Домик у моря. Глава 3. Прелюдия любви

Елена Петрова-Ройгно
 Когда Марк уехал, Алекс бродила по квартире, как потерянная. Как собака, которая не может выйти на след пропавшего хозяина. Она скучала по нему. Сидит сейчас в самолете и, наверное, рисует перед собой душераздирающие картины.
Алекс плеснула в бокал вина и вышла на террасу. Она все понимала. И про себя и про него. Марк давно за ней наблюдал. И сцена в ресторане после известия об операции Ричарда только подтвердила его опасения. Но что делать? Штормовая волна уже накрыла ее и унесла с берега. И нет почвы под ногами. И не знаешь, спасешься или погибнешь.
Да, она влюбилась.
Влюбилась, любя своего мужа. Эти чувства были совершенно разными. Они существовали параллельно. И сходились только в одной точке, в ее голове. Где, крепко взявшись за руки, кружили хороводы такие простые понятия, как совесть, порядочность, верность.
Но человек отвечает за поступки, а не за чувства. Она ничего не сделала. Однако почему-то все-равно было стыдно. За свою слабость. Каким же образом эта влюбленность проникла в сердце?  Ей не должно быть там места, разве оно не занято?

С утра она проснулась оттого, что солнце стучалось в плотные, цвета нежного персика, гардины. Алекс блаженно раскинулась на кровати, постепенно просыпаясь. И вдруг почувствовала, как счастье мощным потоком наполняет ее. И не надо больше ничего скрывать. Просто любить и наслаждаться этим ощущением. Как давно она не чувствовала ничего подобного!
Первые дни она дышала счастьем, как весенним воздухом.  Носила свою тайну, как ребенка под сердцем. Никто не видит, а она знает. Только улыбка не сходила с лица. И люди засматривались на нее. Чувствуя особую энергию, которую она излучает. Энергию любви.
Потом стали проявляться какие-то пустоты.
В картинке счастья не хватало главного лица. И в глубине души она ждала его появления. Что однажды он постучит в дверь. И она откроет и впустит его в дом. Нет, ничего не будет! Такого, о чем потом пришлось бы сожалеть. Просто картинка как бы  закруглится, станет целым. И она будет смотреть и любоваться. Жить в ней и радоваться. Они могли бы, наконец, поговорить – ей все о нем  интересно. Может, она даже погладила бы его по могучей, такой гладкой руке... Алекс чувствовала, как желание мощно поднимается в ней, и, нарисованная ею, простая и милая картинка на глазах распадается. Разбивается вдребезги, как упавшее со стены зеркало.
Но никто не стучал в дверь. Никто не приходил.
Алекс и представить себе не могла, какие усилия прилагает Ричард, чтобы обойти минное поле невольного сближения. Чтобы только вытравить из себя опасный интерес к ней. А, главное, то страстное желание, которое скручивало его в узел. Он буквально болел ею. Представляя, как она лежит там одна обнаженная. Или в каком-нибудь переплетении из шелка, и кругом просвечивают островки ее такой манкой и нежной кожи. А когда он представлял себе маленькую заводь в камышах, которая прячется в ее теле, у него темнело в глазах. Он почти наверняка знал, что если попадется в эту  заводь, то уже вряд ли выберется. Потому что никогда в жизни он никого так не хотел.
Только бы им не встретиться!
 

2.
       - Алекс! – окликнули ее.
Это была Джейн, хозяйка отеля, в котором они останавливались до того, как купили квартиру.
- Как дела?
- Спасибо, замечательно. Уже оформили квартиру.
- Довольны?
- Очень! Марк уехал, но я как-нибудь приглашу Вас в гости. На бокал вина.
- Спасибо. С удовольствием приду. Поболтаем.
Она была американкой, лет пятидесяти. С рыжими волосами и сухой морщинистой кожей, обильно сбрызнутой веснушками.
Муж – тайландец, импозантный и ухоженный, был лет на десять моложе. С очень живыми глазами. Подмечающими все – привлекательность женщин, статус мужчин, уровень конкурирующих отелей. Действующий мужчина. Алекс мимоходом пожалела ее. Как жить с таким, и поддерживать его интерес? Или знать, что это уже невозможно, и все-равно жить. Потому как – общий бизнес и общие деньги. И вообще, куда деваться? И зачем? Больно и так и этак. Лучше иметь и радоваться тому, что осталось. Или хотя бы тому, что было.
Что есть жизнь на старости лет? Объедки с царского стола.
Захотелось прибавить скорость, набрать оборотов...
Жить полноценно, ярко, не упуская ничего. Пока еще оставалось время. Молодое и сильное. Такое желанное.

В тот день Ричард уходил из офиса последним. Он закрыл дверь, сел в машину и включил зажигание. В шесть часов в Тайланде уже темно, и свет фар, вспыхнув, вмиг разогнал черноту.
  В ценре яркого круга, как на арене цирка, стояла Алекс. В мягко мерцающем платье, обтекающем фигуру, на тоненьких каблуках. В золотом дожде волос.
Он выключил машину. Сердце гулко билось.
Пришла. Зачем?
Ричард вышел и улыбнулся.
- Привет.
- Привет, - ответила Алекс спокойно. – Ты уже закончил? –Спросила так, будто они договорились о свидании.
Он кивнул.
- Может зайдем в кафе рядом? Выпьем по чашке кофе.
Ричард посмотрел на часы.
- Вообще-то у меня назначена встреча...- Он встретился с ее глазами. - Ну хорошо, только ненадолго.
Они вошли, и он сел за ближайший столик. Чтобы быть ближе к выходу. Потому что в голове у него, будто дятел сидел. И долбил: бежать, бежать, бежать.
Она, как школьница, сложила на столе легкие руки.
Он заказал две чашки кофе. В нем росло непонятное напряжение. Но оно не было связано с желанием, что-то другое...
- Как ты себя чувствуешь? – спросила Алекс.
- Спасибо, прекрасно. Даже забыл, что это со мной случилось... Какая-то операция, - Ричард опять улыбнулся.
- Ты так же бегаешь по утрам и вечерам? – Она размешивала ложечкой сахар.
- Откуда ты знаешь, что я бегаю? – удивился он.
- Нут сказала. Когда мы ездили к тебе в больницу. – Она внимательно посмотрела ему в глаза.
Он опустил взгляд в чашку.
- Ты спал. – И она замолчала.
Молчание растягивалось во времени. Наполняясь напряжением, как воздушный шар наполняется воздухом. И вот-вот лопнет.
И вдруг он услышал:
- Это чудовищно, нелепо... но я не могу нормально жить, не могу есть... Не могу не видеть тебя...Я влюбилась.
Он поднял на нее глаза. Всмотрелся.
Алекс волновалась, глаза были влажными, зрачки большими и блестящими. Она, как колдунья, вовлекала его в свою эмоциональность и искренность.
Это был не просто шок. Казалось, Земля сдвинулась с оси. Надо было во что бы то ни стало удержать равновесие.
- А как же Марк? – спросил он.
- Я, конечно, люблю мужа, - сказала Алекс, вздохнув. – Просто это совершенно разные чувства...
Земля вернулась к своей оси. Почва выровнялась. Он встал.
Она положила свою ладонь ему на руку, удерживая... Вся в чем-то телесно-розовом, матово светящимся. С гладкой кожей, блестящими глазами, с чувственностью через край! С таким близким, сводящим с ума запахом то ли духов, то ли тела...Такая волнующая, живая, женственная..
Еще немного и все, он сдастся. И нырнет в эту бездну. И полетит к чертовой матери весь его мир.
Он высвободил руку.
- Извини, мне пора. – И исчез, оставив на столе купюру.
«За кофе. – подумала Алекс. – Как-будто у меня нет денег»
В душе было пусто и больно. Разве пустота может болеть?

Ричард сел в машину и положил голову на руль.
Никто нигде его не ждал. А если бы и ждали, то теперь это уже не имело значения. Одним своим признанием она перевернула его жизнь с ног на голову. В нем бушевала буря противоречивых чувств.
«Я, конечно, люблю мужа».
История повторяется. Неужели у жизни так мало вариантов? Зачем ей снова понадобилось пропускать его через весь этот ад? Это что,  урок? Он чего-то не понял?
Да, он сбежал. Но это его победа. Он никому больше не даст развалить свою жизнь. Даже ей.
«Я, КОНЕЧНО, ЛЮБЛЮ МУЖА». Эта фраза жгла ему мозги. КОНЕЧНО. А зачем тогда он? Для балласта? Что, застоялась семейная сексуальная жизнь? Хочется разнообразия? Она  отводила для него конкретную роль, которая его больше никогда не устроит в отношениях. Тем более, с ней.
Но самое интересное, что он ей поверил.
Он, который слышал признания в любви чуть ли не через день, и внутренне только усмехался, сейчас поверил ей безусловно.
Потому что ей не нужны были его деньги, или брак, ведь она «конечно, любит мужа». Ей нужен был он сам. Но на время. А потом она скажет: «Было очень классно», повернется и уйдет. В  лучшем случае. А может - по-английски. Не прощаясь, без лишних объяснений.
А если воспользоваться ситуацией? Раз уж он сходит с ума по этой женщине. Переспит с ней и все пройдет. А вдруг нет? Вдруг затянет глубокая заводь? У него уже есть пример перед глазами. Ее муж. Сила из всех пор прет, но кончается там, где начинается она.
«Я, конечно, люблю мужа». Как же ему повезло. А, говорят, мужики не завидуют. Еще как!
Нет, надо засунуть кипящую голову в ледяную воду. Не для того он над собой столько лет работал, чтобы сейчас так легко пойти в руки своей погибели. Да, организм дал серьезный сбой. Но он поправит. У него есть здравый смысл, воля и честь. Которая что-то значит. Ему еще предстоит здороваться с Марком. За руку. Ходить на работу, которой он дорожит. Все тайное рано или поздно становится явным. Страстно желать женщину – это еще не любить ее. Он не готов крушить свою жизнь. Значит, все поправимо. Просто нужно взять себя в руки. И править. Любыми путями. Пока не поздно.
А она? Он вспомнил ее искреннее волнение, и ему стало жаль ее. Но ничего, она сильная. Хватило же мужества признаться. Он бы, например, ни за что не признался! Справится. Главное, что она, «конечно, любит мужа»!

Алекс сидела в шезлонге на берегу темного моря и пыталась привести себя в чувство. На набережной ярко светили фонари. Было пусто. Теплые волны облизывали ноги.
ЗАЧЕМ она ему это сказала? Почему позволила эмоциям взять над собой верх?
И что Ричард теперь о ней думает? Что он нужен ей для развлечений? Может он думает, что она изменяет мужу направо и налево? Бедный Марк. Как она могла? Но Бог свидетель, у нее даже в мыслях не было на тот момент, что одно закономерно подразумевает другое! Она просто поделилась своими чувствами, которые переполняли ее, рвались наружу. Они именно вырвались из нее! В форме слов, признания. И хоть она сделала это импульсивно, все-равно не могла себе простить.
Алекс наклонилась и достала из песка гальку. Она была гладкой и матовой.
«Не обманывай себя» - сказала она себе спокойно. «Ты влюблена и ты его хочешь.» И любой нормальный мужчина поймет, что имеется ввиду за такими признаниями.
Другое дело, что она не могла себе этого позволить.
Алекс закинула голову назад. В черном небе мерцали звезды. Как тающий салют. Она перекатывала в ладони гальку...
Резко зазвонил мобильный телефон. Это был Марк. Хотя обычно они переписывались по электронной почте.
- Привет! – Сказал он. – Ты где?
- На берегу, - ответила она. – Мою ноги.
- Так поздно?!
- Что поздно? Мою ноги? – улыбнулась она.- Как раз. Перед сном.
- С ума сошла, иди домой. А то кто-нибудь пристанет.
- А некому, - огляделась по сторонам Алекс. – Пляж пустой.
- Тем более, - Марк занервничал.
Так приятно, когда он за нее беспокоится.
- Хорошо, - согласилась она. – Сейчас пойду.
- Я перезвоню.
- Зачем?
- Убедиться, что ты в порядке.
- Марк! Перестань меня пугать. – Она отключила телефон. Вернулась мыслями к Ричарду.
И вдруг все прояснилось. Как-будто протерли запотевшее стекло.
Ричард ушел сразу после того, как услышал, что она любит мужа.
Что значило, говорить больше не о чем.
Но что делать, это ведь правда.

С утра Алекс решила начать новую жизнь.
Хватит заламывать руки и сожалеть. Что сделано, то сделано. И что бы ни было – все к лучшему. И не имеет значения, что они даже не поговорили. Она и так его знает. Чувствует. И влюбленность ее никуда не исчезла. Греет теплом, наполняет жизнь смыслом и красками.
А что касается Ричарда...? Неважно ее отношение к мужу... Главное, он знает теперь, что кто-то его любит. Это даст ему крылья и силу. И пусть летит куда хочет. А она будет любить его на расстоянии. Желать и не получать. Петь песни и сочинять стихи. Это и будет ее жизнь, наполненная до краев. Энергией любви.
 

3.
       Прошла неделя.
Алекс собиралась в дорогу. Сходила в массажный салон. В парикмахерскую - освежила концы волос. Надо было заказать машину  в аэропорт, но звонить Ричарду не хотелось. Телефонный звонок, на самом деле - это очень интимно. В том случае, если люди неравнодушны друг к другу. Это как поцелуй в ухо. Слышны все полутона и вибрации голоса, малейшие вздохи и даже молчание. Которое не молчит, наполненное нервом и напряжением.
Алекс решила сходить в офис, а заодно и попрощаться. Посмотреть в глаза. Она шла и думала, каким он теперь будет, после ее признания? И бегства из кафе.
И вдруг она почти столкнулась со своим отражением на серебристом, отполированным до блеска, боку машины. Это была машина Ричарда. И почему-то стояла на месте. Может, он увидел ее издалека? Что ж не сбежал?
Алекс подошла, он открыл окно.
- Я как раз шла к тебе в офис, - сообщила она оживленно.
Чему она так радуется, отъезду?
- Заказать машину? – спросил спокойно.
Алекс заметила, что он не такой как всегда. Как бы стертый эмоционально, погасший. Ни прежней энергии, ни силы. Будто он не спал ночи напролет, и из него сосали кровь. Сердце ее сжалось.
- Да, - ответила она. – На завтра. На восемь вечера.
- Хорошо, - сказал он бесцветным голосом.   
Его рука лежала на руле, обнаженная по локоть. Прямо перед глазами.
- Можно? – она подняла кисть над его запястьем и замерла.
- Можно, - помедлив секунду, разрешил он.
Алекс аккуратно опустила ладонь на его запястье и, легко касаясь кожи, повела ее наверх к локтю.
Сердце сделало кульбит и упало вниз. Он резко вдохнул воздух.
Она повела ладонь обратно к запястью, и снова к локтю, и опять к запястью...
Наслаждаясь, блаженствуя. Сбывалась ее мечта.
Алекс даже внутренне отстранилась от него. От всего мира. Вся ушла в ощущения, едва заметно улыбаясь...
Внизу набухало и пульсировало. Жар поднимался выше... А он то думал, что все раздал и растратил. Что выжали из него все соки, и ничего больше не осталось. Знала ли она, что делает? Если бы знала, он бы столкнул ее руку. Грубо столкнул бы. За дерзость, за вторжение, за эту пытку. Но она, наверняка, не знала. В этот момент. Стояла отрешенная, как помешанная, в своем мире...
А потом вдруг резко отняла руку, как очнулась. И перевела взгляд в его глаза.
- Я скучаю по тебе, - поделилась светло и просто.
Сердце снова сделало кульбит и ударило в голову. А потом вернулось на место и беспомощно забилось о ребра.
И он только спокойно подумал: «Я пропал.»
А Алекс смотрела в его глаза, удивляясь, почему они влажные.
- Ты знаешь, - понизила она голос доверительно, - Я просто хочу тебе сказать..., что я не сделала бы ничего такого, что бы не понравилось Марку.
Ричард кивнул. Конечно. Марк. Святое.
- Пока, - сказала она нежно, как погладила. И уже уходила, помахивая рукой. И маленькие бриллиантики на ее обручальном кольце дразнили солнечными брызгами...
Он сидел и смотрел ей вслед. Легко уходила.
Постучалась в жизнь, сказала: «Влюблена» и ушла.
При этом сообщив, что ничего бы и не было. И помахала на прощание обручальным кольцом.
А ты теперь как хочешь, так живи.


4.
       Марк встречал Алекс в аэропорту. Было тревожно. Боялся увидеть на лице что-то такое, чего раньше не было. Улыбку счастья, например.
Напрасно боялся, улыбка была, но предназначалась ему. Обняла тепло и крепко.
  Но больше всего он боялся ночи. В постели он многое поймет. Нет, все как всегда, и даже больше. Видимо, соскучилась. А потом держал ее в объятиях, пока она засыпала, и тихо млел. Теплая, гладкая, как птица в шелковых перьях. Лежит под его рукой, как под крылом. И не рвется в дальние страны. Это их гнездо. Он свил его прочно, и никому не даст его разорить.
На выходные уезжали в загородный дом.
Он готовил вкусный ужин, она наводила красоту. Потом ели в столовой при свечах, с хрустальной посудой, серебряными приборами. Болтали о том, о сем. А после плавно переходили  в гостиную к телевизору. Смотрели какой-нибудь боевик или комедию. Она хохотала громко, от души. Он невольно улыбался, радовался. Не может человек так смеяться, если на сердце у него тягостно или нечисто. Или просто  сидела у камина с бокалом вина. Смотрела, как горят, потрескивая поленья. Тогда, казалось, мысли ее были далеко. Но какая, в конце концов, разница, где путешествуют ее мысли? Она то здесь, с ним, и этим все сказано.
Алекс же сидела и думала, что ее жизнь, как тихая вода. Ни ветра, ни волн. Можно лежать в своей уютной лодке и лениво покачиваться годами. И прожить так весь свой век. Спокойно и скучно.
А можно накликать ветер перемен. Который придет с большими волнами и разобьет эту лодку вдребезги. И будешь барахтаться и хвататься за деревянные обломки. Идти ко дну и выплывать снова. Испытывая страх и восторг борьбы...
  Может, штормящее море это и есть полноценная жизнь? Хоть и не знаешь, спасешься или нет. Но если спасешься, какое испытаешь счастье! Второе рождение. Много жизней так можно прожить. А может случиться, только одну. Зато какую!

Подруга Лара пригласила на День рождения.
Лампа счастья светилась внутри и грела. И не нужно было убавлять свет, как дома. Счастье лучилось из глаз, и все видели. Завидовали или осуждали. В проекции на свою жизнь. Кому-то хотелось так же светиться, кто-то уберегал семейную жизнь от бурь. Но на самом деле, каждая хотела любви. Любить – это нормальное состояние для женщины. Другое дело, что это – не драгоценный камень на дороге, не наклонишься и не положишь в карман. С кем-то случается постоянно, с кем-то пару раз в жизни, с кем-то – никогда. Потому что любовь – это творческая способность души. Она не сваливается на голову, а генерируется изнутри. И тогда на ее зов приходит ОН.
Когда все разъехались, Лара заварила крепкий чай в заварном чайнике, нахлобучила что-то теплое сверху. Как в России.
Лара была молодая и красивая. Женщина в активном поиске. И тоже хотела любви. Искала везде, где можно. Жила с широко раскрытыми глазами и широко распахнутыми руками. Но из рук незаметно выскальзывали. (Как рыба сквозь дырявые сети.) Может боялись такого размаха?
- Рассказывай, - потребовала Лара, протягивая чашку Алекс. - Что-то было?
- Нет. Я просто сказала, что влюбилась.
- Зачем?
- Импульс.
- Надо сдерживать импульсы.
- Может и надо. Не получилось...
Замолчали. На улице хлопьями валил снег. Лепился к стеклам. К теплу и свету. Глупый, откроешь окно, впустишь, он и растает. Так же бабочки летят на огонь. И женщины – на любовь...
- А он что на это ответил?
- Ничего, он сбежал.
Лара прошлась взглядом по всем изгибам и выпуклостям подруги, предположила:
- Может, он импотент?
- Нет, - вздохнула Алекс. – Просто женщины бегут за любовью, а мужчины от любви.
- Неправда. Мужчины тоже хотят любви.
- Только такую, которую они в состоянии контролировать.
- А ты - это - выход из-под контроля?
- Я - это замужняя женщина.
Опять помолчали.
- Но он хоть что-то тебе сказал?
- В больнице, после операции. Что я держала его по эту сторону.
- Может бредил?
- Бред – это голос подсознания.
- А как же муж? Ты его больше не любишь?
- Люблю. Он – мой дом, моя крепость.
- Вот видишь, а ты принесла в свою крепость гранату. Осталось только сорвать предохранитель.
- Я не собираюсь ему изменять.
- А если тот, кто бежит от тебя, вдруг остановится и распахнет тебе навстречу руки?
- Я постараюсь выскользнуть.
- А если не получится?
- Тогда случится катастрофа.
- Предательство?
- Катастрофа. Стихийное бедствие.
- Ты настолько его любишь?
- Нет, я настолько влюблена.
- А в чем разница?
- Влюбленность – это начало любви. То есть, любовь, не проверенная временем.
- А разве можно любить обоих? – усомнилась Лара.
- Видимо, можно. Просто разной любовью.

 Алекс возвращалась домой.
Дорога послушно стелилась под колеса.
Так же послушно Марк подстелил свою жизнь под Алекс.
Изменить мужу и не сказать ему об этом – предательство. Изменить и сказать – убийство. Так что же делать?
  А ничего. Помахать вслед убегающему счастью, повернуться и бежать в другую сторону. Только в этом случае есть шанс всем уцелеть.

Когда она вернулась домой, Марк смотрел футбол.
Футбол – это первая жена Марка, Алекс – вторая. Во всяком случае, так казалось. Она переодевалась и думала: вот по этому курсу в своей маленькой лодке ей плыть всю оставшуюся жизнь. В душе нарастал протест.
Она пошла в ванную комнату, наполнила ванну водой. Вспенила, добавила ароматического масла и солей. Зажгла свечи. Поставила бокал вина рядом. Медленно опустилась, выдохнула блаженно. Вот оно счастье, доступное каждому. Чего еще надо?
«А надо, - с иронией ответила самой себе Алекс, - Того, чего нет. Недоступного.»
Команда Марка в который раз проиграла.
Марк сидел красный и злой. Ему было больно и стыдно, как-будто он сам гонял мяч по полю.
- Если любимая команда доставляет столько неприятностей, не лучше ли ее просто сменить? – спросила Алекс.
- Ты что?! – оскорбился Марк. – Поменять команду, все-равно что поменять религию.
Можно подумать, он верил в Бога.


5.
       Время шло, но будто стояло на месте. И расстояние почему-то не творило своей разрушительной работы.
Алекс засыпала и просыпалась с мыслями о Ричарде. Тайна, которую она хранила от мужа и окружающих, грела ей душу, наполняла жизнь новым содержанием. Она часто смотрела на часы и гадала, что он сейчас может делать. Работать, бежать по кромке моря или спать с женщиной. Она представляла себе его обнаженное тело и то, КАК он это делает, и  испытывала острое возбуждение, а не ревность. «Потому что он – не мой. В этом  спасение и сила.» Женщина правит балом – до, мужчина – после. Значит, надо так все и оставить. Нет счастья обладания, не будет и страха потери. Ревности и боли, которые рука об руку всегда приходят с любовью. Да, она понимала, что, наверное, уже любит Ричарда, хоть и ничего не знает о нем. И это было безумием.
Она также знала, что любит Марка, но по-другому. Спокойно, тепло и признательно. Эта любовь – привязанность, благодарность. Единение и родство душ.
 Но не та, что заставляет людей совершать глупости, преступления и чудеса. О которой поют песни и слагают стихи. И которую хочется пережить снова и снова. Потому что только такая любовь дает полноценное счастье и высший смысл жизни. Хотя бы на время. А потом и она пройдет...
Так может, сразу от нее отказаться? И взявшись за руки, как брат и сестра, с тем, кого любила и кто дорог до сих пор, пойти в свой закат? И дальше, за бугор...
Но до заката еще идти и идти...
И всегда неизбежно помнить, от ЧЕГО отказалась. И ЧТО могло бы быть! Какой огромный кусок счастья ты отдала на съедение длинным серым будням. Потому что не захотела ранить близкого. Но вряд ли на перевале ты простишь себе этот подвиг. И тому, ради кого его совершила.

Ричард же после отъезда Алекс еще долго жил с дырой в груди, которую нечем было залатать. Ее образ преследовал его повсюду. На работе, на улице, дома. Из постели в постель.
Он понимал, что, похоже, влюбился. Какие бы защиты себе не выстраивал. Человеческий организм устроен так, что он стирает память боли. Любой боли. Иначе бы женщины не рожали, мужчины не ходили к зубным врачам. А люди не переставали бы лить слезы по ушедшим. И никогда не позволяли бы себе снова любить.
Он все понимал. Но дырка в груди – не дырка в голове. Голову всегда есть, чем заполнить. Да, налетел ураган, разрушил  дом, выдернул деревья с корнями. Но, главное, он сам устоял. Руки целы. Фундамент на месте. Можно отстроить дом заново.
Постепенно все вернулось на круги своя.
Он зажил привычной жизнью. Единственное, что он хотел поменять в ней, это семейный статус. Нет, не жениться, а так – привести женщину в дом. Чтобы укрепить оборону. На случай очередного урагана.
Но не складывалось. То ли потому, что привык жить один. То ли потому, что никому не верил. То ли потому, что была та, другая. Которая будто стояла в сторонке и посмеивалась над его  усилиями.
Приедет и опять, играючи, растопчет его игрушечный домик.
Как же он допустил? Где дал маху? В чем недооценил ее? Влюбиться в замужнюю женщину! Опять! Причем, в жену клиента. И что теперь с этим делать?
  Избегать. Молчать. Терпеть. Делать вид, что ничего не происходит. Устоять. Всеми силами.
А еще лучше –вообще не встречаться.


6.
       По миру, как Гулливер по стране Лиллипутов, шагал кризис. Наступая на что и на кого придется. И даже их, такая всегда сытая и благополучная страна, крякнула под тяжелым сапожищем. Цены поднялись на продукты и бензин, народ жаловался.
- Алекс, - сказал как-то Марк за завтраком. – Я не смогу сейчас поехать в Тайланд.
- Но у нас же куплены билеты, - Алекс долила сливки в кофе.
- Что билеты? Я сэкономлю две тысячи баксов, а потеряю миллион. Цены на жилье падают, рента тоже...
- Значит, сейчас выгодно покупать квартиры? – она отломила кусочек от круассана.
- Выгодно. Но банки протестуют и не хотят давать займов. Пока. Ситуация меняется каждый день. Я должен быть здесь.
- А я? – она положила в чашку сахар, и кофе перелился через край.
- Ты, конечно, полетишь. Кризис в Тайланде на тебе никак не отразится. Наоборот, с нашими деньгами ты будешь жить там королевой.
В зимнем саду щебетали попугайчики в клетке и журчал фонтанчик. Так захотелось вдруг в Тайланд!
- Окей, - согласилась она. – Но ты же приедешь? Попозже.
- Конечно! У тебя там полтора месяца. Вырвусь на неделю-другую за это время.
- Что же я там буду делать одна? – кофе остывал нетронутым.
- Купаться в своем любимом море, загорать, есть фрукты... Все то, ради чего мы и покупали там квартиру. Будет совсем скучно, сходишь к Джейн, поболтаешь с Хансом. В конце концов, там полно русских. Да вылей ты этот кофе, он уже холодный!
«О Ричарде Марк промолчал», - отметила про себя Алекс, и протянула ему пустую чашку. Он налил ей кофе из кофейника и сказал:
- Зато потом, когда цены на жилье опять поднимутся, а это рано или поздно случится, мы станем мультимиллионерами. И купим роскошную виллу на Французкой Ривьере, - и он исчез за дверью.
В нем бурлил азарт игрока и бизнесмена.
«Значит, в Тайланд одна», - подумала Алекс. И еще долго сидела, не двигаясь. Над остывающим кофе.


7.
       Первые дни в Тайланде Алекс блаженствовала.
Ходила на море и  на массажи, плавала в бассейне. Ужинала в ресторанах, возвращалась домой и подолгу читала. В аэропорту Алекс купила толстенную «Книгу афоризмов» на английском и изучала ее со словарем. На глаза попадались, в основном, изречения о любви. Было интересно, что значит она для людей.
Но самым приятным и волнующим было осознание того, что Он  рядом. Только руку протяни. Но она не протягивала, томилась в приятном ожидании. Так, например,  знаешь, что на кухне стоит огромное блюдо клубники со сливками, которую обожаешь. Но не торопишься, ждешь момента, пока уже так не захочется, что слюнки потекут.
А потом как-то все затянулось. Время. Небо тучами. И настроение стало пасмурным, под стать погоде. Зачем идти? Все уже сказала. Ничего не изменилось. И ей нечего ему предложить. А если б даже и было что, он бы отказался, она уже поняла это. Так какой смысл мучить друг друга?... И райский Тайланд превратился просто в жаркий клочок Земли. И яркие краски вдруг выцвели, как выцветает застиранное белье. И не было аппетита, и фрукты казались безвкусными. И даже любимое море встречало грязными всклокоченными водами. Ничто не доставляло удовольствия. Будто в организме выключили лампочки радости.
Она пошла в ближайшее кафе проверить электронную почту. Может, пришло что-то от Марка.
По улице водили слоника. Маленького и улыбающегося. Слоны всегда улыбаются. Природа задумала их быть счастливыми.
 Светловолосая девочка угощала его бананами. Он деликатно загребал банан хоботом и точным движением отправлял в широко открытую улыбающуюся пасть. Выражение морды при этом не менялось. Слон был одинаково счастлив – с бананами или без. Но это же слон...
Алекс проверила почту и решила здесь же перекусить.  Заказала почему-то «Цезарь – салат», который надоел ей еще дома. Салат был невкусным, естественно. А, может, ей так казалось. Все было безразлично. Она взяла бокал с вином и вышла на улицу, где, сгрудившись, стояли столики для курящих. Недалеко располагался офис Ричарда.
И вдруг Алекс поняла, что с ней происходит. Она скучала по Ричарду. Не просто скучала, - тосковала. Голодала по нему! Она столько месяцев жила им. И что ж теперь, находясь буквально в нескольких метрах, даже на него не взглянуть? Нет, это невозможно...

С утра она встала, посмотрела на пасмурное небо и начала собираться. Она не будет его соблазнять. Оденется в длинное черное платье, уберет волосы. Ей просто нужно его увидеть.  Взглянуть в глаза. Напитаться его энергией, как живительными соками. Чтобы как-то жить дальше. Какое-то время...
Ричард заметил  Алекс еще из окна. Сквозь стеклянные стены. И даже не узнал сначала. Она была совсем другая, строже и сдержаннее.
У него был клиент. Алекс прошла мимо его стола, не глядя, подсела к Нут. Тихонько с ней переговаривалась. Так увлеклась, что даже не заметила, как он подошел. Потом повернулась и поднялась. В черном открытом платье, с еще не загорелой нежной кожей, с гладко зачесанными волосами. Внешне совершенно спокойная. Она и не она.
- Привет, - протянула руку.
- Привет, - рука теплая, как всегда, нежная.- Я пришла поздороваться. - И улыбнулась так, будто солнце в офис заглянуло. И полились из глаз миллионы лучей. И желание. И – неужели? – любовь. А он стоял в этих лучах и таял. Как снеговик весной.
Однако, пришла не сразу. Не на второй и не на третий день. Значит, тоже боролась. Не справилась. Радоваться этому или нет? А что спрашивать? Сердце не выбирает, просто кувыркается в груди. Какую власть имеет над ним эта женщина. Что за странный магнетизм она излучает? И будет ли всему этому конец?
У нее зазвонил мобильный, это был Марк. Он отвернулся деликатно, не слушал. Но взгляд все-равно тянулся к ней. К тонкой талии, к разрезу на платье, ниже – к изящным  переплетениям из кожи вокруг лодыжки и к оголенным пальчикам на ноге – бесстыдным и трогательно беззащитным одновременно.
А потом она передала ему телефон. Как же приятно было сказать: «Привет, Марк». Со спокойной и чистой совестью.
 

8.
       Однажды Алекс зашла в ближайший бар, подсела к стойке и заказала бокал красного вина. На душе было муторно. Она не смотрела по сторонам. Потому что мужчины, как правило, реагировали неадекватно, принимая обычный человеческий интерес за приглашение к флирту. У нее были два способа защиты: демонстрация обручального кольца и предложение познакомить с мужем, которого она ожидает с минуты на минуту. Боксера в тяжелой весовой категории. Второе обычно действовало эффективнее.
И вдруг Алекс подняла глаза и увидела Ричарда.
Он был с тайкой. Симпатичной и очень молодой. Гладкой, как облизанная шоколодка. Она тесно лепилась к нему, лопотала что-то кокетливо и  постоянно складывала шоколадные руки на могучие мускулы чуть выше кистей.
  Это было настолько неожиданно, будто ее  ударили по лицу. У нее перехватило дыхание и обрушилось сердце.
И в эту минуту Ричард встретился с ней взглядом.
Они молча смотрели друг на друга. Это был взгляд – борьба. Желание, противостояние, боль, ревность, любовь.
Тайка была уже где-то у шеи, лезла языком в ухо. Он отстранил ее, но там где сидела Алекс, остался только бокал  вина.
А сама же она бежала к морю, раздираемая непривычными для нее чувствами. Или просто давно забытыми. Ревностью, гневом, желанием. Она бежала от своих чувств, как от себя. Новой, ненавидящей, жаждущей! Исступленно и сокрушительно.
Она понимала, эту ночь ей не спать. А корчиться в постели, представляя его с другой и так и этак...
Алекс осознавала, что пришел конец ее светлой любви. И не будет она больше светиться счастьем. Он – мужчина. Он спал, спит и будет спать с кем-то. И не ей плавиться в его объятиях.
Конечно, она знала это. Но одно дело – знать, и совсем другое – почти увидеть собственными глазами. Потому что дорисовать картину – простое дело воспаленного воображения.
Алекс вернулась домой, сбросила одежду и встала под холодный душ. Ей хотелось вернуться обратно, в Европу. Сегодня же. «А лучше вчера.» - как сказал бы Марк. «Мой милый Марк. Зачем же ты меня сюда   отправил одну?» Она вдруг так остро по нему заскучала! Так захотелось в его верные надежные руки. Алекс сидела в ванной под струями прохладной воды, пока не замерзла.
Потом протерлась полотенцем, расчесала волосы и накинула сорочку. Она все делала спокойно и обреченно. Как приговоренный к казни.
В дверь постучали. Что у людей за манера стучать в чужие двери поздними вечерами? Она набросила пеньюар и открыла.
На пороге стоял Ричард.
Просто смотрел на нее и молчал. Она ничего не соображала, только машинально запахнула пеньюар и чуть отошла, облокотившись о стену. Он вошел и встал напротив. Их разделяло чуть больше метра. Алекс смотрела на любимое лицо, на грудь, на руки... Сильные руки. Если она сейчас упадет в обморок, он ее подхватит. И удержит. Она мерзла, никак не могла согреться после душа. А, может, это нервы...
Он видел, что ей холодно. Соски набухли и стали твердыми. Выпирали из ткани. А может, это желание... Без косметики она выглядела милее и моложе. И доступнее. Ричард догадывался, что там под сорочкой и пеньюаром ничего нет. Это сводило с ума. Но он держался. Буквально, крепко взявшись руками за столешницу. Он пришел. Но следующий шаг он не сделает первым. Это будет только ее выбор.
Сердца работали на износ. Кровь пульсировала везде, где только могла пульсировать. Гулко, сладко, больно. И, казалось, вот вот разорвутся сосуды. И тогда кончится эта пытка для обоих.
Его тело было так близко и горячо, а ей было так холодно и одиноко. Только шагнуть. Как в тот раз. Она видела перед собой костяшки его пальцев, побелевшие от напряжения. Так крепко он держался за стол. И вдруг услышала свой голос:
-Уйди.
Алекс не смотрела. Просто слышала, как он вышел.
И, медленно сползая по стене на пол, она заплакала. Да, она победила себя. Но эта победа была ее поражением. Потому что никого в жизни она так не хотела. И никогда в жизни так долго не ждала.

Наутро Алекс встала собранная и суровая. Так встают после похорон. Нож торчит в сердце, но надо жить дальше.
Она пошла в интернет-кафе и узнала, что Марк не сможет-таки приехать. Да, когда приходит гроза - не одна тучка собирается на небе. Ничего, у нее есть море, оно и поддержит и вылечит со временем. Залечит раны, смоет сожаления. Только бы не улечься в кровать и не выключиться из жизни, как обычно бывает во время депрессии.
На пляже приставали. Алекс надевала на себя маску неприступности, затыкала уши наушниками от плейера, но приставали все-равно. Лезли в лицо противными рожами, трогали за плечо, задавали идиотские вопросы. Почему не пристают такие, как Ричард? Потому что у них есть чувство собственного достоинства, которое включает в себя уважение к другому. Ричард. Алекс надеялась, что он поймет и простит. Она постарается ему больше не попадаться на глаза. И как бы не было больно, надо довести все до конца, поставить точку. Захлопнуть сердце и повесить замок. А ключ от него выбросить. Так, чтоб самой никогда не найти.
Учиться жить заново. Без любви. Без ТАКОЙ любви.
 Надо постоянно помнить о том, что ты человек. Изменишь, предашь. С этим жить потом, смотреть в глаза. Любовь – прекрасна, но моментна. А жизнь длинна. Завтра она не кончается. И надо уважать себя за поступок.

Ричард же, как ни странно, оценил жертву, которую Алекс принесла ради своего брака, своей чести. Нелегко ей это далось. Он слышал, уходя, как она плакала. Отказавшись от него.  И это было, пожалуй, последней петлей, которую она невольно накинула ему на шею, как дикому необъезженному жеребцу. Что в конечном итоге оборачивалось для него катастрофой.
Он догадывался, что во всем этом есть какой-то смысл. Убежав от той, первой любви, он бежал от себя. А от себя не убежишь. И если ты способен любить, это повторится снова. Да, он попытался спастись в правильном месте. Но Она сама нашла его. И протянула на ладонях свою любовь. А пока он держал поединок со страхами и совестью, повернулась и ушла.
Но он уже любил, как ему казалось. Он желал ее и жалел. Постигал и восхищался. Открытостью, смелостью,  безрассудством,  силой и слабостью. Любил за все, что видит в ней или хочет видеть. За то, что она его любила.
А любовь предполагает прощение. И он прощал ей то, что не случилось вчера. И то, что не случится завтра. Она могла бы пройтись сейчас по нему ногами – он только б целовал ее ступни. Он бы даже с удовольствием съел что-нибудь ядовитое – с ее рук. Чтобы больше не мучиться. Не прыгать из койки в койку, не спать с женщинами, которых ни во что не ставил. Видя перед собой только одно лицо – ее. Теперь хотелось любви. Секса с любимой женщиной. И никаких компромиссов. Жизнь завела его в тупик, из которого он не видел выхода.