На данный момент Фёдору Сергеевичу предстоит долгий и трудный путь реабилитации. Нет, он не пал духом и не опустил, даже изуродованные, руки. Отчаянная борьба за возможность снова рисовать, вернее выдать хотя бы один портрет, стала той самой жизненной идеей и тем единственным светом в конце едва различимого тоннеля.
А на той самой выставке, на которую он хотел представить так неожиданно возникший в его воображении триптих "Судьба", происходили удивительные вещи:
Во-первых, для его трёх(!) картин был предоставлен самый большой зал.
Во-вторых, его работы разместили на оптимальной высоте для лучшего обзора и организовали необходимое освещение.
В-третьих, установили несколько длинных мягких банкеток аналогичных тем, что в Русском музее и в Эрмитаже.
И всё это не зря. Имя Фёдора Сергеевича было у всех на устах. Выставка имела огромный успех и вызвала большой резонанс: телевидение, пресса ...
Первоначальный срок вернисажа был продлён. Непредсказуемый ажиотаж был подстёгнут ещё и тем, что на одном из престижных аукционов две картины Фёдора Сергеевича были проданы за очень серьёзные деньги.
И люди продолжали идти. Посетители подходили к картинам, задерживались и очень неохотно шли дальше...
А, вот, в левом углу у большого окна тихо беседуют двое:
- Неужели ты не понимаешь момент? Надо действовать быстро и эффективно. Свяжись с реальными правоприемниками и договорись о покупке его картин. Ты пойми самое главное - он же теперь больше ничего не нарисует. Ничего и Никогда! Всё что есть на сегодня - это его художественное наследие и его работы будут только дорожать. Дорожать день ото дня. Вот уже и издатели закрутились с выпуском большого альбома репродукций. Есть сведения, что они выходят на пару-тройку серьёзных типографий - мелованная бумага, высокая печать ... А кое-кто на биографию и мемуары замахивается.
- Да согласен я. С одной стороны жалко мужика, а с другой - лучше бы уж некролог, так оно надёжней.
- Что есть, то и есть. И не теряй время даром. Я уже направил по его друзьям и знакомым. Пусть выясняют кому он дарил картины. Надо ещё по художественным лавкам пройтись - может он чего на продажу сдавал. Но ты лично родственниками займись. Нам нужны его картины - наизнанку вывернись, расшибись, укради в конце-концов, но дело сделай.
Иногда несколько посетителей образовывают небольшие группы и начинается обмен мнениями. Картины "Царскосельская весна", "Аллея Керн" и "Туман над Чёрной речкой" мало кого оставляли равнодушными:
- Вы посмотрите, как задорно бежит по дорожке парка этот юнец. Как устремлён он в своём беге, отчаянно прыгая через лужу, пытаясь догнать друзей-лицеистов. Легко угадывается юный Пушкин. Так и хочется крикнуть ему: "Александр!", в надежде, что он обернётся. А он бежит себе вперёд, к своей всемирной славе, к многомиллионным экземплярам своих книг на самых разных языках, к постаментам своих будущих памятников, такой молодой, но уже обречённый на успех и признание.
- Да, я согласен - это действительно его весна.
А вот у картины "Туман над Чёрной речкой":
- Странно. Когда я первый раз увидела этот туман, то картина мне показалась серой, невзрачной. От неё веяло какой-то безнадёжностью и тоской. Зато сейчас, как пелена с глаз спала - я ясно вижу как туман начинает рассеиваться. Заканчивается раннее утро. Понемногу проступают очертания близлежащего леса. Ещё немного и вот-вот выглянет солнце. Ан нет. Всё совсем другое. Я чувствую, что всеми силами художник старается удержать туман, отдалить, нет - предотвратить приближающуюся трагедию. Я повторяю - изо-всех сил! А мы то знаем что именно произойдёт дальше: появятся секунданты, Дантес, Пушкин ...Но это всё будет позже, а пока - только туман.
Девушка с трудом справилась с волнением и глубоко вздохнула.
И это далеко не все мнения звучавшие в зале. Кроме того, были ещё и записи в книге отзывов.
А что же сам Фёдор Сергеевич?
В больничном парке, на одной из тропинок под мощным тополем одиноко стоит инвалидная коляска. Со стороны может показаться, что сидящий в ней седовласый мужчина мирно дремлет. На самом же деле, Фёдор Сергеевич мысленно рисует, но уже не триптих, а большой портрет.
Он часто возвращается в тот злополучный день и беспощадно корит себя за нерасторопность. Стоило бы ему решительно начать общение с ней, они бы обязательно вышли вместе и никакого кошмара не было бы. Она не смогла бы привести при нём в действие бомбу. Не было бы погибших, не было бы раненых ... А, ведь, это было так просто.
Ну что уже теперь.
Теперь он рисует мысленно. Нет, он обязательно восстановится. Иначе и быть не может. Вот и врачи обнадёживают. А небольшие проблемы с сердцем - пустяки. Главное восстановиться.
Ему ещё не очень понятно как это сделать, но надо обязательно увидеть её. Необходимо увидеть её глаза. Что они сейчас выражают, эти глаза молодой женщины осуждённой на пожизненное заключение? Надо только сделать так, чтобы она не видела, что он смотрит на неё, но все эти детали разрешимы. Портрет будет большой , но не во всё лицо а лишь глаза, нос и губы.
Его собственные глаза дают повод для оптимизма. Всё будет хорошо, вот только пальцы ... Но и здесь есть успехи. Он сам придумал упражнение: подвесил на оба подлокотника по большому полиэтиленовому пакету. В одном из них, допустим в правом, - пять пластмассовых теннисных шариков. Сначала надо левой рукой взять шарик из правого пакета и положить его в левый. Пока переносишь - шарик надо немного покатать в ладони пальцами. Итак все пять. Потом тоже самое другой рукой. Получается пока плоховато.
После третьего шарика, Фёдор Сергеевич решил взять сразу два. Ему это удалось и он , обрадовавшись, понёс их в мешок, к тем трём. Уже почти у самого мешка один за другим шарики выскользнули из ладони и, подпрыгивая на каменистой дорожке, медленно скатились в траву...