Родители, которые сейчас водят своих детей на танцы, могут нам, старикам, завидовать. Все концерты, костюмы, поездки на конкурсы в другие города – в 80-х годах всё это для нас, танцоров, было бесплатно, всё оплачивало министерство культуры, а может, кто-нибудь ещё. И даже отправляли целые коллективы в премиальные поездки.
Вот так наш танцевальный ансамбль за победу в конкурсе получил премиальную поездку в Ленинград. Мы были без ума от счастья – ведь это самый красивый город России. Старинная архитектура, ни один дом не похож на другой, каналы, соборы, Марсово поле, а уж какие музеи!
Нам повезло быть и в Русском музее и в Эрмитаже. И на оба музея нам отвели один день!
Поэтому из Русского музея я мало что запомнил. Больше поразил Эрмитаж. Помню, как я почему-то остановился около картины, на которой изображён мужчина в годах, с бородой. И я стоял минут пятнадцать, пока меня не позвали дальше. И дальше всё бегом, бегом, потому что в автобусе надо было собраться к 17-00.
И вот мы уже на верхнем этаже, в зале французских экспрессионистов. Когда я подошел к картине Жана-Леона Жерома «Продажа невольницы», меня даже пробрал озноб. На сцене две девушки – товар для продажи, и ведущий торги мужчина. А зал забит покупателями в богатых одеждах, большинство тянут руку вперед с зажатыми в ней купюрами. В ушах так и слышится – «мне!», «моё», «Забираю обоих дороже всех!» В изобразительном искусстве я не разбираюсь, но эта картина меня поразила до глубины души – насколько передана атмосфера накаленного зала, как будто сам стоишь на этих торгах и всё слышишь и чувствуешь!
В соседней комнате был зал Пикассо. Я вошел, остановился перед картиной и молча смотрю. Ребята говорят – ты что уставился, нам пора бежать на автобус. Я отвечаю – друзья, я, может быть, все свои двадцать лет мечтал посмотреть Пикассо в подлиннике.
- Да что тут смотреть! Подумаешь, нарисован какой-то треугольник, и подписано – «девушка». Это чтобы с шалашом не перепутать. Моя трехлетняя племянница лучше рисует.
- Нет, ребята, я вот смотрю, и внутри меня очень глубокая мысль – ну ни фига я в Пикассо не понимаю. До чего же я тупой! И вторая мысль – а ведь чтобы заставить человека сказать себе самому – «до чего же я тупой» - наверное, надо быть великим.
Вот с такими мыслями я покинул зал Пикассо, Эрмитаж и славный город Ленинград.