Подошёл автобус. Все дружно загрузились. Злобно утромбавались. Сели. Встали. Притулились. Облокотились. И поехали, газанув напоследок мокрым грязным снежком в лица тех, кто не уместился. Им повезло. Потому что:
Ехали и молчали. Тесно. Душно. Жарко. Потно. И вонюче. Растолкать соседа, да так, чтобы он слетел в проход, а ты занял его место, нет возможности. Тесно. Сельдям в бочке и то дышать, как видно, легче. Потому продолжаешь стоять и сопеть, глядя на везунчиков, что расселись, словно баре, на мягких двойных и одиночных сидениях. Расслабились, гады. Всунули проводки в уши, включили музон погромче и замычали в унисон.
Едем дальше в такой невыносимой обстановке. Водитель нарочно останавливается на каждой остановке. Открывает двери. Ему так положено. Щимлет руки, ноги тех, кто по-прежнему с момента загрузки так и висит почти на подножке. Убедившись, по десятому разу, на десятой остановке, что никто сходить не собирается, потому что и заходить просто некуда, снова щимлет руки, ноги, едет дальше.
Обстановка в салоне не накаляется. Не разряжается, ну если только вопросом, обращенным к женщине средних лет, пытающейся вместе со всеми удержать равновесие во время качания рессор и на поворотах автотранспорта, звучащим громко и нелепо в этом почти гнетущем молчании:
— А эта, ваша шапочка из кролика? Она крашенная? Да? — Спрашивает пассажирка, из тех, кому больше повезло, и она расселась, как те баре, на мягком сидении и потому имеет возможность, вздохнув и расслабившись, вести беседы, плюя, на то, что не всем так сказочно повезло, как ей.
— Да, она из кролика и крашеная. — Лаконично отвечает дама в шапочке из крашеного кролика, всем своим видом давая понять, что не собирается продолжать беседу.
Обстановка не позволяет. Да и вечером, с работы, ноги отваливаются от усталости. Спасает от позорного падения, только плечо соседа в драповом зимнем пальто, не любезно, а вынужденно, подставленного ей для поддержки. Одной рукой в перчатке она пытается держаться за гладкий металлический блестящий поручень, но та периодически подло сползает вниз, туда, где висит, вторая, левая, как плеть, тоже в надетой кожаной перчатке, без какой-либо возможности за что-нибудь ухватиться, или хотя бы зацепиться, ну, если только за карман того драпового пальто, стоящего рядом, но это будет неправильно понято, и потому рука в перчатке продолжает висеть, как плеть.
Тем временем, пассажирка, нагло расположившаяся на сидении и ещё задающая дурацкие вопросы по поводу шапочки, обе свои руки аккуратно, словно ученик за партой, сложила на своей сумочке, крепко вцепившись в обе её пластмассовые ручки для верности, или из опасения, что всё же могут столкнуть, и она, оказавшись в проходе, займёт место рядом с крашеной кроличьей шапкой. Что было бы гораздо лучше. Хотя бы перестала сыпать своими вопросами, как из рога изобилия, тем более, что на большинство из них она и сама успешно отвечает.
— А, вы знаете, у меня тоже была шапочка,- продолжила она, всё так же вцепившись в ручки своей сумочки. — Но она у меня была такого красного цвета, и из норки. Знаете такую?
— Но моя из кролика и крашеная.
— А мне ваша так нравится. Знаете, это сейчас модно. Вы, наверное, поэтому свою надели? Модно, потому что?
— Хотите, я вам свою отдам? Раз вам так нравится.
— Ой, даже не знаю, — полностью уверенная в том, что предложение подарить, поступило на полном серьёзе, засомневалась сидящая. — У неё может мздра оказаться не такая, как надо. — С видом скорняка-специалиста добавила она.
Пассажиры в автобусе, не смотря на невозможность даже головы повернуть, не то, что пошевелиться, с интересом прислушивались к необычному разговору на предмет крашеной шапочки из кролика. Особенно стоящие. Им было скучно, в виду отсутствующих проводков в ушах. А путь был не близкий. Потому это было хоть какое-то развлечение в унылости тесноты, где была куча обиженных, а не как принято считать, что хоть и в тесноте, но не в обиде, из тех, что не сидели в тот момент, как баре. И потому уже к следующей фразе все дружно навострили уши, ожидалось, что-то интересное.
— В Италии очень хорошо и модно одеваются. Вы знаете? — Не замедлила оправдать ожидания стоящих пассажиров, сидящая. Что они, зря стояли? И потому ответ от крашеной шапочки тоже последовал незамедлительно:
— А мы что, в Италии? Вроде мы в России? Или я ошибаюсь?
— Нет, ну, да, в России. Но в Италии так хорошо и модно одеваются.
— Они тоже носят шапочки из кролика и красят их в фиолетовый цвет?
Не замечая издёвки в голосе крашеной шапочки и не видя улыбок, уже просто широко сияющих на лицах стоящих, сидящая продолжила:
— Нет, ну, вы знаете, когда я была молодая...
— А сейчас вы старая, надо понимать? — С интересом и просто в первый раз посмотрела дама в шапочке на ту, что играла сейчас, как ребенок, в игру под названием «Клуб почемучек», где основным правилом было: задай правильный вопрос, и получи такой же правильный ответ.
Не заметив намёка на свой возраст и на не соответствующее ему поведение, сидящая уже вошла в раж, она снова продолжила, торопясь, теперь уже опасаясь, что её снова перебьют, потому что это она тут задавала правильные вопросы и сама же давала на них такие же правильные ответы, зацепившись не за карман соседнего драпового пальто, ей это было не нужно, она сидела, а за меховую кроличью шапочку, крашенную в модный фиолетовый цвет.
— Так вот, когда я была молодая, — тараторила она, — я надевала такую шапочку, нет, ну, чуть другую, но красного цвета. И я была просто такая модная, на меня так все смотрели... Это же был писк.
Ну, то, что на неё все смотрели, это было не удивительно, она и сейчас пользовалась бешеным успехом у пассажиров автобуса под номером 223, особенно у тех, что стояли. Мужчина, на котором было надето зимнее драповое пальто, и плечо которого он надёжно и уверенно, потому что по- другому не мог, обстановка не позволяла, подставил даме в шапочке, с сожалением констатировал факт, что ему пора выходить, а тут только всё начиналось, представление под названием «Крашеная кроличья шапка». Он и так, уже стоя, как все, зажатый со всех сторон, как сельди в бочке, всё ехидно подхихикивал себе в усы, а хотелось ведь большего! Что он, зря стоял, что ли?! А тут он вынужден был покинуть почти первый ряд партера, учитывая, что это он, а никто другой, всю дорогу не давал возможности сползти вниз даме в крашеной шапочке фиолетового цвета, которая выглядела в тот момент, как стойкий оловянный солдатик, ещё и потому, что допрос с пристрастием насчёт товара, не купленного ли на Арбате, не собирался заканчиваться.
К тому времени, как автотранспорт всё же покинул не только мужчина в драповом пальто, так и не успев досмотреть / дослушать всё до конца, а сидящая уже сумела даже снять с себя какой-то головной убор, который на ней был надет в этот раз, не та красная шапка из норки, в которой она производила в молодые годы фурор — она приготовилась сейчас продемонстрировать что-то ещё, короче, когда обстановка внутри автобуса рассосалась, то дама, вызвавшая столь бурный интерес к своему наряду, смогла перейти, наконец, в другой конец салона, где даже стала из стоящей, сидящей.
Поняв, что не успеет всё рассказать и показать, покрепче вцепившись обеими руками в знакомые уже пластмассовые ручки своей сумочки, теперь её могли просто обокрасть, учитывая, что руки пассажиров освободились от оков, и им не нужно было так старательно держаться за поручни и друг за друга, с обидой в голосе, сказав, «ну, вот, так всегда, меня никто не хочет слушать и вы тоже» только что прочно сидящая, шустро поплелась следом за фиолетовой шапочкой и даже брякнулась напротив той на соседнее сидение, не закрывая при этом, ни на минуту рта, но уже перешла к другому вопросу, соскочив с темы шапочки, всё же вспомнив, что она в России, а не в Италии, где все очень модно одеваются, заявив, что:
— У нас так всё здорово, у нас такой народный президент...
И только хотела добавить: вот вы видели?
Как кроличья шапка язвительно отпарировала, устав уже от этой викторины, не только от муторной поездки в общественном транспорте и после трудового дня:
— И всё в этой стране принадлежит этому президенту и народ тоже, да?
Услышав, что-то знакомое, что обычно неслось с экранов телевизоров, снова удачно сидящая, как те баре, подсобравшись, выдала, что-то про членов, на что сходу узнала, что член бывает не только в партии, но и мужской, а как она к такому относится?
Но, слава богу, узнать об её отношении к мужскому члену, как к члену партии, никому не пришлось, потому что, водитель автобуса в последний раз затормозил, убедился, что никому не надо выходить, потому что почти все уже вышли, заходить тоже никто не собирался, по причине, что это была конечная остановка, и что называется, станция Березайка, кому надо вылезай – ка.
Вот и кроличья шапка спрыгнула с подножки, и её модного фиолетового цвета головной убор удачно исчез в темноте, растаяв в глубоком снегу ночного городского пейзажа, так и оставив стоять на месте с открытым ртом пассажирку, которая не только в молодые годы производила такой фурор, притягивая к себе многочисленные взгляды окружающих, но и сейчас не менее успешно сыграла почти главную роль в спектакле под названием «Крашеная кроличья шапка».
23.02.2018 г.
Марина Леванте
-