Месть

***
— Ну и как тебе тут? — спросил я дочку, когда мы вошли в наше новое, пока еще лишь предполагаемое жилье.
— Классно! — воскликнула Алиса, осматривая небольшую двухкомнатную квартирку, расположенную на втором этаже недавно построенного сельского ФАБа. На первом этаже фельдшерско-акушерского пункта, располагались врачебные кабинеты, а на втором, который изначально предназначался для стационара, сделали две квартиры для медперсонала. ФАБ заменил местным жителям и поликлинику и аптеку, но вот выделить второй этаж для стационарных больных администрации сельского поселения оказалось не под силу. Вот и решили переделать весь второй этаж под две квартиры, в надежде хоть так привлечь в поселок хороших медработников. Коим я и оказался. Случайно узнав от друзей, что в сельский ФАБ требуется квалифицированный фельдшер с предоставлением жилья, я тот час нашел в интернете нужные мне номера телефонов, и вскоре добро было получено.
— Теперь у меня своя комната будет? — спросила Алиса, выглядывая из двери одной из комнат.
— Ага! Можешь обустраивать ее, как хочешь, — улыбнулся я.
— Урааа! Классно!
Она бегала из комнаты в комнату, заглянула на кухню и в ванную, смотрела в окна на виднеющийся за сельскими домиками лес и по видимому осталась всем довольна. А я был доволен, что хоть в этом угодил любимой дочурке.
— Все, папка, переезжаем! — вновь вбегая в комнату, воскликнула Алиса. — Начинаем новую жизнь!
— Не забудь, — сельскую жизнь, — напомнил я. — А ты девчонка городская. Может тебе здесь через пару месяцев все разонравится. И как же твои городские, школьные подруги? Не будешь скучать?
— Да не было в общем-то настоящих подруг, — задумчиво сказала она. — Может здесь их найду…
Вот так все тогда и начиналось… А сейчас вся моя жизнь потеряла смысл. Я остался совсем один и я скорее всего схожу с ума, раз ежедневно беседую с дочкой… которой уже несколько месяцев нет в живых… И после всех тех кругов ада, через которые мне пришлось пройти…
1
Мы с Алисой, — моей тринадцатилетней дочкой, решили уехать жить из города в сельскую местность по обоюдному согласию. У нас были прекрасные отношения, мы понимали друг друга с полуслова, с полужеста и взвесив все за и против, вместе приняли такое судьбоносное для нас решение. Причина была актуальна, — своего жилья в Питере у нас не было, а после того, как два года назад моя жена и мама Алисы умерла от рака, мы окончательно разругались со свекровью, в чьей квартире жили до этого, и переехали с дочкой на съемную квартиру. После окончания института, я уже несколько лет работал педиатром в городской детской поликлинике, а в селе, где я собирался работать, как я уже упомянул, лишь недавно построили фельдшерско-акушерский пункт и предложили сразу должность заведующего. Ну и жилье предложили соответственно. Ну как тут было не согласиться.
И вот, в первый же выходной, мы с дочкой сели в нашу машину, — старенькую, купленную с рук «Ниву» и поехали смотреть наше предполагаемое новое место жительства.
Во второй квартире, которая находилась рядом с нашей, жила фельдшер, — Комарова Ольга Васильевна. Очень милая женщина лет пятидесяти, с которой я и договаривался изначально о работе.
Как я уже говорил, квартира дочке понравилась, — как никак, теперь у нее опять будет своя, личная комната. Да и мне было спокойнее, — пусть дочка растет на свежем воздухе, здоровой пище и деревенском молоке.
Если бы я только знал, что спустя всего год, моя жизнь превратится в ад и я буду проклинать тот день, когда мы решили переехать сюда, но тогда… Тогда все складывалось замечательно.
В середине августа, мы собрали все наши вещи, погрузили в машину, попрощались со всеми друзьями и знакомыми, и уехали на наше новое место жительства.
2
Теперь у нас с дочкой было свое жилье, меня вполне устраивала работа и зарплата. Дочку без проблем взяли в новую школу. Правда находилась она в соседнем селе Алексеевке, в четырех километрах от нашего, но туда ходил школьный автобус и проблем не ожидалось.
В первые же дни, после переезда, к нам в квартиру начали забегать местные подростки. Узнав, что в их поселок приехала новая девчонка, они возжелали срочно с ней познакомиться. Вскоре уже Алиса целыми днями гуляла с новыми подругами и друзьями и возвращаясь домой в неизменно хорошем настроении, чему я был безмерно рад.
С нового учебного года, наша жизнь потекла спокойно и размеренно. Просыпаясь утром, мы завтракали, затем дочь бежала на школьный автобус, а я спускался на первый этаж и начинал прием посетителей. У Алисы теперь было много подруг, как из нашего села, так и из соседнего, где находилась школа. В свободное время мы с дочкой гуляли по лесу, который начинался буквально сразу за домами. Когда выпал снег, стали кататься на лыжах. Дочка просила завести собаку и я в принципе был не против. Мы уже начали выбирать породу, которая бы устроила нас обоих, но…
Закончился учебный год. Вновь началось лето. Алиса ушла на летние каникулы. По выходным дочка с подругами ходила на детские дискотеки в местный Дом культуры, ходила в лес, или купаться на речку. Бывало, они с подругами пешком шли в соседнее село, где так же встречались с живущими там одноклассниками. Частенько вечерами, когда я заканчивал работу, мы просто прогуливались с ней по поселку, обсуждая нашу дальнейшую жизнь.
Так пролетели два летних месяца.
3
А в середине августа Алиса вдруг исчезла. Я не находил себе места, целую неделю искал ее и в поселке и в лесу, по берегам реки. Заглядывал во все места, где любила собираться местная детвора. С десяток жителей поселка, которых я уже считал своими друзьями, прочесали ближайший лес, но все было тщетно. Подруги Алисы тоже не знали, куда она могла деться. Я не находил себе места. Написал заявление в милицию, но все было тщетно. А спустя еще несколько дней она нашлась…
В тот злосчастный день, когда все случилось, я как раз уехал в город по каким-то медицинским делам. Личные проблемы не должны были мешать работе.
Во второй половине дня, когда я уже собирался ехать домой, мне позвонила наша новая соседка, фельдшер Ольга Васильевна и сообщила, что только что моя дочка нашлась, но… ее в тяжелом состоянии, срочно увезли на машине скорой помощи в городскую больницу. Она сказала, что Алису нашли возле дороги, недалеко от Алексеевки. Что дочку привезли сначала в наш фаб, но она сделать ничего не могла, так как у Алисы глубокое ножевое ранение в живот, и она лишь перебинтовала девочку и срочно вызвала скорую из города.
4
Я тут же помчался в больницу и подъехал к приемному покою, даже раньше скорой, которая везла мою дочь. Когда в приемную ввезли на каталке Алису, я ужаснулся. Моя доченька лежала совершенно бледная, в окровавленной, порванной одежде, лицо и руки в глубоких порезах. Живот перебинтован, но все бинты в районе печени уже пропитались кровью. Тут же подбежали врачи, готовясь вести ее на срочную операцию. Но тут моя девочка открыла глаза и увидев меня через силу улыбнулась. Я схватил ее за руку.
— Кто это сделал? — воскликнул я.
— Я все-таки убежала от него, папа, — тихо прошептала она в ответ. — Я смогла.
— Кто это сделал? — повторил я свой вопрос, осторожно сжимая ее ладошку.
— Я его не знаю папа, но… Все будет хорошо…
Дочка облизала пересохшие губы с запекшейся в уголках рта кровью — Но… если нет, и если я.., если там что-то есть… я покажу тебе кто… Я не знаю его, но… я найду его…
Алиса сжала легонько мою руку и закрыла глаза. Ее увезли на операцию.
Тогда я не осознавал, что она хотела мне сказать. Я принял ее слова за бред, но вскоре я убедился, что мы ничего не знаем о смерти, точнее о том, что происходит после. Сейчас я верю. Верю в сверхестественное, хоть и был всю жизнь атеистом и не верил ни в бога, ни в черта, ни в жизнь после смерти. А может я просто слетел с катушек? Тронулся умом? Не знаю…
Дочку увезли… а спустя час мне сообщили, что врачи сделали все возможное, но увы, спасти ее не смогли. В заключении было сказано, что дочка была жестоко изнасилована и судя по всему подверглась жестоким пыткам. Смерть же наступила от проникающего ранения печени и обильной потери крови.
Стоя на похоронах у гроба с бездыханным, таким родным телом дочери, я поклялся себе, что, чего бы мне это не стоило, найду этого изверга и месть моя будет ужасной.
После похорон я несколько дней не мог найти себе места. Я метался по квартире, как зверь в клетке, не зная с чего начать поиски. Конечно приезжал следователь, расспросил обо всем и… пропал, пообещав на прощание сделать все, что возможн о, чтобы найти убийцу. Я не надеялся на них.
5
Странные события со мной начали происходить на девятый день после смерти дочери. Ночью мне приснился сон: Мы с дочкой идем держась за руки, по незнакомым улицам какого-то, залитого солнцем поселка, она осматривается кругом и что-то ищет.
— Не переживай так, папа, — говорит она. — Мы найдем его. Я помню тот дом… и подвал. Это было ужасно, но теперь все позади. Тут она обернулась и посмотрев мне в глаза сказала: — Я найду его, а ты сделаешь все остальное. Ты отомстишь за меня. Только тогда я освобожусь… Ты же поможешь мне, папа? Поможешь мне обрести покой?
Не успев ответить, я проснулся и уже сам себе прошептал вслух: Помоги мне найти его, Алиса. И я превращу его последние часы жизни в ад!
6
На протяжении еще нескольких ночей мне продолжал сниться этот сон. Мы ходили с дочкой по каким-то улицам, заглядывали в чужие дворы. Но вот однажды, спустя примерно еще неделю, сон изменился:
Я вновь шел по какой-то улице уже один и искал дочку. Вдруг она вышла из какого-то проулка и подойдя сказала:
— Я нашла его, папа! Я нашла тот дом.
— Скажи мне, где мы сейчас? — просил я. — Покажи мне этот дом.
— Я сама все сделаю и приведу его к тебе, — прозвучал ответ. — Жди! — И дочка вновь ушла в темноту, между домами. А я стоял и не мог сделать ни шага, чтобы догнать ее.
После того последнего сна, прошла еще примерно неделя. Боль в душе немного притупилась. Я сидел в своем кабинете и принимал, как обычно больных. И тут, когда я закончил осмотр очередного пациента, и вошел следующий, по кабинету вдруг пронесся вихрь холодного воздуха, разметав на столе бумаги. Я огляделся, но все окна кабинета были закрыты.
— Ну у вас и сквозняки тут! — недовольно пробормотал вошедший мужчина. — Придешь к вам лечиться, а заболеешь еще больше!
Я мельком посмотрел на него, собирая разлетевшиеся бумаги.
Передо мной стоял худой мужчина лет сорока, темноволосый, с короткой стрижкой. В глубоко посаженных глазах плескалось что-то неприятное.
И вот тут я явственно услышал голос Алисы:
— Папа, это он! Я привела его! Теперь дело за тобой.
Я вздрогнул и оглянулся. Было такое ощущение, что моя дочь стоит прямо за моей спиной, но никого конечно не увидел. Меня прошиб холодный пот. Судя по всему, сейчас передо мной стоял убийца моей дочери.
— Что-то не так, док? — спросил настороженно мужчина, внимательно поглядев на меня. Вы что-то побледнели.
— Да нет, — с трудом ответил я. — Что-то голова закружилась.
— Вот и я говорю, с такими сквозняками и сами врачи скоро заболеют!
— Да нет, все нормально, — откликнулся я. — А вы с чем пришли.
— Да вот, сам не знаю, как получилось, — он показал перебинтованную окровавленной тряпкой руку. — Занимался по хозяйству, споткнулся и прямо на гвоздь ладонью напоролся. Насквозь! Сам не пойму, как так получилось. На ровном месте грохнулся, словно кто-то подножку подставил.
— Ну давайте посмотрим, — сказал я, стараясь не смотреть ему в глаза, чтобы не выдать чувств, охвативших меня. Я сразу, с первого взгляда поверил, что это именно тот человек, которого я искал. И сразу поверил, что на самом деле услышал голос Алисы.
Рана у мужчины действительно оказалась серьезной и я заведя на него новую карточку, отправил его в городской травмпункт.
Когда он вышел из кабинета, я перечитал его данные: Соколов Федор Евгеньевич, год рождения; тысяча девятьсот семьдесят четвертый. Проживает в Алексеевке. Я тут же вспомнил, что и дочку нашли не далеко от этого поселка… Теперь у меня был его адрес. Дальше надо было все разузнать об этом человеке и найти хоть какие-то улики указывающие на его причастность к смерти моей дочери. Я начал собственное расследование.
7
Первым делом мне надо было выяснить все об этом Федоре. Тут же, после работы, я сел в машину и поехал в соседний поселок. Ненавязчиво стал, как бы между прочим распрашивать о Соколове местных жителей. Многие меня уже знали, как фельдшера и я без труда узнал нужную мне информацию.
Выяснилось, что живет он здесь третий год в доме, который ему завещал после смерти дед. Дом находится на берегу реки. Мне показали, как туда проехать и рассказали, что он работает где-то в городе, то ли охранником, то ли еще кем-то. Не женат, детей нет. Особо ни с кем не общается. В общем, ничего особенного.
К этому моменту я уже начал сомневаться, что голос дочки, опознавшей своего мучителя не показался мне. Для мести мне нужны были веские доказательства и я решил пробраться к нему в дом. Узнав, что он работает сутки через трое, в один из вечеров, когда его не было дома, я вновь приехал в поселок, оставил машину на центральной площади, возле магазина, а сам пошел вроде как прогуляться. Дойдя до его дома, я залез через забор к нему в сад, пробрался к дому. Благо на втором этаже было приоткрыто окошко и открывать замок на двери не пришлось. Я забрался по растущему рядом с домом дереву на крышу и по карнизу добрался до открытого окна. И результат стоил того. И мне, как ни странно, опять помогла моя дочь…
Обследовав весь первый этаж, я не нашел ничего указывающего на присутствие в доме чего-то криминального. Обычные комнаты со старой мебелью, кухня, кладовая. Уже выходя из кладовой, я вдруг вновь почувствовал на затылке ледяной ветерок и вновь услышал в своей голове голос Алисы:
— Это должно быть где-то здесь. Ищи, папа!
Я замер от неожиданности и… счастья слыша вновь голос любимой дочки.
— Алиса, это действительно ты? — спросил я.
— Очень трудно… — услышал я в ответ затихающий голос. — Трудно долго… Не надо вопросов… Ищи здесь…
Я вернулся назад в кладовую и обследовал ее более внимательно: на гвоздях вбитых прямо в стены, висели старые куртки, фуфайка, еще какие-то вещи. На полу лежал свернутый матрац, тут же стояла сложенная раскладушка, какие-то коробки. В дальнем углу стоял огромный старинный сундук. Вот на него я и обратил внимание. Открыл. Опять какое-то старье лежит. С трудом отодвинул его в сторону и… увидел люк в полу. Очевидно вход в подвал. Похоже это я и искал!
Я открыл люк и по деревянной лестнице спустился вниз. Темно. Поискал на ближайшей стене выключатель, — не может же он тут без света обходиться, — нашел, зажег свет и… тут же, в углу увидел нашейный платок Алисы. Она в последние дни постоянно носила его. То ли мода такая у местных девчонок, то-ли еще что. Возможно, уже убегая от этого маньяка, она обронила его, а может он сам недоглядел, затаскивая мою девочку в свое логово. Сомнений не осталось, — Соколов, похоже, оказался именно тем, кто измывался над моей дочерью. Я продолжил поиски.
8
Обыскав практически пустой подвал, я уже было решил вылезать, но тут меня привлекла небольшая куча опилок, посреди подвала.
Зачем тут опилки? — подумал я, разворошил кучу ногой и радостно усмехнулся. Под насыпанными опилками я увидел еще один люк уже в полу подвала. В металлических проушинах был вставлен замок, к моему счастью не запертый. Открыв его, я поднял крышку люка. Темно. Где-то наверняка есть еще выключатель. Я огляделся и действительно, на одной из стен подвала увидел несколько выключателей. Перепробовав все, я наконец увидел, что внизу зажегся свет. Я вновь спустился по лестнице и оказался в помещении, примерно четыре на пять метров, высотой чуть больше двух метров. Видно хозяин ни один месяц копал это убежище. А для каких целей понятно стало сразу по обстановке. В одном углу стояла металлическая кровать с кожаными ремнями закрепленными по углам, возле кровати вделанное в стену металлическое кольцо с цепью, на конце которой, опять же металлический ошейник, закрывающийся на замок. У другой стены странная деревянная конструкция также с ремнями для рук и ног. Представив, что можно вытворять с человеком, поместив его в этот агрегат, я едва сдержал бешенство. Бедная моя девочка! Что же ты сволочь с ней здесь вытворял! А может и не только с ней?! У стены небольшой стол с десятком странных, явно самодельных инструментов. Инструментов для пыток. В дальнем углу ведро закрытое крышкой, очевидно туалет.
Осмотрев комнату, точнее сказать камеру пыток, я тихо прошептал: Убью суку! Медленно, медленно!
Тут меня вновь обдало холодной волной и в голове прозвучал далекий, любимый голос:
— Сууука! Не отдавай его полиции, папа! Я хочу увидеть, как он сдохнет! Медленно!!! Я буду с тобой, пока он не сдохнет. И я уже придумала, что мы с ним сделаем…
Тут в моей голове пронеслись страшные образы отмщения и я полностью разделил мнения дочки. А может это я сам придумал, что я сделаю с этим извергом. Теперь это было уже не важно. Я принял решение. Мы с дочкой приняли решение.
Я со всей тщательностью убрал следы своего пребывания и покинул дом маньяка. Вернувшись домой, я, точнее мы с дочкой, так как я чувствовал ее присутствие в своей голове, стали разрабатывать план нашей мести.
Сейчас, когда все осталось в прошлом, я даже сказать точно не могу, была ли на самом деле моя дочь пособницей в том, что я сотворил в дальнейшем с ее мучителем. Может голос дочери просто мне мерещился, и я от горя медленно сходил с ума? Какая теперь разница?! Хотя… это ведь она указала на Соколова в первый раз, в моем кабинете, и в его доме верно указала, где искать вход в его личную камеру пыток. Значит все было на самом деле и какая-то энергетическая сущность Алисы действительно находилась тогда где-то рядом.
9
Следующие несколько недель я готовился к воплощению моего, — или нашего с Алисой? — плана мести. Алиса, судя по всему, не хотела, чтобы для ее мучителя все закончилось быстро. Нет! Она придумывала все новые и новые наказания для своего мучителя и делилась ими в моих снах. А может это я сам сходил с ума? Не знаю. Я и сейчас, когда уже все закончилось, этого не понимаю.
В конечном итоге, мы решили прибегнуть к хирургии. Медленно и с максимальными мучениями, отрезать этому душегубу все, что возможно. Что бы в результате из него получился живой обрубок, без рук, без ног, без половых органов, — на последнем упорно настаивала Алиса и я был полностью с ней согласен. Лишь один вопрос меня беспокоил, — выдержит ли долго такую экзекуцию наш новоявленный маньяк.
Хирургию в институте я практически не изучал, — так, основные понятия, и для осуществления нашего плана, мне пришлось съездить в городскую библиотеку и взять все, что удалось найти по хирургии, а точнее, по ампутации конечностей. С утра я принимал больных, потом поднимался к себе и штудировал учебники. Ну а для начала, надо было найти подходящее для наших целей помещение, куда никто не будет совать свой нос и раздобыть где-то хирургические инструменты, лекарства, анестетики, бинты и прочее. От анестезии мы решили отказаться сразу, но немного поразмыслив, решили все же на всякий случай приобрести и обезболивающие препараты. Мы не хотели, чтобы наш клиент умер в первые же часы от болевого шока. Пришлось обзванивать своих бывших друзей по институту, договариваться, искать другие обходные пути, чтобы достать что-то, чего не было в свободной продаже.
Большая часть жителей нашего поселка жили в многоквартирных, двухэтажных домах, но еще с советских времен, вокруг поселка было понастроено множество скотных дворов. Так называемый самострой. Десятки бревенчатых срубов, где когда-то жители держали домашнюю скотину. Сейчас большинство дворов стояли пустыми. Многие были бесхозными и понемногу разваливались, некоторые жители еще пытались продать свои дворы по дешевке. Вот такой двор мне и был нужен в более менее хорошем состоянии.
Я обошел весь этот самострой, выбрал несколько подходящих строений, на самом отшибе, возле леса, узнал у местных жителей чьи они и вскоре без проблем купил один из них, почти за даром, да еще и в рассрочку. Любопытствующим я объяснял, что мне надо как-то забыть о последних печальных событиях и я решил завести свое небольшое хозяйство.
Итак, помещение я нашел, но все, что касалось хирургических операций, которые хотел провести, в дальнейшем я отверг. Слишком все было там наворочено, так как процессы ампутации описывались лишь для последующего протезирования, с подшиванием лоскутов кожи, которые будут прикрывать кость и прочими хирургические ухищрениями. Пришлось срочно упрощать план.
Я решил просто отрубить ему сначала ноги, чтобы не сбежал, а самого, для большей гарантии, посадить на цепь. Потом руки, а в заключении кастрировать его.
Теперь у меня было помещение для экзекуции, а вскоре я доставил туда и все необходимые мне инструменты и медикаменты. Осталось лишь доставить в мою операционную самого пациента. Дальше будем думать уже по ходу пьесы.
10
И вот день настал. В один из рабочих дней, я поехал рано утром в Алексеевку. Поехал именно в свой рабочий день, чтобы не у кого не возникло подозрений. Я хотел провернуть все быстро и поместив клиента туда, куда положено, успеть на свою работу.
Как я выяснил ранее, Соколов работал сутки через трое и как раз в выбранный мной день, с утра, по моим расчетам, он должен был ехать на работу. Маршрутный автобус до города отходил с площади в шесть тридцать, так что до начала моего рабочего дня, у меня еще было в запасе полтора часа. Я подъехал на машине поближе к дому Соколова, оставил машину за углом, в проулке и стал ждать. Вскоре я увидел, что Соколов выходит со двора на улицу и пошел ему на встречу.
— Извините, вы не подскажете, где дом Фроловой Елизаветы Викторовны, обратился я к нему, проходя мимо.
Фролову я нашел в нашей картотеке ФАБа и она действительно проживала не далеко от дома Соколова и была частым гостем в моем кабинете.
Я посмотрел на Соколова и сделал вид, что только сейчас узнал его.
— А, Федор Евгеньевич! Доброе утро! Как ваша рука?
— Здравствуйте док, — узнал и меня Соколов. — Да нормально все, — он потряс рукой, — уже почти зажило. Что у Викторовны опять сердечко прихватило? — спросил он отвечая на мой вопрос и повернувшись указал рукой дальше по улице. — Она вон там живет, через три…
Договорить он не успел, так как я ткнул ему в шею электошокер и спустя минуту он уже лежал на заднем сидении моей машины. Удостоверившись, что нас никто не видел, я вколол ему лошадиную дозу транкливизатора, и помчался назад в наш поселок к своему двору. На пол дороге я свернул на лесную дорогу и выехал ко двору уже со стороны леса.
Пока все вроде шло на удивление гладко. Жители еще спали. Я перетащил бесчувственное тело внутрь двора. Уложил его на сделанную мной деревянную конструкцию, типа хирургического стола, — привязал его руки и ноги к деревянной раме, сунул кляп в рот, затем заклеил рот скотчем. На шею ему надел заранее изготовленный металлический ошейник с душками для замка, — у него же и научился, — цепь от которого крепилась к стене. Это на случай, если ему все же удастся освободиться. Затем защелкнул замок, запер двор, отогнал свою машину к ФАБу и со спокойной душой пошел работать.
Впереди у меня были выходные, и я решил все сделать сегодня ночью. Будет в запасе лишний день, если что-то пойдет не так.
11
Как я уже упомянул, я решил не усложнять себе жизнь и не делать операции по ампутации, по медицинским канонам, так как вычитал, что пациент может не перенести болевого шока, если его резать медленно и без наркоза, но все же решил его для начала пугануть как следует.
Вечером, после работы, я вошел во двор, включил яркий свет, для этого я специально закупил мощные лампы и осмотрелся. Мой «пациент» уже пришел в сознание и глядя на меня с нескрываемым страхом, пытался что-то сказать, но мешал кляп.
— Можешь не стараться, — сказал я, проходя в угол, где стоял стол с необходимыми мне инструментами. — Я не буду тебя слушать.
Я положил на стол стопку книг по хирургии, принесенные с собой, чтобы он мог их увидеть.
— Это по хирургии книги, — пояснил я ему. — Итак, гражданин Соколов, хотя, какой ты к черту гражданин! Ты просто насильник и убийца! Ты осуждаешься мной и моей дочерью, на долгую и мучительную смерть. Думаю ты еще не забыл, кого недавно держал и мучил в своем подвале? Но ты даже не подозревал, что этой девчушкой, которой бы еще жить и жить, была моя дочь! Моя единственная радость в этой поганой жизни…
Соколов уставился на меня с неподдельным ужасом в глазах, что-то замычал, задергался, а я продолжил:
— Да, представь себе, я побывал в твоей тюрьме, в подвале и даже нашел кое что из вещей моей дочери, так что считай, что убийство доказано и приговор обжалованию не подлежит! Но суда, я имею в виду законного суда, не будет, не надейся!
Я взял одну из принесенных с собой книг, открыл ее на нужной странице и стал читать вслух:
— Ампутация конечности — операция, охарактеризовать которую однозначно невозможно. С одной стороны, это — простая операция. Ее ход не отличается большим количеством сложностей и при первом рассмотрении кажется крайне простым, Как писали еще немецкие хирурги начала XX века: «Где мягко, режь; где кость, пили; а брызнет кровь — перевяжи сосуд»…
— Вроде ничего трудного, — сказал я, обращаясь к Соколову. — Должен справиться. Я конечно не хирург, но ты не думай, — я несколько дней читал про ампутации конечностей, так что все должно получится. Я же все-таки врач, хоть и не хирург. Что ты опять так дергаешься? Да, ты угадал, я хочу сделать из тебя обрубок! Причем все операции будем проводить без наркоза. Как шутили мои друзья из хирургии, точнее это древняя мудрость полевой хирургии: «хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается!». А начнем мы пожалуй с самого для тебя ценного. С того органа, который ты, мразь, пихал в мою дочь! Тебе били когда-нибудь по яйцам, мразь? Думаю били. А тут будет все гораздо страшнее и больнее! Впрочем нет, без наркоза ты можешь от этого и окочуриться раньше времени. Оставим пожалуй этот орган на последок. Уж если сдохнешь на последней ампутации, то туда тебя и дорога.
Тут по помещению прокатилась волна холодного воздуха и я понял, что моя Алиса уже явилась на экзекуции.
— Чувствуешь, сквознячек загулял? — спросил я у него. — Можешь мне не верить, но это моя Алиса пришла поприсутствовать. Кстати это она мне подсказала, кто над ней измывался.
Соколов задергался на столе и что-то замычал.
— Ты что-то хочешь сказать? — спросил я. — Ну ладно, хотя это бесполезно.
Я отодрал скотч от его лица и вытащил тряпку.
— Слушай док, я не хотел! Я на тебя дом перепишу! — заголосил в страхе тот. — Я не знаю, что на меня тогда нашло. Затмение какое-то!
— Ну да, — усмехнулся я. — И зачем свой подвал в тюрьму переделал, тоже не знаешь? Копал-то долго небось второй подвальчик? И я почему-то уверен, что моя дочь была не первой пленницей в твоей тюрьме. Ведь там были и другие вещицы, которые моей дочке не принадлежали, а по разговорам местных жителей, в последние несколько лет, пропало около десятка детишек из окрестных деревень. Я мог бы тебя без труда засадить лет на двадцать, но учитывая, что смертной казни у нас в стране нет, и учитывая тяжесть содеянного, ты приговариваешься к ампутации конечностей. Всех! Без наркоза! И пожалуй, я даже напрягаться особо не буду. Ты ведь действительно можешь загнуться от боли, если я буду резать тебя медленно, так что я немного облегчу тебе мучения, — просто отрублю твои ножки, ручки, прижгу, как делали в древности, — вон я уже и паяльную лампу раздобыл, — а там посмотрим, что с тобой делать дальше.
Про себя я решил, что отрезать ему член и яйца, я пожалуй не буду. Это наверняка довольно сложная операция, кстати не описанная в учебниках и я могу ненароком укокошить его раньше времени. Я придумал кое что получше. И дочка меня одобрила.
Я вновь заткнул кляпом рот брыкающемуся Соколову, разжег паяльную лампу и взялся за новенький, купленный на днях, топор…
12
Не буду описывать операцию, — это не для слабонервных. Скажу лишь, что этой ночью я отрубил ему обе ноги по колено. На большее у меня не хватило духу, — никогда в жизни не мучил животных, а тут такое! Да и побаивался я за сердечко своего клиента. Но операция прошла успешно, пациент выжил.
Интересно, какой силы травматический шок может вынести пациент? — размышлял я забинтовывая обгоревшие культи лежащего в глубоком обмороке Соколова. — В учебниках я прочитал, что разные преподаватели медицины отвечают на этот вопрос по-разному, но, как правило, ответ всегда сводится к новому вопросу: «Насколько сильно пациент стремится выжить?» Мой пациент, скорее всего уже и не надеялся выжить, так что надо было немного поберечь его сердце и я вколол ему лошадиную дозу анальгина с димедролом.
Крови конечно, вылилось из него прилично. Если у пациента начинается кровотечение во время операции в больнице, вы всегда сможете восполнить потерю крови. У меня такой возможности не было. То, что было потеряно — а к концу операции весь пол у меня под ногами был черным, и под ногами хлюпало, — могло быть возобновлено лишь за счет внутренних ресурсов организма моего пациента. А для этого нужно было хорошее питание…
Тратиться на его кормление я не собирался, поэтому, следующее, что я сделал, это обработав и перебинтовав культи ног, и накачав Соколова обезболивающими, я отрубил грязные и вонючие ступни, — он ноги наверно месяцами не мыл, — от ампутированных конечностей, снял кожу с голеней, разрубил их на мелкие куски и закопав кожу и ступни в лесу, собрал то, что осталось в пакет и пошел домой. Надо было сварить моему пациенту питательный бульончик. На всю операцию ушло около трех часов и вернулся я домой уже под утро.
Еще перед ампутацией, я посоветовался с дочкой, и мы решили скормить Соколову его же собственные конечности. Это ли не верх цинизма и издевательства над тем, кого ты мечтаешь наказать по полной программе?! Дома я положил «мясо» в холодильник и наконец-то лег спать. Причем спал я, как младенец, без сновидений. Хотя нет, мне снилась дочка, мы о чем-то с ней говорили, чему-то радовались, но проснувшись, я моментально забыл этот сон.
13
Проспал я почти до обеда. Проснувшись, поел, затем достал большую кастрюлю, и вынув из холодильника «мясо» оставшееся после операции, поставил его вариться. Добавил лаврушки, перчика, посолил. В общем все чин чинарем. Вскоре по квартире пошел запах, что аж у самого слюнки потекли.
Приготовив мясо, переложил его в бидончик и пошел навестить нашего с дочкой больного. Алиса была где-то рядом. Я чувствовал ее присутствие, но на все мои вопросы она сейчас почему-то не отвечала.
Войдя во двор, я увидел, что Соколов уже очнулся, Он, белый, как мел, лежал в углу на куче сена, заботливо брошенной мной и накрытой старыми покрывалами. Культи ног были забинтованы, но уже пропитались кровью. Надо было делать перевязку…
— Ну что, очухался? — усмехнулся я. — Видишь, как нехорошо обижать молоденьких девочек. А ведь это только начало! Но я все же не изверг какой, вроде тебя, — вот пожрать тебе принес. — Я поставил рядом с ним бидончик и положил пол краюхи хлеба. — Кстати, не будешь есть, я такие пытки придумаю, что тебе и не снились! Так что не глупи. Пару дней можешь пожить спокойно, пока твои культи подзаживут, а там…
Не закончив то, что хотел сказать, я вышел со двора, запер его на замок и пошел домой.
14
Через несколько дней я повторил операцию, теперь уже с руками… Скармливать ему его же руки пришлось уже мне самому. А Соколов почему-то стал вроде как больной на голову, особенно когда я ему сказал, чем он питается. Он сутками что-то бормочет, сидя в своем углу и разглядывая обрубки оставшиеся от его конечностей. Иногда даже смеется. Да и от еды не отказывается. Мясо, оно и есть мясо.
Я не уверен, что этот обрубок проживет долго, но я уверен, что пока он жив, и моя Алиса будет где-то рядом со мной. Мы часто беседуем с ней в нашей новой квартире. Постараюсь по возможности продлить этой твари жизнь, не могу представить, что после смерти этого обрубка, я уже скорее всего никогда не услышу голос дочки.
В последнее время я начал всерьез задумываться: может правда завести пару поросят и держать этот обрубок вместе с ними, кормить отходами… А может вывести его в глухой лес, выколоть глаза и оставить там… Пока не знаю. Буду ждать что решит дочка.
май 2016