Петр всю жизнь мучился со своей женой. Нет, не то, чтобы сильно мучился. Он же любил её. Но то чувство страха перед опасностью, а она называла его женской интуицией или чувством самосохранения, причиняло Петру массу неудобств.
Хотя, именно благодаря этому Наташкиному страху они и сошлись вместе. Когда в туристическом походе при переправе через горную реку она стояла перед бревном и визжала, отказываясь переходить, чем задерживала всю группу. Ни на какие уговоры не поддавалась, крича, что бревно скользкое и она упадет. И тогда Пётр, самый безбашенный из всех парней, перебежал обратно, натянул юной туристке, чтобы не боялась, на глаза бандану, обозвал трусихой и, подхватив её, худенькую и легкую, на руки перенес по бревну на другой берег. Она крепко прижималась к нему, обхватив за шею так, что чуть ли не душила. И лёгкий аромат каких-то цветочных духов, смешиваясь с запахом костра, видимо, подействовал на него как феромоны.
Весь поход после этого Наташка смотрела на Петра с обожанием. А он чувствовал себя героем, спасшим из беды неминучей прекрасную царевну. И был сам собой доволен и горд.
С тех пор они не расставались. И в следующий поход пошли уже мужем и женой. Как, впрочем, и все последующие походы. Наташка, повинуясь, видимо, всё тому же чувству самосохранения, никогда не отпускала Петьку одного. Так как знала, что в тайге достаточно много горных речек с перекинутыми через них скользкими бревнами. А возле каждого бревна достаточно трусливых юных туристок.
Но Петр был и не против этого. В палатке в походе гораздо теплее и уютнее спать вдвоем, чем одному. А все тяготы походной жизни Наташка делила с ним наравне, не требуя себе скидки, как слабому полу.
Вот только бы не эта её трусость!
Эх, сколько опасных и заманчивых шестерочных порогов пришлось Петьке обносить по берегу!
А когда она не разрешила ему нырнуть в водопад, где, верняк, никакой опасности не было, так как под водопадом вода выбила глубокую чашу! А ведь он был бы тогда героем дня!
А мечта о прыжке с парапланом со скалы над морем! Она тогда вцепилась в него мёртвой хваткой и не отпускала, пока не пообещал, что продаст эти чёртовы крылья.
Короче, простите за каламбур, подрезала жена ему крылья основательно.
Но сейчас поход никакой опасности не представлял. Группа уже была на финишной прямой. Подходил к концу десятый день сплава по Арму. В меру экстремальной, достаточно спокойной реке, привлекающей больше рыбаков, чем спортсменов. И пройти пару порогов второй категории сложности для туристов-водников не составило труда. На первом из них даже несколько раз катались, возвращая катамараны берегом выше по течению.
Группа наслаждалась отдыхом. Несколько раз устраивали днёвки с пешими вылазками по окрестным достопримечательностям. И в десятый, завершающий поход день решили остановиться на кордоне заповедника. Чтобы попариться в баньке, прогуляться в лес за грибами, да и просто поваляться и позагорать на бережку. А завтра немного погрести – и уже на финише, где будет ждать автобус.
Слегка напрягал только долгосрочный прогноз погоды, который распечатывали в городе десять дней назад. На эти дни синоптики предполагали тайфун, которые не редкость в августе в Приморье. И переливающийся всеми красками радуги желто-красно-бардово-розовый закат, который раскрасил небо и облака на горизонте в этот вечер, как раз говорил о том, что готовится в природе что-то нехорошее.
Наташка знала приметы и прогноз, который они подтверждали, и с тревогой смотрела на небо.
- Петя, может сейчас стартанем? До переправы на Дальний Кут час ходу с таким течением. Мы успеем! Наверное.
Но оглядев поляну с расставленными уже палатками и вспоминая, сколько времени у группы уходит на сборы, вздохнула: «Нет, до темноты не успеть.»
Дождь пошел ночью. Сначала накрапывал слегка. Потом всё сильнее и сильнее. Где-то в сопках грохотал гром и сверкали молнии. И начался ливень. Потоки воды хлестали по палаткам, а начавшийся ветер пытался сорвать тенты и вырвать из земли вбитые колья. Часа через два потоки воды, льющиеся со склонов, стали подтекать под палатки. Пришлось эвакуироваться в баню. Хорошо, что в ней ещё сохранилось тепло. До утра перекантовались кто на полках, кто на полу.
А с наступлением рассвета, выйдя на берег реки, ужаснулись открывшимся видом. Дождь всё ещё шел. То затихая, то усиливаясь. И по вздувшейся реке, уровень которой поднялся на метр и даже больше, плыли вывороченные с корнем деревья, корчи. Скорость течения увеличилась, что можно было заметить по тому, как быстро проносились мимо брёвна и исчезали за поворотом.
Выходить на реку было опасно. Это понимали все. Но и необходимость оставаться на кордоне и пережидать тайфун тоже вызывала сомнения. Сколько ещё продлится непогода? Смогут ли они потом добраться до Дальнего Кута и переправиться на другой берег? Что будет делать приехавший за ними автобус? Ведь связи с ним нет. И главное, у всех заканчивались отпуска и надо было выходить на работу.
- Да в конце концов! Кто жаловался на недостаток экстрима? Вот вам и экстремальная ситуация! Получите, распишитесь! Что мы с течением не сможем справиться? На Кеме покруче скорость! – пытался всех приободрить Петр. Он рвался в бой.
Но оглянувшись на Наталью понял, что со стартом сегодня будут проблемы. Глаза у его жены были размером с блюдце. Губы дрожали. Она с ужасом смотрела на реку, переводя взгляд то на катамараны, то на бурлящую воду, то на небо с несущимися вдаль тяжелыми тучами, то на мужа.
- Петя, мы остаёмся! Я никуда не пойду и тебя не пущу!
- Да пойми ты, что дождь в ближайшее время не прекратится и дальше будет ещё хуже. Мы на месяц здесь можем застрять!
- Пусть! Зато живые! – Наташка почти кричала. В голосе её было слышно действительно страдание и паника.
Но на совете всех участников похода преобладающим большинством голосов, за исключением одного Наташкиного, было принято решение выходить.
Наташа стояла на берегу реки и боролась сама с собой. Вся группа, и в том числе её Петька, собирали лагерь, накачивали катамараны. Она не могла принимать в этом участие. Её колотила крупная дрожь от предчувствия опасности. В душе была словно натянута струна.
Да, она с самого момента спасения на переправе в первом их с Петром походе считала мужа героем. Но таким героем, которого самого надо взять под опеку и спасать от его безумного геройства. И преобладающие в её женском начале материнские чувства говорили: «Эх, пропадет он без меня!» Особенно когда слышала от мужа: «А давайте пойдем …..!» - и предлагалась какая-нибудь очередная авантюра – Наталья начинала собирать свой рюкзак.
И на все Петькины ворчанья по поводу ограничения свободы в его безумствах не обращала внимания. «Если бы не я, давно бы уже сгинул где-нибудь!»
Но сейчас настаивать на своем она не имела права. Петр был руководитель похода и его решение не обсуждалось. А критиковать, значит подорвать его авторитет. Тем более, если критиковать будет жена. Друзья ещё скажут: «Что же ты, Петька, под бабским каблуком ходишь?» И, тем более, что решение выходить приняли все члены похода. Она оказалась в меньшинстве.
Струна в душе у Наташки была натянута до предела. И вдруг, когда она увидела, что катамараны уже подтаскивают к воде, а лагерь полностью собран – Тиууу!!! – струна сорвалась.
- Да что же это я боюсь-то всё время! Трусиха! Жил же Петька без меня и не погиб же! Что я за ним как нянька за малым дитём!
И ещё сама в удивлении от собственных мыслей, Наташа побежала к берегу, хватая на ходу собранный мужем рюкзак.
- Всё, я готова.
Пётр с изумлением смотрел на жену, ожидая подвоха. Но раздумывать о её преображении было некогда. Вещи погрузили на катамараны, увязали. Команда спустила лодки на воду. Всё. Отчалили.
Течение сразу понесло. А плывущие вокруг катамаранов корчи не давали расслабиться. Хорошо, что команда была схожена. Команды капитанов понимались с полу-крика. Да и отдавать их не было необходимости. Каждый член экипажа понимал, что делать.
Катамараны неслись с бешеной скоростью. Вот Орочонский прижим. Течение несет на скалу. Надо прилагать неимоверные усилия, чтобы выгрести и вдобавок не напороться на острые сучья деревьев, затянутых в улово и образовавших огромный завал. Но справились.
Петр с Наташкой сидели на одном катамаране двойке. Петя специально перетасовал экипажи, чтобы быть в одной команде с женой. Он знал, что если вдруг Наташку охватит паника, то сможет сам в одиночку управиться с катамараном. Но Наталья гребла так, будто никогда в жизни ничего не боялась. Петр с удивлением смотрел на жену.
«Видимо, - решил он – она могла себе позволить паниковать, когда была возможность принятия её точки зрения. А в действительно экстремальной ситуации, когда нет других вариантов, она может быть храброй! Вот хитрюка! Ну, больше ты меня не проведешь!»
Скорость реки была такая, что 10 километров, оставшихся от кордона до переправы, пролетели меньше чем за час. Вот-вот должен был показаться висячий мост и паром. Местность казалась неузнаваемой. Уровень воды поднялся на несколько метров и река вышла из берегов.
Где мост, где опора по левому берегу, где паром?
И вдруг…. Первый катамаран Петра и Натальи поднял вверх весла. Что означало - препятствие на воде и резким движением весла влево стал указывать идущим сзади, что надо чалиться на левый берег. И тут все заметили опору моста. Она была покорежена и из воды торчали только верхние балки. Но где же мост? Он раньше висел довольно высоко над водой. Теперь его не было видно нигде.
И тут отстающие экипажи услышали впереди вскрик: «Назад! Табань!» На первом катамаране Петр и Наталья энергично пытались вырваться из-под обвалившегося и скрытого водой моста. Катамаран затягивало под него. Корму уже подняло над водой. Железный трос пропорол одну гондолу и рама, уйдя под воду, заклинила в бревнах, устилающих перекрытия моста. А за этой внезапной преградой бурлила бочка, не дающая выбраться никому, попавшему в неё.
Катамаран перевернуло вместе с сидящими гребцами. И, возможно, шанс на спасение у них ещё был. Но плывущее следом огромное дерево попало в ту же струю, что и катамаран, и придавило, застряв в той же бочке и лодку, и Петра, и Наташку. Из-под обвалившегося моста не выгреб никто…
Всё случилось в какие-то считанные мгновения. Успевшие ранее пристать к берегу экипажи даже не смогли среагировать. А и чем тут помочь? Всякий, пытающийся прорваться к месту трагедии катамаран рисковал быть пропоротым те ми же торчащими тросами, что и катамаран друзей. А выгрести против течения, если подходить снизу, не смог бы даже и Геракл.
Группа была в шоке. На берегу возле переправы сгрудился народ, который тоже был свидетелем трагедии. Все вглядывались в воду, ожидая, что разбушевавшаяся река выплюнет из бурлящей бочки свои жертвы. Но тщетно.
На зацепившееся дерево наплыло следующее, потом ещё одно. Огромный завал всей своей массой, подталкиваемый течением, давил на погруженный в реку мост. Тот со страшным скрежетом сдвинулся, тросы окончательно лопнули. И мост, увлекаемый течением, поплыл вниз по реке, утаскивая за собой застрявший катамаран и, по всей видимости, тела погибших ребят.
Удрученная происшедшим, группа загрузила вещи в автобус и поехала сообщать о случившемся в районный центр, а потом и в город.
Через месяц, когда вода спала, спасатели достали из-под обломков моста искореженный катамаран и тела двух водников. Их затащило под бревна. А железные тросы, зацепившиеся за лямки спас-жилетов, не давали подняться на поверхность.
Похоронили их в городе. И над могилой, как памятник, укрепили изломанную раму катамарана и скрещенные друг с другом два весла.