи прочь! Ты не достоин, подойти ко мне!.. Повиновение есть долг священный. Я всё могу простить, кроме непослушания!
Постепенно у мальчика выработался страх перед отцом. Иногда тот сулил самое страшное наказание для маленького Романова:
- Я лишу тебя права носить парадный мундир на целый месяц! Если когда-нибудь ещё покажешь малейшее непослушание!
Так вырабатывалось послушание и повиновение будущего царя. Отец, как идеал для подражания. Не наделённый глубоким умом и образованием, император был наделён чудовищной волей и работоспособностью. В кабинете на первом этаже Зимнего дворца он работал до позднего вечера.
- Его Высочество должен трепетать при мысли об упрёке отца, - соглашался с такой строгостью Мердер. - Мысль об одобрении отца должна быть тайной совестью Его Высочества.
Николай I спал по-спартански на железной походной кровати, укрытый старенькой солдатской шинелью, на тоненьком тюфячке, набитом сеном. Он с утра одевался в мундир и презирал халат.
- Даже когда болеет, Николай носит шинель вместо халата, - ужасалась утончённая супруга. - И ею же укрывается…
Вечером император, закаляя плаксу, приказал Александру наблюдать наказание. Били солдатика за попытку побега. Отец постарался быть милостив и вместо полторы тысячи палок велел дать пять сотен. Солдатик, маленький, скуластый, сопел, подёргивал плечами и причитал:
- Пожалейте, братцы!
Но он сам понимал, что не пожалеют:
- Кто пожалеет, сам пойдёт под плеть…
Был выстроен строй шпалерой с двух сторон, это именовалось «зелёная улица». Солдатика оголили до пояса. Ударил барабан и его повели сквозь строй, привязанного за руки к двум ружьям.
- Уже кожа висит лоскутами, - смотрел сквозь слёзы наследник. - Шатается... упал... подняли...
Вели два солдата. Вели медленно, чтобы каждый в строю мог ударить шпицрутеном во всю силу. Перекрикивая барабан, несчастный вопил, умолял, удары сыпались беспощадно. Мёртвое окровавленное тело положили на дровни, и солдаты поволокли дровни с трупом. По хлюпающему кровавому месиву строй закончил положенное число ударов.
- Благодарю за службу! - солдаты, отвечая на приветствие Николая I, истово крестились, как перед иконой.
Придворные не отличались от простолюдинов, воспринимали царя, как живое божество и одобрили его решение:
- Никто лучше Николая I не создан для роли самодержца!
- Его внушительная красота, величавая осанка, строгая правильность олимпийского профиля - всё, кончая его улыбкой снисходящего Юпитера, дышит в нём земным божеством...
После экзекуции всё семейство отправилось на дачу. Рядом с великолепным Петергофским дворцом, соперничающим с Версалем, царь построил коттедж, именовавшийся в честь жены «Александрией».
- Тут я отдыхаю от забот, и грандиозности колоннад, мрамора, позолоты императорских дворцов... - сказал государь жене.
Здесь жили их дети. Низенькие потолки, небольшие комнаты, увешанные картинами, уютный кабинет монарха на втором этаже с великолепным видом на бескрайнюю даль залива.
- И вокруг поля и леса... - воспитателю наследника здесь тоже нравилось
На следующий день был праздник в честь тезоименитства императрицы. В переполненных народом апартаментах дворца стояла совершенно невыносимая жара. Бал закончился ужином, после чего всё общество, обливаясь потом, разместилось по придворным повозкам, называемым линейками, и отправилось в прогулку по иллюминованному парку.
- Как хорошо на свежем воздухе! - Жуковский вышел одним из первых.
Царила тёмная и влажная ночь, сырость уменьшалась чадом бесчисленных плошек, стоящих на земле вдоль дорожек. Зноем дышали аллеи, свечи нагревали парк, заливая его ослепительным светом.
- Прошу сюда! - церемониймейстер указал ему место в одной из линеек.
Дроги с двойными сиденьями на восемь человек, размещающихся спиной друг к другу. Их формы, позолота, старинная упряжь лошадей, всё вокруг производило пышное и оригинальное впечатление.
- Здесь так красиво! - признался поэту сосед слева.
В общей суматохе гости рассаживались куда придётся. У него в речи выделялся сильный немецкий акцент, и Жуковскому захотелось пообщаться с иностранцем. Они разговорились. Соседом оказался немецкий турист, который не присутствовал на балу и приехал из Петербурга, чтобы посмотреть иллюминацию.
- А это кто? - он попросил называть фамилии проезжавших мимо.
Во время прогулки ряды линеек следовали по параллельным аллеям.
- Император Николай I относится к России, как учитель к жаждущим нашкодить детям! - сказал немец. - Поэтому устраивает такие праздники!
- Для чего? - опешил поэт.
- Он очень строг и заботится, чтобы дети не очень... взрослели. Так ими удобнее было управлять.
По тону Жуковский узнал в нём человека из общества, хотя суждения его были гораздо откровенней, чем это принято в придворном кругу.
- Однажды император сказал мне, - заметил поэт. - Что если продлить детство России на полстолетия, то будет считать миссию выполненной.
- Значит я прав!
- Самодержавие, Православие и Народность - вот три кита, на которых должна стоять Россия! - важно напомнил Жуковский.
- Это кажется смешным в империи, - возразил немец, - где всё высшее общество говорит по-французски, и самую влиятельную часть двора составляют немецкие фамилии, в царях больше немецкой крови.
Они благоразумно сошли с экипажа и углубились в парк.
- Самодержавие объявлено главной причиной несравненного величия России! - иронично усмехнулся собеседник. - Русский народ - народ великих царей, русский царь - наследник царей библейских.
- Только самодержавие соответствует духу русского народа!
- Царь, и полунемецкий двор, высоко поднимают знамя русского национализма. Величие самодержавия и народности дополняется идеей величия и незыблемости православия.
Иностранец явно нервничал. Поэт смог рассмотреть его:
- Среднего роста, лысоват, с пышными бакенбардами. На лбу выделяются надбровные наросты в виде рожков.
- На самом деле это настоящие пережитки язычества! - турист яростно доказывал русскому. - Как римский кесарь был религиозным главой, так и царь, взяв его титул, стал главой церкви. Как и кесарь, царь языческий бог!
- Могущество нашего русского кулака, несравнимого с хилым кулаком европейца… - в поэте взыграла национальная гордость.
- Кулак действительно могуч - миллионы крепостных ежедневно убеждаются в величии отечественного мордобития! - напомнил ему немец. - Славят любимое детище царей русскую армию, состоявшую из бесправных рекрутов, где процветают жесточайшие телесные наказания.
- Но эта армия разбила Наполеона!
- Рабскому, покорному обществу дана необходимая игрушка - великая гордость! - собеседник не замечал иронии. - Страна крестьян-рабов, которых можно продать, купить, проиграть в карты, объявлена светочем цивилизации. В многочисленных сочинениях пишут о неминуемом крахе гнилой Европы, в которую только Россия должна влить свежую кровь. Как мыслящий человек может воспитывать наследника такой кровавой династии?!
Тысячи солдат начали одновременно зажигать все огни парка, и начался фейерверк. Примыкающая к дворцу часть парка осветилась за пять минут.
- В России все благоразумно молчат… - успокоил его поэт.
Огни были расположены с большой изобретательностью и вкусом, образуя самые причудливые сочетания. Это производило на зрителей магическое впечатление:
- Водная гладь канала обрамлена таким множеством огней и отражает их так ярко, что кажется жидким пламенем.
Виделись огромные, величиной с дерево, цветы, солнце, то вазы, то трельяжи из виноградных гроздьев, то обелиски и колонны, то стены с разными арабесками в мавританском стиле.
- Волшебное зрелище! - сказал немец и исчез в дыму, будто не был.
Перед глазами Жуковского оживал фантастический мир, одно чудо сменялось другим с невероятной быстротой. Голова поэта кружилась от целых потоков, сверкающих всеми цветами радуги драгоценных камней на драпировках и нарядах гостей. Всё горело и блестело, везде мерещилось море пламени, усиленное яркой игрой бриллиантов благородных гостей.
продолжение http://www.proza.ru/2018/03/07/446