Автор Владимир Иванников.
Мы выехали на гастроли в Йошкар-Олу. Для тех, кто уже прочитал мой рассказ "Венский вальс, или гроб с музыкой", это просто продолжение. А так мы долетели до Москвы самолётом, и потом по метро добирались до железнодорожного вокзала, где был прикольный случай на эскалаторе.
И вот мы после того эскалатора (см. Венский вальс) наконец добрались до поезда. Мы - это белгородский ансамбль бального танца "Современник". Вы знаете, фирменный поезд Москва – Марий Эл – это сказка! Мы, все 22 человека плюс наш ящик с аппаратурой – «гроб с музыкой», раскрашенный ромашишками, ввалились в этот поезд и заняли почти весь вагон.
Веселая компания плюс гитара – и целые сутки в дороге! Мы посидели с шефом и гитарой в нашем купе, потом пошли проведать девчат в соседнем купе, потом в следующее. Потом пошли в гости к остальным пассажирам… В общем, не спали почти до утра. Песни Высоцкого, Пугачёвой и другие хиты 80-х гремели на весь вагон, и, что удивительно, никто не возмущался. Наверное, весь вагон тоже лёг спать к утру, как и мы.
После прибытия поезда нас привезли в Дворец 30-летия Победы – так назывался местный дворец культуры. Мы подошли поближе, и нам показалось, что мы каким-то образом приехали домой.
Перед нами стоял наш дворец культуры «Энергомаш», в котором мы занимались в Белгороде. Всё было точь-в-точь, и расположение сцены и раздевалок, и винтовая лестница в фойе на втором этаже… Нам сразу стало привычно, как будто ты дома, и спрашивать, где что находится, не надо.
Да, два слова про аборигенов, то бишь местное население. Практически все девушки, да и женщины постарше показались нам очень красивыми, а при встрече они так смущённо опускали глаза… Просто прелесть! Ну а местные мужчины – (только не обижаться! – ведь я описываю своё мнение нас, тогдашних) – прямая противоположность – какие-то маленькие, корявые, некрасивые, если сказать мягко.
Но всё это скучно, по крайней мере для вас, мои читатели. Расскажу о нашем первом концерте.
С утра нам сказали – через 3 часа концерт, готовьте костюмы, проверьте музыку ну и всё остальное. Потом загрузили в автобус и повезли. Мы перекидывались хохмами и анекдотами, особо не вглядываясь в окна. А вот когда автобус остановился…
Перед нами – высокая стена с колючей проволокой, вышки с часовыми, и мы стоим перед железными воротами, верх которых также опутан колючей проволокой. Оказалось, мы будем давать концерт в зоне строгого режима, где сидельцы находятся не по первому разу.
Ворота открылись, мы въехали, и ворота за нами закрылись. А впереди вторые закрытые ворота.
И в этом пропускнике (или как он там назывался) к автобусу подходят работники охраны с автоматами и собаками, заходят и начинают скрупулёзно обыскивать всех и всё. Проверили наши карманы, чемоданы, переворошили даже все бальные платья, которые висели по всему автобусу, чтоб не помяться (а одно платье надо гладить не меньше часа) – вдруг между ними кто-то спрятался. Мы видим, что наши партнерши уже дрожат – ой, мамочки, куда мы попали!
Потом, когда проверка закончилась, открылись вторые ворота, и мы въехали в тюремный двор.
И вроде уже куда уж дальше после такой проверки, но во дворе мы увидели две шеренги часовых, которые начинались от автобуса и вели к какому-то зданию. И мы пошли по этому коридорчику между шеренгами, который привел нас в здание дома культуры, тоже по контуру оцепленное часовыми. Нам потом объяснили, что местные осуждённые по нескольку лет не видели вообще ни одной женщины, вот администрация и применила максимальную степень осторожности – именно для нас – во избежание эксцессов, или мало ли что…
На первый танец мы одевались молча – уж слишком большим был шок от увиденного.
Зазвучала музыка, первый танец русский народный – «Сударушка», он очень простой, надо просто ходить под музыку и перестраиваться в различные рисунки на сцене. Но то, что мы увидели в зале, заставило нас забыть и этот простейший танец.
На первом ряду, раскинув руки в наколках, сидели всего несколько человек – по одному на три кресла, чтобы было куда раскинуть руки. Второй ряд – поплотнее, в третьем ряду уже каждый сидел в одном кресле, а уж на последних рядах осуждённые вскарабкались в несколько этажей, чтоб всем было видно. На язык сразу запросилось слово – тюремная иерархия.
Мы начали концерт. Принимали нас удивительно тепло, если не считать нецензурных выкриков – но они, видно, на нём разговаривают. Мы отработали русские народные танцы, начался английский блок – медленный фокстрот, венский вальс, танго. В зале стало гораздо тише, и уже на тех, кто пытался что-то крикнуть, шипели – а ну не мешай! Аплодисменты были оглушительными.
И наконец, начались латинские танцы. Ну вы, наверное, видели, как выглядит бальное платье для латинского танца. А в те времена платья были максимально открытыми – ну лямочки, блёсточки, причёски и туфли – вот и вся одежда для латинского танца.
Под зажигательные звуки джайва – это почти рок-н-ролл, мы выскочили из разных кулис!
Что тут началось! Свист, вопли одобрения, аплодисменты – это всё непередаваемо! Аплодисменты были настолько долгими и оглушительными, что наш конферансье, подождав минут пять у микрофона – сказать ему так ничего и не дали, объявил следующий танец – румба – танец любви!
И перед выходом на сцену моя партнерша мне шепчет – у меня ноги и лопатки горят так, будто я перегрелась на южном солнце, взгляды публики ощущаются прямо кожей. Танцуем румбу. И снова восторженный свист, шум и овации! По окончании концерта нас не помню сколько раз вызывали на сцену, гром аплодисментов продолжался, кажется, бесконечно!
Наконец-то концерт закончился. Обратный процесс выхода был таким же, но никто уже не дрожал. Девочки постоянно о чём-то шептались и хихикали, постоянные приколы и шутки уже забылись. Просто слишком глубоким было ощущение от только что пережитого.