В последний день зимы ровно двадцать три года назад я уволился из МИДа и пошёл в мир международных консалтинговых фирм, где задержался на двадцать с лишним лет. А в первый день весны выдвинулся на проект в сейчас уже не существующее Федеральное управление по делам о несостоятельности.
Думал тогда: «Вернусь на дипломатическую работу, если придут и позовут меня» (ха-ха-ха). Произошла эта резкая перемена в жизни благодаря (а) растрате за полгода в Москве нажитых непосильным трудом в посольстве в Лаосе нескольких тысяч долларов - а семью надо было как-то кормить, (б) оскорбительной потере статуса по возвращении в Москву. В Посольстве я слыл главным специалистом по лаосской экономике (да, такая есть - ещё раз ха-ха-ха), а тут, будучи Третьим секретарем, приходилось таскать бумажки из МИДа в Гастромид (здание смоленского гастрономах, где на верхних этажах были размещены некоторые МИДовские подразделения),(в) другу, который, собственно, меня и пристроил, сказав, что в их фирме нужен кто-то, кто может помогать международному светилу по вопросам несостоятельности (партнёр PW Марк Хоуман, с которым я до сих пор дружен) понимать российские реалии и общаться с чиновниками, ибо начинался большой проект по техсодествию в совершенствовании закона об этой самой несостоятельности.
А помогать, действительно, было в чем. Упомянутое управление, например, располагалось на улице Щепкина, где соседом их было Российское космическое агентство. Мой начальник не понимал, во-первых, почему сидевший за стенкой один из его руководителей все время не разговаривает, а орёт. Но ещё большее его удивление вызвало объявление на двери приемной о возможности приобрести молочные продукты с подсобного хозяйства космического агентства. Марк на полном серьезе спрашивал, является ли целью этого хозяйства подготовка коров к полету в космос - а что, ведь Белка и Стрелка летали. Ну, и заодно не пропадать же молоку.
Разъяснял ещё начальнику разницу между словами «несостоятельность» и «неплатёжеспособность». Второе он так и не смог выговорить и сказал, что будет называет его, то есть ее, просто “nipla”.
И много ещё всякого интересного было. Например, во время нашей этнографической экспедиции в Питер с целью узнать, как у них там обстоят дела с банкротствами, нас в выходные возил на своей машине тамошний вице-губернатор Маневич. Сам за рулем, без охраны. Через несколько дней после нашего отъезда его в этой машине расстреляли автоматной очередью с крыши дома на Невском.
А когда возвращался в офис нашей фирмы на Ульяновской (ныне Николоямской) улице, там вокруг меня, уже не такого уж и молодого, ходили, задрав нос, студенческого возраста ребята, знавшие то, о чем я не имел ни малейшего понятия, дебет-кредит, кэшфло, спредшит, таймшит и даже тёрмшит. Ну ничего, как-то выжил, хотя Эксель так и не выучил.
В общем, есть, что вспомнить, но я вот о чем сейчас думаю. Об ту пору среди иностранных консультантов российского правительства были, конечно, чего уж там, и проходимцы, и шпионы, и агенты Госдепа. Но были и настоящие звёзды в своих областях типа моего Марка, который на тот момент прославился, например, ведением процедуры банкротства империи Максвелла по всему миру, где он сумел впервые «поженить» американскую процедуру Chapter 11 и английскую Administration (если кому-то это что-то говорит). Были и другие такого же калибра. Им чисто в интеллектуальном плане было интересно сделать в России хорошо работающий режим банкротства. И финансирование от всяких ЕБРРов и ТАСИСов на это было.
Но все тщетно. Прошло больше четверти века с первого постперестроечного закона о банкротстве, а положение в этой конкретной области нисколько не улучшилось (пою о том, что знаю - но в большинстве других подобных, я думаю, тоже). Сначала закон о банкротстве сделала под себя мафия рейдеров, потом мафия арбитражных управляющих, сейчас уж не знаю кто рулит там, гэбисты, наверно, как везде. А на советы маститых консультантов положили с приборчиком, и по-прежнему у нас ни честные кредиторы не защищены, ни условий для спасения бизнеса нет.
И я не раз задумывался: в чем главная причина того, что самые лучшие советы у нас остаются неуслышанными и никак мы не можем обустроить Россию вот даже в такой узкой области? Это глупость, прежде всего, или злой умысел? Видел немало и того, и другого. Из последнего - как группа молодёжи из Минэкономразвития, не видевшей в жизни ни одного настоящего банкротства, решила диаметрально изменить всю систему, внедрив очень сложную модель американской Chapter 11. Даже не знаю, чем кончилось - перестал следить, неинтересно стало.
А потом подумал: злой или корыстный умысел в таких делах - это ведь тоже глупость, только другого порядка. Экзистенциального, я бы сказал. Того же, что воровать, гадить на улице или вообще портить окружающую среду, ехать за «Скорой», не давая вернуться в полосу пропустившим ее, и так далее. Им только кажется, что они умнее всех. И не только потому, что самим же в этой стране жить... Ладно, не забираясь в излишние умствования: «дураки и дороги» хорошо звучит, конечно, но беда России на самом деле - дураки и другие дураки. Которые «сила, наглость и хамство» (с))). От них и дороги плохие - их финансированием тоже в жизни пришлось немало позаниматься.
Да, кстати: вспоминаю, как первого марта двадцать три года назад ехал в первый раз в упомянутое ФУДН. Был, помню, солнечный день и уже даже журчали ручейки и пахло весной - поскольку вернулся в Россию я недавно, всё воспринималось ещё остро. И тут услышал по радио в машине, что убили Листьева. И как-то стало сразу понятно, что кончилась пора бесшабашного и очень талантливого постперестроечного телевидения. Заказчиков, как известно, так и не нашли, хотя все знали, кто они. А вечером по телеку был концерт памяти; Буйнов пел самую свою популярную песню (да, у него были популярные песни) «Падают, падают листья, ну и пусть, зато прозрачней свет». А я думал примерно над тем же: этот Буйнов - просто дебил или неизвестные заказчики решили ещё так поглумиться?
Я что хотел сказать-то: с первым днём весны!