Владимир Голдин
БАНКА СГУЩЕННОГО МОЛОКА
Рейсовый самолет Свердловск – Душанбе приземлился в аэропорту столицы Таджикистана. Горячий воздух стеганым одеялом окутал Чеканова, как заботливые руки его бабушки в далеком детстве. За пределами аэропорта песочно-желтая земля, покрылась мелкими трещинами, создавая унылую картину засухи, которую дополняли пожухшие листья невысоких деревьев привокзального парка. Этот унылый пейзаж парка был знаком Чеканову по предыдущим посещениям жаркого города Душанбе.
Со стороны стороннему наблюдателю могло бы показаться странным то, что человек передвигается с тяжелой ношей бесцельно. Однако, Чеканов в этом движении внимательно наблюдал за людьми в парке, за растениями и самой землей. Чеканов выбирал место ночлега. Присмотревшись к паре более-менее больших деревьев, Чеканов сбросил на землю тяжелый рюкзак, присел рядом с ним.
Южная ночь не заставила себя долго ждать. В густеющих сумерках Чеканов достал из рюкзака спальный мешок, раскинул его на горячую землю, растянулся на нем во всю длину уставшего тела, и как-то не заметно для себя быстро заснул сном праведника…
Ранним утром Чеканов выглянул из своего спального укрытия, зябко повел плечами, огляделся. Вокруг его чернели многочисленные черные точки. Это были гости таджикской столицы, которые таким образом экономили бюджет своего кошелька.
Чеканов направился в аэропорт, его кружение по вокзалу затянулось, он ждал прилета самолета из Москвы. Из Москвы должен был прилететь человек, вокруг которого сложилась определенная группа людей, любителей горных походов. Все, кто должны были прилететь в Душанбе, были опытными горными туристами, но знал их всех в лицо только один человек, старший группы – Раис. Увлеченные люди созванивались по телефону, или писали письма, это было в самом начале 80-х годов двадцатого столетия, тогда ещё не было понятия сотовый телефон, скайп, Интернет – золотое было время для неспешного общения.
Из Москвы прилетели двое. Встреча была по-мужски скромной и немногословной: твердое пожатие руки, похлопывание по плечу, но за этими простыми движениями прощупывалась мышцы спины и предплечий, это была проверка физической готовности к походу. Какое было искреннее удивление Чеканова, когда он узнал среди встречающих Раиса мужчину и женщину своих соседей по ночлегу. Это несколько развеселило вновь встретившихся людей и сняло психологическую настороженность первой встречи. Эти туристы оказались жителями Казани. Собравшаяся группа осталась в аэропорту в ожидании прилета самолета из Уфы…
Группа из семи человек с большими рюкзаками за плечами не особо привлекала внимание окружающих. Таких бродяг путешественников, небрежно одетых, не потому что они были бедными, а потому что экипировка туристов была почти стандартная по всему СССР: выгоревшая на солнце цвета хаки штормовка, такие же штаны, черные туристские ботинки и за спиной абалаковский, видавший виды рюкзак. Унылая гамма цвета советского периода.
Маршрут похода разрабатывал Раис. Задумка горного движения была внешне проста. Преодолеть перевал, выйти к реке Ягноб, переправиться через её бурные потоки на противоположный берег, добраться до реки Заравшан, а дальше двигаться в верховья реки до аула Матча. Затем подняться на перевал Гиссарского хребта, и по его противоположным склонам выйти на реку Сардай и заповедник Ромит, оттуда вернуться в славный городок Душанбе. Всё это сборная команда туристов узнала и обсудила в кафе
Кафе – это громко сказано. Кафе представляло частное камерное пищевое заведение максимум человек на шесть-восемь. Особенность этого небольшого пищеблока была в том, что пол его был выслан над быстронесущемся горным потоком. Музыку радио здесь заменял грохот камней, кувыркавшихся под напором воды под ногами посетителей. Участники собрания кричали, спорили, преодолевая природный шум. В этом споре начала определяться грань борьбы за лидерство в группе между Раисом и его постоянным оппонентом Жуковым, другом и соперником Раиса со студенческих лет, не только по туризму, но и по основной работе. Этого соперничества стоило ожидать, зная их характеры по предыдущим встречам на горных туристических тропах.
Первые километры пути к перевалу Анзоб прошли незаметно в разговорах и шутках. Но чем круче становилась тропа, тем меньше слышалось разговоров в растянувшейся цепочке людей. Постепенно оставалась позади пышная зеленая растительность деревьев и кустов таджикских аулов. Перед глазами выросли черные спины южных склонов горных хребтов, на фоне бескрайнего синего неба особенно выделялись снежные лавины северной стороны горных хребтов. В горах, чем объёмнее препятствие, тем обманчивей его восприятие. Казалось, ещё немного усилий и мы поднимемся на перевал. Капли человеческого «дождя» струйками стекали на кончик носа и свободно падали на землю перед ногами двигающегося путника. Группа туристов медленно покоряла высоту. Чем выше была покорённая высота, тем определённей создавалось впечатление сообщающихся сосудов, когда жидкость в соединенных колбах уравновешивается. Семь человек стояли на солнечной стороне перевала. Ковер горных трав, как подстриженная лужайка бесконечным пространством лежал под ногами путников. На этом ковре не было ни одного человека, ни одного стада овец, и только одинокие суслики, как пингвины, стояли на задних лапках подле своих нор. Суслики изучали людей с опаской и любопытством. Малейшее движение людей вызывало у сусликов страх, который подтверждался резким свистом и проворным движением в нору.
Люди стояли на высоте перевала, который по своим природным параметрам не уступал вершинам близь лежащих гор. И только, где-то рядом, по горным масштабам, вздымались другие пики, таинственно привлекавшие к себе в «гости». Но цель людей, стоявших на перевале, была спуститься вниз, в ущелье, к реке Ягноб, которая, зажатая горами, тёмной лентой, загадочно жила в ожидании встречи с людьми.
Спуск в горах всегда сложней и рискованней подъёма. Какие-то капризные звуки, раздававшиеся при подъёме на перевал, вдруг стали преградой в движении. «Фельдшер» отряда, женщина средних лет вдруг заболела «горной болезнью», или ударилась в женские хитрости, где здесь грань, сказать трудно. Женщина вдруг так испугалась высоты, что даже не могла ступить шага вниз без женского визга, оханий и слез. Ей казалось, что каждый камень, на который она поставит ногу, обязательно полетит вниз. Раис, который пригласил федшерицу в поход, уговаривал женщину, своим примером показывал устойчивость камня, но ревущая глыба стонала в испуге и не двигалась. Внешне это выглядело, как человек стоит на мине. Жуков не выдержал этой комедии, и, наклонившись, сдвинул ступню истеричной спутницы.
Как-то странно рев прекратился. Тишина вернулась в тишину гор. На каменном оползне истерика повторилась. Уже многие, балансируя, и опираясь на ледорубы, преодолели это препятствие. Раис и дама стояли в начале спуска. Но, то ли женщина оступилась, или Раис её слегка подтолкнул, но этот капризный груз поплыл вниз по каменной реке, где её уже поджидали сильные мужские руки.
Река Ягноб встретила путешественников крутыми бурлящими волнами, как на море. Вода обтекала большие валуны, и грохотала камнями, которые не могли противостоять её напору. Преодолеть эту веселящуюся стихию вброд – не было и речи. Искать брод в горном ущелье – бесполезно. Осталось только ждать местных жителей на лошадях.
Нам повезло, два местных всадника двигались в том же направлении, как и наша группа. Схема переправы была внешне проста. Каждый турист с рюкзаком за плечами садился на круп лошади, плотно обнимал со спины всадника и старался удержаться. Так обыденно и прошла переправа кроме раскапризничавшейся женщины. Все тяжелые предметы из её рюкзака уже давно перекочевали в заплечные мешки мужчин. В рюкзаке женщины остались только хлебные сухари и емкость с керосином для походного примуса. И этот рюкзак она умудрилась обронить среди реки. Выпавший рюкзак только успел мелькнуть белым комком в глазах удивлённой публики и исчез в бурном потоке реки.
В верховья реки Заравшан в район Матчи группа добиралась на двуосном грузовом автомобиле ЗИЛ-51. На склоне горного хребта вдоль реки Заравшан был пробит бульдозером узкий путь. Каменистая дорога лентой устремилась в верховья реки. Машина, нагруженная пиломатериалом, надсадно гудела, скрипела тормозами на крутых поворотах серпантин, но двигалась вперед к цели. Не доезжая до кишлака Волган, группа покинула автомобиль, и по мосту через реку Заравшан переправилась в зеленую зону, которая оказалась абрикосовым фруктовым садом.
После горных переходов этот привал показался раем на земле. Журчание воды в арыке, многообразие оранжевых шариков на абрикосовых деревьях, панорама горных хребтов и какая-то обманчивая близость неба расслабили натруженные мышцы. Все участники похода разбрелись по саду. Спелые, сочные плоды абрикоса имели свой особый вкус на каждом дереве, дегустацией увлеклись все. Под каждым деревом, на земле, на солнце лежали, упавшие с дерева плоды, готовые в короткое время превратиться в урюк. Местный садовник, в стёганном на вате, полосатом халате, появился бесшумно и неожиданно. Садовник просил только об одном:
- Ешьте, сколько угодно, только не ломайте веток.
Раис договорился с садовником изготовить для группы плов. Но у местного жителя не оказалось в наличии барана. Согласились на овощной плов. Садовник принес казан, морковку и растительное масло. Раис предложил нашу рисовую крупу. Получился богатый ужин.
Те, кто бывал не один раз в Таджикистане, наверняка знают, что в горах никогда нельзя ставить палатки на ночлег или отдых рядом с национальным поселением, или стойбищем горных пастухов овец. Остановись в полукилометре от них, это проявление уважения к местным традициям и гарантия того, что вас обязательно пригласят в гости и угостят всем, чем богаты. Так и получилось. В гости всю группу туристов пригласил самый уважаемый человек кишлака Волган, содержатель дома-гостиницы, он главный строитель. Это для него везли машины стройматериал. Косяки для окон и дверей, доски для пола и потолка, это самый дорогой строительный материал, всё остальное для дома берется от природы бесплатно: камни, раствор глины вперемешку с кизяком.
Получилась дипломатическая беседа с местным баем: кто, откуда, зачем. Сидели на полу, покрытом коврами, со стеллажей были изъяты подушки для сидения и облокачивания. Чай подавали в пиалах. Обслуживал знакомый садовод: отгонял мух, следил, чтобы в пиале всегда была влага. По таджикскому обычаю, чем меньше нальет чая в пиалу, тем больше уважает гостя.
- Откуда будете? - интересовался хозяин. Раис, - профессор и доктор, - отвечал, как студент, - из Москвы.
- О ! – торжественно и удивленно, прогудел таджик. Следующий, отвечал, - из Уфы, Казани. Реакция хозяина была, как у коренного москвича, который узнал, что его собеседник не из столицы, а всего лишь из областного города.
- А-а.
- Из Свердловска, - ответил Чеканов.
-Сибыр! - как-то испуганно промолвил седой таджик. Урал, - поправил его уралец. Но седой аксакал стоял на своём:
- Сибыр!
Никто не стал спорить с уважаемым в кишлаке человеком, но все поняли, что он хорошо знаком и с Уралом и с Сибирью.
Все в группе знали, верховья Ягноба и Заравшана были центрами борьбы таджиков с Советской властью до 1943 года, а затем ещё Хрущев их насильно переселял на вертолетах с горных пастбищ на равнину.
Несколько дней туристическая группа посвятила заброске своего не богатого снаряжения на ледник перевала Волган. По тропе вдоль арыка уходили в ущелье Волган. Работа, необходимая по заброске на ледник была сделана. Но оказалось, что в августе 1980 года никто из местных пастухов не гонял отары овец через перевал Волган и дальше через перевал Такали. Нужно было провести разведку.
В разведку на перевал пошли Раис и Никифоров из Казани. Так решил Раис. Уходили с ночевой. Договорились, если их не будет в группе через день к часу дня, мужская часть группы идет их искать.
Контрольное время прошло, товарищи из разведки не вернулись. Поисковая группа выдвинулась на ледник. Каменные глыбы, как чучела дыбились среди остальной каменной массы. Мы шли цепочкой, заглядывая за эти большие валуны. Всё тщетно. Поднялись на ледник, и только там у самого горлышка перевала заметили одну шевелящуюся темную точку. Когда мы с ней встретились, то оказалось, что это Никифоров. Раиса не было. Одним вздохом все разом, спросили:
- Где Раис?
Оказалось, что наши разведчики поднялись на самый перевал, и захотели пройти дальше, но в это время налетела снежная туча, закружила мокрым снегом всю округу и горизонт. Когда разведчики пошли в обратный путь Никифоров оступился и по мягкому снегу упал в какую-то расщелину. Расшиб весь правый бок, и только рюкзак с палаткой смягчил его падение. Начало быстро темнеть. Раис и Никифоров успели до полной темноты поставить палатку. Утром, чуть свет, Раис ушёл в сторону нашего лагеря один, оставив товарища с палаткой рюкзаком и травмированного.
Гул возмущения прокатился среди горной тишины. Но нельзя было доводить дело до всеобщего бунта, впереди был самый трудный участок пути. Чеканов взвалил на плечи мокрый рюкзак со всем содержимым. Жуков и Егоров, взвалив руки Никифорова на свои плечи, повели хромающего туриста вниз к временной стоянке. Раиса нигде не было видно. Ночь спустилась мгновенно, только мы успели покинуть ледник. Темные глыбы камней возникали на пути неожиданно, как тени инкогнито. В такой темноте можно было долго ходить по кругу от одной каменной глыбы до другой. Нужен был ориентир движения в этой опустившейся с гор темноте. Где-то шуршал своим говором ручей, начавший свой путь с ледника. Мы пошли на этот звук, переступая камни. Шли медленно. В этой темноте и говоре ручья вдруг явственно дошел до нас запах дыма. Кто-то зажег костёр. Стало понятно, что мы не брошены в этой темноте.
Это таджики пришли по каким-то нуждам в ущелье и развели костёр. Когда мы подошли к костру увидели на фоне огня силуэт Раиса, сидящего среди таджиков. Жуков был готов ринутся в драку. Но интеллигентное молчание остальных участников похода остановило порыв Жукова.
Утром стало всем понятно, что следующих два перевала при такой создавшейся обстановке в группе и капризной даме нам будет сложно преодолеть. Стали решать, как избавиться от дамы, тем более, что она сама поняла, что она не туда попала, и готова была сойти с дистанции. Выручили таджики. Они согласились вывести её в кишлак Волган, и оттуда транспортом в Айни.
Оставшиеся шесть человек с полными рюкзаками, двинулись по уже знакомому пути на перевал Волган. Ночевали на леднике. Утром, чуть забрезжил свет, замерзшие, выскочили из палаток и с большим удовольствием, нагрузили на плечи тяжелые рюкзаки и чтобы согреться, быстро начали подъем на перевал. На перевале ветер трепал облака и штормовки. Но вид гор и ледников был неповторим. Вот мы стоим, на фото с улыбкой, четверо, без Раиса. Все, как бомжи, улыбаемся, а за спиной, специальный ракурс, горная стена неизвестной скалы, её обрыв крутой, и между противоположной стеной лежат ледник. Ледник спокоен и длинён, и мы там были.
Но почему-то желудок протестует, он требует внимания. Прячемся между камней от ветра. Ищем провиант. Но вот оказия. Нет хлеба, мы его съели, там внизу, откуда пришли. Колбасы и сыра с нами не могло быть по определению нашего тогдашнего общества. В рюкзаках оказались только субпродукты: мясо, группы, супы. Кто-то находит банку мясной тушенки, кто-то банку сгущенного молока. Всё. Со смехом делим банку тушенки на шестерых. Наш расчет, мы сегодня должны быть в заповеднике Ромит. Ерунда – переживем.
Но нас впереди ждал перевал Такали – ущелье Такали – переход Такали – Кумбель – Барзанги – перевал Барзанги. Мы шли первыми по этим перевалам и ущельям, все знали, как обманчив путь в горах, но никто не знал, как длинен этот путь. Мы шли. Мы преодолели ледниковые мосты, трещины, если в которые провалиться, то можно было быть спокойным за цельность своего трупа на многие десятилетия, кто бы туда заглянул. Мы шли из желания покорить себя, а уж потом горы. Когда вышли на зеленку голодные и злые, захотели попить хотя бы чая. Заварка была. Но нигде не было дров. Были влажные кизяки. Попытка разжечь среднеазиатский костер, хотя бы небольшой, на кружку чая на шестерых – провалилась.
Осталась банка сгущенного молока. Делить доверили Жукову – на шесть человек. Чеканову досталась банка со всеми её остатками. Все смотрели на Чеканова с любопытством, что ты там наскребёшь?
Чеканов взял с огорчением остатки, улыбнулся, и … заполнил банку до краёв зернистым снегом. Получилась порция мороженого. Все удивлённо опустили глаза.
Перед глазами путешественников открывалась глубокая панорама. Убегающая вдаль и вниз зелёнка манила и обещала – дрова для костра. Казалось, вот всё, конец близок. Но мы шли и шли, а зелёнка не кончалась без кустов и щепок, чтобы развести костёр.
Мы дошли до истоков реки Сардай. Шли вниз, до тех пор, пока не начались кусты арчи. Начали попадаться сучки и щепки. Мы сбросили рюкзаки, и, опираясь на ледорубы, тяжело стали подниматься вверх, где росли кусты арчи. Собирали щепки, преодолевая преодолевая склон горы, себя и усталость.
Огонь вскипятил воду. Сублимированное мясо превратилось в котлеты, зерна риса преобразовались в гарнир. Зазвучала гитара, которая прошла вместе с нами все препятствия.
Утром мы двинулись вниз. На берегах реки Сардай не было видно рыбаков, но количество выброшенного белого хлеба свидетельствовало об их присутствии. Какой же это был вкусный, мягкий размоченный, желанный хлеб…
В кишлаке Ромит, в кафе, за низкими столами, собралась вся группа. Мы сделали этот маршрут. Вспоминали какие-то ошибки, шутили над промахами друг друга.
В Душанбе группа раскололась, больше её ничто не связывало. На сухой земле в парке при аэрофлотовском вокзале каждый спал на горячей земле Душанбе индивидуально.
Самолёты устремлялись ввысь по своим адресам, не было провожающих, не было улыбок и пожатия руки.