Он помнил, как к ним прибежал ребе Элиезер: он ладонью вытирал водицу, что капала из его глаз, возмущался, хватался руками за голову. Баруш никогда не видел его таким и не мог понять, что случилось.
– Они, кажется, сошли с ума! – возмущался ребе Элиезер. – Толпа просто обезумела! Что делать? Что делать? – отчаянию старого ребе не было предела. – Я должен быть там! – с этими словами он поспешно вышел из таверны.
– Отец! Я иду с вами! Только отвяжу Баруша! – Ариэль схватил уздечку осленка.
Баруш послушно шел за ними, не понимая, почему на узкой дороге, ведущей вверх, так много людей.
– Ребе Элиезер! – Баруш услышал взволнованный голос Ариэля. – Почему они хотят убить его? В чем его вина? Вы сами рассказывали, что он призывал к любви, исцелял больных и немощных!
– Мальчик мой! – голос ребе предательски дрожал. – Мы становимся свидетелями Вселенской боли…
Баруш внимал их словам, вглядывался в толпу и ничего не понимал – кого хотят убить? За что? Что означает “Распни”? Это слово доносилось со всех сторон.
Толпа людей разрасталась, их становилось все больше и больше. Они толпились вокруг чего-то, толкая друг друга, кричали какие-то слова. "Что это с ними случилось", подумал Баруш. Ребе Элиезер повел их по соседней узкой улочке, ведущей тоже вверх – там не было толкотни. Баруш в толпе заметил знакомые лица. Да, конечно же, он их видел в тот день, когда вез на себе молодого ребе: вон та женщина, что растилала под ногами осленка свой платок; вон тот мальчик, что весело бежал впереди них, размахивая своей шапочкой; а вон и юноша, что клал пальмовые листья им под ноги. Но почему сейчас они такие злые? В кого они кидают камни?
Чем выше они поднимались, тем больше толпа напоминала осленку Иудейскую пустыню, с навеянными ветром подвижными песчанными барханами.
Неожиданно раздался глухой стук, и люди расступились. У осленка дрогнуло сердце: в толпе он увидел того молодого ребе, несущего что-то очень тяжелое на своей спине. Он узнал его по облачку над головой…
– Что вы с ним сделали? За что? – крикнул изо всех сил осленок, увидев окровавленную спину молодого ребе. Но его рев утонул в гуле толпы.
Ноги Баруша подкосились, когда двое из толпы, одетые в странные одежды, стали хлестать молодого ребе плетью.
– Почему они хлещут его плетью, Ариэль? – кричал Баруш. Но и мальчик, и его отец, и ребе Элиезер не слышали ослинного рева отчаяния, они стояли как вкопанные. – Что-за тяжелая поклажа на его спине? Его руки и голова в крови! Ему же очень больно…
– Заткни своего длинноухого друга, сынок! – услышал Баруш сердитый шепот отца мальчика. – Не надо было брать его с собой… здесь только ослинного рева не хватает…
Он помнил все…
Он помнил все, что случилось в тот день до мельчайших подробностей. Вначале молодого ребе уложили на поклажу, которая была так тяжела, что его ноги подкашивались под ее тяжестью. Когда с него сняли грязный хитон, у осленка защемило сердце: все тело молодого ребе было в кровавых ссадинах и глубоких ранах. И только облачко над головой продолжало светиться. Затем Баруш услышал громкие стуки, сильно напоминающие звук, доносящийся из рук хозяина-кузнеца. Когда стали поднимать поклажу, оказалось, что молодой ребе висит на ней и не падает. Увидев распростертые руки ребе, осленок обрадовался: “Сейчас он взлетит, как птица и улетит далеко!” Но ребе продолжал висеть, а люди в странных одеждах пытались надеть ему на голову сплетенные в круг огромные шипы. Когда шипы врезались в голову ребе, Баруш четко увидел, как в облачко брызнула кровь. Оно стало медленно вращаться, постепенно наполняясь кровью. Баруш всем своим нутром чувствовал муки молодого ребе, и от своей беспомощности стал метаться из стороны в сторону. Светящееся облачко стало кровавым, оно вращалось все быстрее и быстрее. Солнце стало меркнуть, от страха люди притихли.
– Посмотрите! – громко прошептал ребе Элиезер. – Взгляните в его глаза! Там только Смертельная Душевная Тоска, – он тихо заплакал.
– Почему так рано темнеет, отец? – со страхом в голосе спросил Ариэль. – Ведь еще же полдень…мне страшно.
– Не знаю, сын…
Вскоре солнце померкло, и наступила леденящая душу тьма…
Молодой ребе что-то промолвил, но до ушей Баруша долетели лишь два слова: “Отец”и “Прости”.
Даже в этой тьме все смогли увидеть, как медленно и тяжело опустились веки молодого ребе, и его тело обмякло…
Никогда еще Баруш не слышал такой раздирающей Душу Тишины!!! От смятения, ужаса и страха он крепко закрыл глаза, все равно тьма кругом. Пока он стоял с зажмуренными глазами, его ноги стали терять силу, и осленок медленно присел. Он почувствовал, как невыносимо больно стало глазам, и что-то теплое и мокрое капнуло на его согнутые коленки: Баруш понял – он плачет... Он оплакивал молодого ребе, он плакал от душевной боли и страха, от несправедливости и жестокости.
Наплакавшись, осленок с опаской стал открывать глаза, и … не поверил в то, что увидел – наполненное кровью облачко стало менять свой цвет и совсем перестало вращаться. Неожиданно огромный яркий луч света пробился сквозь тьму с небес, наполняя ярко-ярким желтым цветом облачко. Оно превращалось в облако, похожее на тот золотой, что Ариэль назвал самым дорогим. Вконец, над головой молодого ребе повис гиганский золотой динарий, и вокруг стало светло.
– Господи! Как же темно… – услышал осленок голос отца Ариэля.
– Сам Бог прикрыл свои очи! – шепотом ответил ребе Элиезер.
“Так вот оно что!!! Значит они не видят этой красоты!!!” Сердце осленка забилось с бешеной скоростью, и казалось, выпрыгнет из груди. “Пусть теперь говорят, что человек стоит выше всех…”. Его чувство гордости за себя неожиданно испарилось, и на его место встала ЗЛОСТЬ… Он никогда не простит людей за то, что они убили молодого ребе!!! Он никогда не поверит людям! Он никогда более не захочет быть человеком! Он не желает ни говорить, ни читать! Даже жертвенных ягнят не убивали так жестоко! Он хочет быть ОСЛОМ! ВСЕ ОСЛЫ МИРА не сделали бы то, что сделали люди с молодым ребе! В его ослинной голове, тем кузнечным стуком отдавалась вопросом лишь одна мысль:“За что? За что? За что?”
Он помнил все...
Он помнил, как не хотел смотреть на людей, они его раздражали. Только Ариэль удостаивался встречи взглядом.
Через несколько дней ребе Элиезер и семья Ариэля пустились в обратный путь домой.
– Ребе Элиезер! Почему Баруш перестал говорить со мной? – услышал Баруш заговорщецки тихий голос мальчика. – Раньше я слышал его мысли, а теперь нет.
– Не знаю, мой мальчик! Может ум его иссяк? – как-то устало ответил ребе Элиезер. – Я и так до сих пор не могу поверить в то, что осленок понимает человеческую речь, да еще вдобавок умеет читать.
– Мне так одиноко без него… может, когда-нибудь Баруш снова начнет со мной говорить...
Осленок, свесив голову, уныло цокал рядом с мальчиком. Его никак не тронули слова Ариэля. Он для себя решил – ничего общего с людьми, Ослом родился, Ослом и останусь.
Монотонный скрип повозки и жара стали раздражать Баруша. Он всегда радовался, когда шел в путь с Ариэлем, но теперь… теперь он хотел поскорее увидеть маму.
– Боже мой! – громко воскликнула мать Ариэля. От ее возгласа все встрепенулись.
На обочине дороги на дереве, висело тело человека и раскачивалось из стороны в сторону. Все поспешили к тому дереву. Баруш не впервые так близко видел мертвого человека. Его не удивили ни пустые, выклеванные птицами глазницы, ни посиневший , свешившийся набок язык. Его удивило то, что свисало из тех, зияющих пустотой глазниц – они походили на черные, склизкие и липкие сопли, издали напоминающие черные бусы.
– Кто этот человек? – в страхе спросил Ариэль.
– Ах, этот..? – шумно выдохнул ребе Элиезер. – Как Каин останется вечным братоубийцей, так и этот никчемный человек навечно, до скончания времени останется самым низким предателем… Это он предал своего Учителя и послал его на смерть….
Осленок ничего не понял из слов старого ребе. О каком учителе он говорит, подумал Баруш.
– Но ребе, почему? Вы же рассказывали, что он говорил о Любви и Прощении! – возмутился Ариэль.
– Продать своего Учителя за 30 серебреников!!! Продать самого Господа за цену простого раба!!! – ребе подошел поближе и плюнул в мертвеца. – Мальчик мой! Ты спросил, за что? За то, что не было в его потерянной душе места для капли Любви! Он предал Вселенскую Любовь… вот так!
Так вон оно что! – подумал Баруш. – Значит это из-за него умер молодой ребе!!!
Не зная как выразить свое возмущение, осленок подошел ближе к мертвецу и стал реветь так громко, что огромный черный ворон с громким карканием слетел с дерева. Он помнил все…
Он помнил, что Ариэль молчал всю дорогу. Мальчик не мог прийти в себя от увиденного.
К вечеру путники остановились на привал под большим эвкалиптом.
– Пошли, Баруш! Мы приляжем там. – Ариэль взяв под уздечку Баруша, потащил его к косому оврагу. – Мы отдохнем во-о-н под тем миндалевым деревом.
Осленка разбудил шорох и неприятный запах. Зашевелились кусты, и в темноте Баруш увидел фигуру животного – это был громадный самец полосатой гиены, медленно подбирающийся к Ариэлю. Все: и люди, и домашний скот знали насколько опасны эти коварные убийцы величиной с волка. Кровь застыла в жилах осленка: он увидел, как сверкнули зеленым огнем глаза хищника, и услышал лязг зубов голодного зверя – тот готовился к прыжку...
Острые зубы зверя распороли правый бок осленка, пока тот всем туловищем пытался заслонить собой мальчика. Вскочивший с места Ариэль всрикнул от страха и попятился назад. Баруш успел схватить зверя своими зубами за ухо и резко рванул в сторону. Зверь взвыл от боли, а осленок выплюнул оторванное ухо гиены. Сделав несколько шагов назад , гиена разбежалась и прыгнула на осленка, брызжа кровью по сторонам. Зубы зверя впились в шею Баруша и, казалось челюсть замкнулась. По всей равнине раздался истошный рев смелого осленка. Подбежавшим взрослым предстала странная картина: ревущий осленок кружил вокруг себя, держа впившегося в шею самца полосатой гиены на спине.
В хищника полетели два копья старших братьев Ариэля, а подбежавший к ним отец успел размозжить голову хищника двузубцем…
На дорогой ковер, купленный на рынке в Иерусалиме, уложили окровавленного осленка. Ариэль держал на своих коленях голову Баруша и горько плакал. Отец мальчика опустился на колени перед осленком.
– Спасибо тебе, Баруш… ты спас нам нашего сына! – вытирала слезы мать мальчика, и осторожно прикрыла окровавленный бок осленка своим головным платком.
Баруш не стонал, хотя ему было нестерпимо больно. Он прерывисто дышал и знал, что умирает. Но почему-то ему не было страшно. Да,он помнил все. Лежа с закрытыми глазами, Баруш вдруг понял, какое же это счастье, что с Ариэлем все в порядке! Из глаз мальчика лилась теплая водица, капая то на лоб, то на нос осленка. Длинные ушки поникли и касались мордочки. Неожиданно он вспомнил слова молодого ребе: “Когда метка засветится, то ты сможешь говорить!” Осленок медленно открыл глаза и посмотрел на свою метку… она не светилась. "Да! С этой мечтой надо покончить", подумал Баруш. Хоть бы молодой ребе был жив… он обязательно пришел бы, как и обещал. Осленок грустно вздохнул и снова закрыл глаза. Сколько же интересного он сумел взять от человека, думал Баруш: умение понимать человеческий язык; умение мысленно общаться с Ариэлем; он научился читать и даже…пролил из глаз много водицы, когда умер молодой ребе.
Вдруг он поймал себя на мысли, что не чувствует боли, и метка на ушке стала покалывать , как тогда. Баруш насторожено приоткрыл свои глаза и… О, счастье! Метка светилась! Он набрал в легкие воздуха, чтобы рискнуть произнести хоть одно слово и замер… среди всех, кто грустно склонился над ним, осленок увидел улыбающееся лицо молодого ребе:
– Ты пришел? Ты пришел за мной, как и обещал! – прошептал Баруш и улыбнулся.
– Вы слышали? – воскликнул Ариэль – Баруш заговорил! Мой Баруш заговорил! Мой Баруш улыбнулся!
После восторженного возгласа мальчика Баруш почему-то перестал слышать хоть что-нибудь. Молодой ребе с легкостью взял его на руки, нежно сложил все четыре ножки и ласково прижал к себе:
– Ну, что ж, Благословенный! Ты получил Чудо, о котором мечтал. А теперь, готовься встретиться с тем, о чем ты и не подозревал!
Молодой ребе с осленком на руках плавно удалялся все дальше и дальше. Баруш поднял голову и в последний раз окинул взглядом равнину: на ковре лежало его бездыханное тело, а рядом, содрогаясь, горько плакал маленький Ариэль… Он помнил все… И это Все он взял с собой.