- Что с тобой, сынок? Ты, что приболел? - я вздрогнул от голоса мамы.
- Нет, мама. Просто болела голова, вот и прилег,- я изо всех сил старался сделать вид, что все в порядке, пока мама прикладывала ладонь к моему лбу.
– Мам! А, который час?
- Скоро 5,- ответила мама уже из кухни. – Вставай, садись за стол, будем обедать.
Скоро 5, значит Аскет должно быть вернулся, подумал я.
Я выглянул во двор и увидел Аскета с Умчиком на руках. Умчик держал в руках погремушку, по–детски стучал ею по голове Аскета, а тот каждый раз вздрагивал, как-будто от неожиданности и малыш заливался хохотом. Я зачарованно смотрел на эту картину и, честно говоря, поймал себя на мысли, что завидую Умчику. Увидев меня, Аскет улыбнулся и помахал мне рукой. Мне пришлось сделать то же самое. В тот момент я думал об одном – как же начать разговор? Как узнать, что случилось? Надо же бить во все колокола!
Но Аскет обещал, что вскоре расскажет сам. Что же делать? Я мог только ждать … Молчать и ждать…
На следующий день, после университета я должен был сходить к однокурснику за конспектами. Я брел по дороге с мыслями об Аскете, как вдруг услышал звон церковного колокола. Я остановился, как вкопанный – “Молись, сынок! Молись!”, неожиданно вспомнил я просьбу Аскета.
В проходе между зданий показалась маленькая церквушка. Я и не подозревал о ее существовании, ноги сами несли меня к ней: церковь - Святой Зоравор(Всесильный) прочел я табличку на стене. Это была очень красивая, уютная церквушка: запах ладана, легкое потрескивание горящих янтарных свечей, откуда–то доносились слова тихой молитвы.
Я подошел к старушке, сидящей за лотком со свечами и не знал, что же делать дальше?
- Сынок! Ты впервые, по своей воле пришел в церковь, не так ли? - спросила старушка. – Я кивнул. – У тебя в глазах и намерение, и вопрос. Говори, детка! Спрашивай, не стесняйся!
- Бабушка! Я хочу помолиться за очень хорошего человека, он болен, и вероятно – тяжело… Но я не знаю, как молиться?
- Молиться, детка, надо от души! Как еще? Не робей, иди к алтарю, поставь свечку за здравие больного и своими словами поговори с Богом,- ласково сказала она. – Бог зрит в сердце, Он знает, что у человека на душе! Не думай о словах, говори, как есть! - А мне стоять или встать на колени?
- Представь, что Бог перед тобой, а дальше, как хочешь.
Я взял свечи, подошел к алтарю. На меня смотрела Богоматерь с младенцем, нежно улыбаясь она казалось приготовилась слушать…
Вначале я был растерян, не знал, что говорить, с чего начать. Вся обстановка была мне вновь: я начинал свой монолог и останавливался, мой разговор с Богом состоял из одних обрывков моих мыслей. В какой момент именно я стал рассказывать, я не помню, но неожиданно мои мысли выстроились в стройный ряд и полились не останавливаясь – я стал рассказывать…
Слезы лились из моих глаз, но без боли, с каждой моей слезинкой уходила частичка беспокойства, во всей Вселенной были только я и эта церковь… Сквозь оконный проем пробился луч солнца, нежно согревая он падал мне прямо на лицо.
Когда я опустился на колени, не помню, но когда я поднялся с колен, то это уже был другой человек – я знал, я был услышан…
Старушка дала мне молитвы и сказала, что за больных и немощных молятся св. Геворгу. Она похвалила меня за душевную молитву. - Не сомневайся, сынок и твой больной поправится! Сомнения – от лукавого. Благословен тот, за которого молится хотя бы один человек … Молитвой и держится этот грешный мир!
- Бабушка, а я и не знал, что в центре Еревана есть такая церковь?
- Да, сынок! Эта церковь одна из старейших в городе. Первоначально она носила имя Святой Аствацацин (Святой Богородицы). На этом месте ранее находилась гробница- часовня святого Анании и монастырский комплекс, но землетрясение 1679 года до основания разрушило его. Ну, а эту церковь построили на том же месте. Видишь эти хач-кары(крест–камни)? Они датированы XVII–ым веком… Приходи еще, мой мальчик! Не зря эту церковь называют св.Зоравор (Всесильный святой), - сказала она мне, когда я уже выходил из церкви.
Теперь я точно знал, почему Аскет встретился мне на моем жизненном пути, что я должен и могу сделать для него. Когда я вышел из церкви – это был уже другой день! Такой легкости и радости я не испытывал никогда. Мои тревоги я передал Ему, кто точно знал, как помочь Аскету.
Уже прошло 10 дней с нашего последнего разговора с Аскетом. Я терпеливо ждал, когда он сам заговорит о своем здоровье, но Аскет вел себя так, словно того разговора и не было. Как обычно он был сдержанно весел, а на вопрос Айболита, как он себя чувствует, вежливо уходил от этой темы.
Однажды пришла Эстер, она держала какие–то документы в руках. Вартана не было дома, он повез сынишку к родителям и я понял, что Эстер пришла именно к Аскету. Они долго о чем-то разговаривали в его квартире. Когда она выходила из квартиры Аскета, я услышал:
- Наум! Завтра все бумаги будут завизированы, не беспокойтесь! - Спасибо, Эстер! Время не ждет!
Все началось с того воскресного утра.
- Скорее! На помощь!- ранним утром на весь двор раздался громкий крик Богдана.
Я вскочил с кровати и выпрыгнул на балкон.
Богдан нес Аскета на руках и громко кричал:
- Брат, очнись! Что с тобой? Что с тобой?
Голова Аскета, как то странно лежала на плече Богдана, глаза закрыты, руки безжизненно болтались из стороны в сторону, а Богдан продолжал кричать. Я слетел с лестницы во двор и помог Богдану уложить Аскета на стол. Соседи, кто в пижаме, кто в халате выбежали во двор, окружив стол. Айболит щупал пульс и легонько похлопывал Аскета по щекам. Я побежал к “Родничку” со стаканом, чтобы набрать воды и побрызгать лицо Аскета, в надежде привести его в чувство.
Через несколько минут он открыл свои синие глаза, не понимая, что же с ним произошло. Даже в этом состоянии он пытался улыбнуться, не имея сил, чтобы приподнять свою голову с подушки, которую Ася подложила ему под голову. Бабушка Еруш дрожащей рукой несла валлокордин, расплескивая жидкость на своем пути. Арусяк Ильинична прибежала с нашатырем, Броня звонила в Скорую, Фрунзик нес мед, разбавленный водой – стоял всеобщий переполох.
Когда все немного поуспокоились, Богдан стал рассказывать: - Я решил встать пораньше и сходить на рынок. Вышел со двора и вижу – брат лежит на земле без сознания!
Вскоре подъехала машина Скорой помощи. Аскета положили на носилки, внесли в квартиру, уложили на кровать, стали обрабатывать глубокие царапины на локтях и ссадины на голове. Айболит помогал устанавливать капельницу.
Я не знал, что делать? Мой позвоночник ходил, как маятник. В такт “ маятнику”, в голове звучали лишь два слова – “Боже, помоги!”
Через некоторое время Аскет полностью пришел в себя и уже мог разговаривать. Он сказал, что хотел выйти на утреннюю прогулку, вышел со двора и… на этом месте в его памяти все обрывалось.
Врач “Скорой” стал заполнять бумаги и попросил оставить его наедине с больным. Мы повиновались просьбе, вышли за дверь, ожидая выхода врача.
Он вышел с мрачным выражением лица, молча пошел к машине, не отвечая на наши, посыпавшиеся со всех сторон, вопросы. - Ваш больной лично расскажет вам о состоянии своего здоровья,- сказал врач. – Он зовет к себе Богдана.
Через минуту вышел растерянный Богдан и сказал, что Аскет хочет видеть всех мужчин нашего дома. Мы тихо вошли к нему: Богдан, Айболит, Фрунзик, дядя Жора, Вартан, Рубик и я.
-Мои дорогие! Мне очень жаль, что я так переполошил всех вас. – Аскет говорил слабым голосом, медленно, но четко выговаривая каждое слово. – Вы все стали мне родными людьми, вы мои друзья, вы моя семья. Этот замечательный дом подарил мне даже брата и крестного сына . – Аскет ласково посмотрел на Богдана, губы которого дрожали в попытке выдавить улыбку. – Я болен… У меня неоперабельная опухоль мозга… Злокачественная… Распространений пока, кажется нет … но ее расположение не дает почти никаких шансов. - Он остановился, перевел дух. – Но, тем не менее сегодня, пока я лежал во дворе на столе, я принял решение – я ложусь на операцию … или пан, или пропал. Чем умирать медленно, по кусочкам, превращаясь в овощ и страдать от невыносимой боли, лучше пойти в ва-банк. Будет суждено выжить, значит на то воля Божья!
Мы стояли молча, в абсолютной растерянности.
Молчание прервал Айболит: - Наум Павлович! То, что вы нам сказали, конечно большая неожиданность. Вы знаете, что мой сын Илья – замечательный нейрохирург. Сейчас он в Тбилиси, на международном симпозиуме нейрохирургов. Я позвоню ему, договорюсь о встрече и лично отвезу все ваши медицинские бумаги и заключения врачей. Подумаем, проконсультируемся. Вы не сомневайтесь – сделаем все, что в наших силах. Ну, а то, что вы настроены не сдаваться, то это полпути к выздоровлению.
-Спасибо … я и не сомневаюсь,- не хотелось бы всех ставить на уши. Я верю в судьбу, будь, что будет…
- А пока, во избежание осложнений, вам необходимо побольше отдыхать. – Мягко, но тоном строгого врача, сказал Айболит. – Я назначу вам специальную диету для укрепления организма, вам нужно набраться сил для операции.
Аскет хотел сказать что-то, но Айболит опередив его, поднял ладонь: - И никаких возражений… Если не ради вас самих, то ради всех нас!
Аскет кивнул, соглашаясь. - А теперь, отдыхайте! Пошли, друзья! Нашему пациенту должно поспать. Капельницу я поменяю попозже.
Мы собрались выходить. Аскет обратился ко мне:
- Микаэл! Останься со мной … пожалуйста.
То, что Аскет обратился лично ко мне, к самому младшему среди всех - было неожиданно. Я крайне обрадовался возможности остаться с ним наедине. Уже много дней я жаждал личной встречи с ним – это было мне очень нужно.
Когда все ушли Аскет сказал: - Сынок! Садись! Не спрашивай ни о чем… только послушай меня.
Я сел.
- Микаэл! Там на письменном столе лежат тетради… там вся моя жизнь. Если у тебя есть желание, я разрешаю тебе прочесть их… Обещай, если будешь читать, то не раньше, чем за день до моей операции.
Я кивнул. Аскет остановился и медленно закрыл глаза. Помолчав пару минут, не открывая глаз он продолжил: - Должен признаться, там ты узнаешь много нелицеприятного обо мне, много того, что недостойно … хорошего человека.
- Наум Павлович! Если бы я мог выбрать отца, то выбрал бы именно вас,- выпалил я задыхаясь.
- И для меня, Микаэл, было бы большой честью и счастьем иметь такого достойного сына, как ты… Именно поэтому у меня нет права скрыть от тебя… себя настоящего. - Он снова умолк. Для каждого смыслового эпизода, Аскет, как бы набирался сил, чтобы сосредоточиться, говорить без лишних слов и по-существу.
- У меня к тебе, Микаэл, будет одно поручение, по-видимому, последняя просьба…Если случится так, что я не перенесу операцию … обещай, что эти тетради ты непременно передашь по адресу, лично в руки того, чье имя указано: адресс и имя на последней странице… ты найдешь.
- Обещаю! – сказал я и взял со стола большие, пухлые тетради. – Наум Павлович! Я ходил в церковь и молился за вас…
- Ну, и как? - все еще не открывая глаз, спросил Аскет. - Здорово! – это восклицание вырвалось независимо от меня и я сильно смутился. - Сынок! Я расскажу тебе одну притчу, - на его лице появилась кроткая улыбка. – Одного верующего спросили: - Что ты приобрел, ежедневно молясь Богу? - Он ответил. – Я могу лишь сказать, что я потерял: злобу, эгоизм, отчаяние, страх, боязнь смерти. Эта потеря - и есть мое самое большое приобретение.
В комнате, вновь воцарилась тишина.
- И я, Микаэл, тоже не являюсь исключением: потеряв – я приобрел. Но один жуткий страх преследует меня, вот уже 15 лет. – Он перевел дух, его голос изменился, появились стальные нотки, по телу Аскета прошла дрожь. – Этот страх идет за мной по пятам, как собственная тень, кромсая на куски мое я, мою сущность… Я готов отдать свою жизнь без остатка, не задумываясь, лишь бы этот страх ушел навсегда…
Он стал прерывисто дышать, снова побледнел, потом как-то сник и я увидел, как одна единственная слеза покатилась из-под закрытых век: - Страх, что узнав всю правду, меня не простит человек, которого я любил, люблю и буду любить… даже, если я мертв.
Аскет резко замолчал и перевел дыхание:
- Странное дело, Микаэл. Бог говорит, если ты покаялся от всего сердца, дошел до самого дна своего “я”, до конца, и поняв, осознал свою вину – ты очистился. Очистился – тебя Бог прощает… Но, иногда случается так, что заслужив прощение Бога, ты можешь никогда не получить прощение человека… Бог простит, в человек – нет…
Он снова перестал говорить, стал ровно и тихо дышать. Мне показалось, что Аскет уснул. Я боялся пошевелиться.
Он медленно открыл глаза и грустно улыбнулся мне: - Спасибо, что выслушал… А теперь, иди, сынок.
Я спрятал рукописи Аскета под спортивную куртку, прижав руки к груди и выйдя от него, быстрым шагом прошел через двор. Благо, никто не обратил на меня никакого внимания. Все, абсолютно все жители нашего дома собрались вокруг стола. Айболит давал каждому по поручению, а соседи слушали его и молча кивали головами.
Я вбежал домой и сел на кровать, все еще “обнимая” тетради Аскета. Нужно было дождаться дня операции, чтобы наедине, в ночной тишине, внимательно прочитать то, что доверил мне этот особенный человек. О,Боже! Как же мне хотелось прочесть эти тетради! Какое искушение мне пришлось преодолеть, чтобы не нарушить данное ему слово! В моих мыслях не было и капли любопытства. Мне казалось, что узнав, какой страх так долго терзает душу этого человека, я смогу найти тот спасительный выход и добьюсь прощения для Аскета.
Я поклялся себе, что сделаю все, что зависит от меня, что в моих силах. Еще и не открыв тех судьбоносных тетрадей, я уже знал: независимо от того, каковы вина или преступление этого человека, я обязательно найду в себе силы понять и не осудить его. Ничего не могло разочаровать меня в нем. Он казнил себя каждый день, все долгие 15 лет! Какое наказание может сравниться с такой мукой? Значит Аскет заслуживает прощение! Я пытался представить, что же это такое – непрерывная пытка длиной в 15 лет? Ежедневная боль, напоминающая о своей вине и ежедневная казнь самого себя… можно сойти с ума!
Я поймал себя на том, что все еще сижу на кровати, прижав к груди таинственные тетради, так неожиданно попавшие в мои руки. Я едва поборол свои сумбурные мысли и открыл последнюю страницу: Вероника Исаева, ереванский адресс и телефон – это все, что было там написано.
( ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ )
http://www.proza.ru/2018/02/12/277