Йорн Герн вынул из кармана бумажный конверт и переложил 97, купленных вчера, золоченых гвоздя к другим своим сокровищам. Их было много. В его саквояже, раскрывавшимся тремя знакомыми даже на ощупь уровнями полок, с бронзовыми бирками, до блеска затертыми ручками ящиков и истерзанных временем отделений для верных, но уставших инструментов, даже таким мелочам были отведены свои места.
Гвозди легли в картонную коробку рядом с коробкой для 325 серебряных братьев. В этом ящике, на верхнем уровне с подписью «небосвод», лежали еще другие коробки и коробочки, среди которых была одна круглая. Она была синяя, не больше мизинца в высоту и диаметром в одну крону. На ней была ромбовидная золоченная бирка с рукописной подписью: «Свисток ветра. Артель братьев Морторн. Модель Б, 1898».
Йорн с довольством коллекционера диковин, провел по коробочке указательным пальцем, улыбнувшись усами и закрыл саквояж. Все было готово. Конверт от гвоздиков он бросил в визитницу и одел шляпу.
Он стоял в холле перед гардеробной, одетый в теплое дорогое пальто с меховым воротником. И в глубоко осевшей на глубокие облака голубых глаз шляпе, он был похож на детектива из модных теперь американских фильмов, но не был им. Он обвел прощальным взглядом покидаемый дом, в котором прожил уже 75 лет. Посмотрел на себя в зеркало и без тени сожаления на выдохе, с решительностью на вдохе вынул зонт из вешалки, повесив его на правую руку, выключил свет, взял саквояж и вышел в ночной Стокгольм. Вальсировал мелкий снег, на фоне света от фонаря тень Йорна, похожая на медведя, в витраже двери повозившись с замком, отдалилась и исчезла, в гостиной пробили часы.
Йорн Герн был панически старомоден. Автомобили его разочаровали еще в 20-х, поезда он не любил за шум, а самолет считал опасной игрушкой. Лошадям и колесу он без сомненья доверял, но любил все же только собачи упряжки и сани. До дома Эриха Майна он отправился пешком. Теперь он обладал временем в избытке, не спешил за ним, не переживал его и не наблюдал.
Через почти час степенной прогулки в тишине мутных улиц с нелегким саквояжем и обросшим снегом зонтом, Йорн в виде белого гриба, стоял на пороге Эриха рядом с Каролингской больницей на острове Кунгстхольм.
Эрих был моложе Йорна всего на 7 лет, добродушно полноват и по-юношески розовощек. Он работал в больнице столяром и был также абсолютно глух и нем, как и Йорн, но до абсурдности красноречив и быстр в жестах.
- Все готово – показал жестами Эрих и не дав гостю полностью стряхнуть с себя снег, силком втянул его внутрь, с опаской оглядев снежный плен за дверью.
- Никого нет. Готовятся или спят – закрывая дверь вальяжно левой рукой показал Эрих. Он был одет в медвежью шубу и саамские яры.
- Готовы ли инструменты? – спросил Йорн.
- Все готово. Давно - ответил Эрих, изобразив на лице сочетание улыбки раздражения, что речь идет об очевидном и радости, что очевидное действительно реально.
Йорн, не раздеваясь, прошел в гостиную и поставив свой саквояж перед массивным книжным шкафом, в углу квадрата комнаты, обставленной явно не по достатку столяра в больнице, с невозмутимым лицом снял перчатки. Он много раз бывал здесь, много вечеров в этой гостиной они с Эрихом за горелкой с глёгом обсуждали события дня текущего и тех, что минули давно. Уперев взгляд в шкаф, только сейчас он заметил что на полках в шкафу среди множества книг, стоит томик «Живописное описание Индий» и переведя глаза на свое отражение в стекле двери на фоне книг, он ощутил что ему все же жаль, что многое он не успел, даже просто прочесть эту книгу.
Тем временем Эрих еще раз проверил дверь, потом осмотрел все шторы в гостиной, взял свой саквояж со столика у камина и подошел к застывшему Йорну и взяв его под правый локоть, опустил свой саквояж рядом с саквояжем Йорна. Они посмотрели друг на друга и кивком головы обозначили свою готовность.
Правой рукой Эрих извлек длинный ключ из рукава шубы и вставил его в трещину на резном листе лавра в правой панели шкафа и повернул его. Шкаф, как обычно, заскрипел нутром и с усердием улитки пополз из угла вдоль стоящих перед ним стариков. За шкафом обнажилась ниша в одну дверь и крестообразная замочная скважина в глазу спящего клубком дракона, искусной резьбой покрывшего ее центр.
Йорн все еще пребывая в задумчивости, встрепенулся от минутной ностальгии, резко взмахнул левой рукой, так что бы рукав пиджака и рубашки вылез из под пальто, расстегнул их и с тыльной стороны запястья из кармана в кожаном браслете вынул ключ и подал его Эриху. Отпустив локоть друга, Эрих проделав такую же процедуру достал второй ключ и сложив их вместе до щелчка, вставил в глаз дракона, провернув его мягко, словно там нет никакого сопротивления сложного механизма. Ключ утонул в глазу, что-то скрипнуло и резной дракон распался на фрагменты, каждый из которых переместившись по двери занял новое положение, теперь дракон не спал и острый хвост его медленно двигался по периметру двери.
Йорн вместе с Эрихом как по команде подняли свои саквояжи и зажмурились. Дверь открылась из комнаты, ударил яркий белый солнечный свет морозного дня.
За дверью белела снежная пустыня, справа чуть впереди стоял почерневший от старости дом в два окна на шести древесных сваях, с косым амбаром за ним, слева уходя в даль из снега строгой геометрией к горизонту щетинились деревянные шесты с коптящими лазурь неба факелами. Из-за дома был слышен лай собак.
Старики вдохнув иголки мороза, открыли глаза и вошли в родной холод Арктики. Дверь закрылась за ними, ключ вставленный с той стороны, вышел из лапы другого дракона на этой стороне. Эрих разъединил части ключа и каждый вложил их обратно. Оба быстрым шагом устремились к дому, на ходу Йорн открыл свой саквояж и достал круглую коробку, сунув её в карман и передав свой груз Эриху по лесенке поднялся внутрь, а Эрих пошел за дом к амбару.
Через 10 минут Йорн Герн, уже переодетый в саамские яры и печок, куря трубку в доме, сидя за столом у окна, услышав приближение к дому лая собак, достал из круглой синей коробки золотой свисток и обвязав его шнурок между указательным и большими пальцами левой руки, надел поверх рукавицу. И решительно закусив трубку, встал и сунув правую рукавицу за пояс вышел к Эриху.
- Будет метель, на востоке чернеет небо. Так что гони во всю!
Подъехав к дому крикнул Эрих.
Здесь, в мире снега, ветра и камней, где мало звуков и мало слов, они оба слышали и говорили, но язык их был так стар, что не знал таких слов как фонарь, бомба, нация или психология. Этот язык был нужен для жизни, а не для идей. Будучи здесь Эрих и Йорн говорили и не скрывали важное, не мысля о пустом. В мире за дверью они не слыша и не говоря, утопали в словах книг, спорах о политике и методах ухода за садом. Здесь можно было быть свободным, но оставаться тут всегда это слишком суровая доля.
Собаки, забирая дугу и останавливаясь перед домом, искренне радовались явлению Йорна на пороге дома, заливались теплыми облаками лая, которые сносило вверх и они осыпались инеем. Метель приближалась.
- Доски сложил? Спускаясь к саням спросил Йорн.
- Да. В мешке сало, сыр и хлеб, - нам хватит. Керосин и масла в бочонках. Все остальное как обычно – ответил Эрих, соскочив с полозьев и пересев в сани, где тут же накрылся шкурой и замер, словно ожидая чуда.
Йорн поставил саквояж в начало саней, закинул оленью шкуру поверх, одел правую рукавицу и шапку.
- Гвозди есть? спросил Эрих.
- Есть. Нам хватит.
Встав на полозья, раскурив доселе неподвижную в его губах трубку и зычно крикнув на собак, Йорн с невозмутимостью опыта великого духа, дарованного ему Тором, отправил их в гонку с закатом и метелью, чтобы успеть выполнить порученную работу.
Уже через три часа непрерывного бега по заснеженной пустоте их покроет ночь в неистовстве метели, когда и Йорн, и Эрих и все собаки разом ощутят отчаянье и мощь стихи. Тогда Йорн снимет рукавицу и замерзшими губами свистнет в свисток ветра. Упряжку понесет на небо в Утгард, где им, простым смертным, проучено чинить небесные машины. Потом им заплатят золотом и дадут бочонок эля. Через день или два Эрих погонит их упряжку в обратный путь и по факелам Йорн свистя в свой волшебный свиток приземлит их у дома. Они заночуют в доме, соберут вещи, Йорн снова оденет свое дороге пальто, шляпу и перчатки. Ясным днем по солнцу они вернутся к двери, что бы попасть в покинутую ими ночь. Через год, опять 23 декабря они снова отправятся в этот путь.
И так уже 45 лет, а чтобы получить эту работу Йорн и Эрих до того 10 лет писали в Асгард, пока их письмом случайно не заинтересовался один ас, которому было лень пропускать пирушки во дворце из-за поломок привода неба.
Теперь за год небесные машины накапливали много ошибок, их частота и сила всё больше влияла на людей, но только раз в год их исправляли. Люди же ошибаясь под неправильным ходом небес, находили новые слова, но ничего исправить не могли. Кроме Эриха и Йорна, но кто поверит двум глухонемым старикам?