Письмо 28
Здравствуй, Наташенька!
Пробую не задержать с рассказом о том, что было в прошлом году. У нас сейчас почти метель. Снежок падает пушистый. Ветер поднимает этот пух и гонит по дороге, взвихряет, скручивает, рассыпает. Не останавливается, чтоб подобрать, а, махнув холодной лапой, летит дальше. И на это снежное конфетти солнышко бросает пригоршнями блёстки. Ёлки в лесу покачиваются, роняют с веток целые сугробчики. Они уже слежавшиеся, плотные, падают белыми валунами, проминая наст. Ёлочки вздыхают с облегчением и распрямляются. Ну почему не было так на Новый год?
Холодает ощутимо. Воздух становится резким, колючим. Не сибирские морозы, но нам, уже разбалованным тёплыми зимами, и это экзотика. Сейчас семь градусов мороза, а пух снежный на балконе подтаивает под солнышком.
Знаешь, я ведь сейчас допоздна не сплю. Не знаю даже, как это точнее назвать – почти до утра. Перед самым утром луна была красная, с малиновыми разводами. Высунулась краешком из тучи. Так и закатилась за дальний лес, краснющая.
В прошлом году январь был снежный. Не везде даже дороги были расчищены. Приходилось в объезд добираться. Перед самым селом отрезок дороги проходит по открытому месту. Там так снега напрессовало, что даже бульдозер не взял. Так и был тот кусок непроезжим до весны. Приходилось пользоваться объездной дорогой. Хорошо, хоть была она.
Трясло нас за зиму два раза. Землетрясения были, в смысле. Я у себя в лесу, а племяшка, Катерина, в Черновцах, ночами сидим на модерации. Моментально ощущали те безобразия. Первое было достаточно сильным. Я вначале даже не поняла, с какой радости стол стал от меня отъезжать. А вот когда стекла вначале зазвенели, а потом стали гудеть, сразу поняла. На Камчатке проходили «обучение». Разбудила своих. Немного ещё потрясло и угомонилось. Само собой, все кинулись перезваниваться и переписываться, делиться ощущениями. А второй раз был слабее. У меня только сын проснулся. Катерина своих будить не стала.
Потери были зимой. Горькие. Ушли за радугу мой Ирокез и мама его, Крыска. Кошачья семейка осиротела. Остался только серо-белый Бась с изумительными сапфировыми глазами и черный Муррчик. Крысюлю свою я долго не отпускала, всё пыталась вынянчить. Коготки у неё перестали втягиваться. А спала она всё время у меня на плече. И когда съезжала вниз, то постоянно якорилась об меня. Я ходила вся исцарапанная. Сын уже просил: «Отпусти её, мама. Она не выживет» А я всё не могла расстаться со своей любимицей. Виноватой себя чувствую. Ушли моих два рыженьких солнышка. Некому стало на плече спать и царапаться.
Работы было много, сын болел, спина. Позвоночник. Да и сама уставала сильно. То температура подскочит. То нога разболелась так, что мочи не было. А уже в феврале доча должна была родить, и я уехала в Киев.
Конец зимы и начало весны запомнились ожиданием. Ждали нашего Кузечку, ждали, когда подрастёт, ждали, когда потеплеет. За тот период, в Киеве, я написала только одну миниатюрку. Никуда не ставила. То было просто настроение. Вот она.
*** *** ***
КИЕВСКИЙ ЭТЮД
Уже пять дней, как я в Киеве. И сегодня первый раз выбралась на прогулку. Просто так, без всякой цели. Пройтись, посмотреть, послушать. Почувствовать душу города. Мне Киев никогда не нравился. Не знаю, почему. Но сейчас он меня затягивает, он меня принял, он хочет втащить в свой круговорот. Я всегда очень быстро вживаюсь в любой мир, стоит прожить в нём несколько дней. Хоть реальный, хоть игровой, или даже придуманный мной. Но всё дело в том, что Я не принимаю этот город. Не хочу быть киевлянкой. В душе ещё болит мой лес. Стараюсь не плакать, слишком всё ещё близко.
Выбираюсь погулять ближе к вечеру, когда Вова уже дома, чтоб Сюзанна не оставалась сама. Что делают разумные герои? Идут быстрым шагом, куда глаза глядят. День серый, туманный. Под ногами уже до половины освободившийся от снега асфальт и тротуарная плитка. Кое-где даже сухая. Район хорошо обжитой новостройки, чистенькой, с широченными бульварами.
Есть высокие деревья. Серые, мокрые ветки склоняются под каплями. Тоненькие прутики молоденьких деревьев, аккуратно подстриженные шарики и пирамидки кустарников, тусклая зелень хвойников. Весной, когда распускаются молоденькие клейкие листочки, тут должно быть красиво. Широко, просторно. На фонарном столбе сидит ворона. Склонив голову, следит за редкими прохожими.
Птицы большого города. Это отдельная тема. Иногда стайками проносятся вороны, каркают. Будет тепло, карканье спокойное, без вскриков. Тяжело, переваливаясь с лапы на лапу, клюют что-то возле лавочки голуби. Их немного. В один из солнечных дней слышала чириканье синичек. Вот и всё. Птички-синички, маленькие воробышки, дрозды, сойки, моя серенькая трясогузка остались в том мире, что очень далеко. Туда весной прилетит семейка знакомых аистов, подружка-кукушка. На другую планету.
Туман тянется между домами, завешивает пространства между ними серой кисеёй. Вывески, рекламы. Много названий написано латиницей. Но из-за больших расстояний и простора эти яркие лоскутки не раздражают, а радуют.
В подземном переходе молодой мужчина играет на аккордеоне. Чёрное длинное пальто, аккуратная бородка. Он сидит на складном стульчике, склонив голову к инструменту. Слегка печальная мелодия разносится далеко. Людей почти нет. Только пробежали, перепрыгивая через лужи, две девчушки.
Кинотеатр «Флоренция». Обгоняют меня опять две девушки. Разговаривают о фильме «Пятьдесят оттенков серого». «Да нет, это в Америке он восемнадцать плюс, – говорит одна. – А в России и у нас шестнадцать плюс» – «Вот же, – отвечает вторая. – А я думала, что мне билет не продадут».
Через полчаса выхожу к просторному скверу. Гранитная стела. Внутри пустое пространство и там висят колокола и колокольчики. Интересно – что это? Дальше виднеется памятник. Огромная глыба, почти в самом верху изгиб волны и человек на волне, стремящийся, рвущийся к небу. Множество нитей привязывают нас к земле, а мы стремимся, рвёмся. Для каждого приходит своё время. Надписи нет никакой. Символ, знак, а к чему он? Выхожу из сквера. Табличка. «Жертвам Чернобыльской аварии». Понятно. Всё грустнее и грустнее.
Дальше супермаркет и за ним виднеется мост. Буду возвращаться. В третьей стороне сквера виднеется большая круглая ротонда. Иду в ту сторону. Гранитные красные колонны поддерживают свод. Посреди площадка со ступенями. На ней бронзовая статуя девы Марии, держащей на вытянутых руках покрывало. Больше ничего. Да больше ничего и не нужно. Все слова, все надписи бессильны. Беда. Тем более, беда, которая ничему и никого не научила.
На огромный город опускается огромная ночь. Начинает темнеть. Разноцветные огни напоминают о прошедших новогодних праздниках. Сам город светится огнями, как странная ёлка. Скоро весна. Она чувствуется в сыром воздухе, в каплях, висящих на ветках, в лужах на дороге. В тех лужах, которые разбрызгивают мелкими огоньками отражённый свет фар. Сами машины проносятся по улицам гирляндами огней. Туман густеет.
Я уже возле подъезда. Останавливаюсь, смотрю вверх. Неба не видно. Низкие тучи, туман, темно. Я в последнее время редко вижу небо. Просто чувствую весь тот огромный космический простор, который скрыт от моих глаз. Звезда Альса, затерявшаяся в созвездии Стрельца. Две родных звёздочки, которые уже и не видны. Множество миров и прошедших жизней. Навряд ли я когда-нибудь ещё почувствую себя взбесившейся галактикой. Я вся пропитана туманом и печалью этого города. Моё время уходит.
Ну и пусть! Новые жители заселят новые миры. Может, они будут лучше и умнее нас. И им не придётся ставить печальные памятники жертвам катастроф. Пусть будут счастливы те, кто приходит сейчас в этот мир! Я так жду нового родного человечка!
Гулкие шаги по плитам подъезда. Лифт. Седьмой этаж. Открываю дверь в маленький мирок. Два родных мне человека тоже ждут. Я с ними. Временно я дома.
17 февраля 2017 года
*** *** ***
У меня сейчас вечереет. Солнышко готовится спрыгнуть с тучки и свалиться в сугробы за горизонтом. Снег перестал идти. Только меленькие серебряные иголочки заполняют воздух. Искрятся и танцуют, хоть ветер и утих.
Потрескивают дрова в печке. По прогнозу целую неделю будут морозы, а там резко потеплеет. А потом опять похолодает. Свистопляска, короче.
Год прошёл. Будем жить дальше.
Обнимаю тебя.
Твоя Таня