Притчи о Сущем в беседах с самим собой и со всеми.
Знамение убеждающее.
Похоронили отца моего и было чувство, что упокоилась душа его с миром. Жизнь шла своим чередом в заботах повседневных и финансовых затруднениях. Староста церковный, за проданные репродукции, регулярно рассчитывался и оставалось уже не так много нам с компаньоном получить, хотя для меня сумма была значительной, учитывая наличие у меня долгов под высокими процентами. Так что, получаемых мною денег, едва хватало на покрытие обязательств и скромную жизнь. Но не усмотришь всех бед и напастий подстерегающих нас. И самое страшное испытание – это когда тяжёлая болезнь поражает детей наших. Вот и в мою семью пришла беда – заболел наш младший сын в пятилетнем возрасте. Сначала болезнь развивалась вяло, как обычная простуда, но постепенно дыхание ребёнка стало затрудняться и не было возможности остановить эту напасть в домашних условиях. Была у нас докторша знакомая, как оказалась, не по разуму в своих врачебных талантах уверенная. Так вот, эта лекарша убедила нас приехать с больным ребёнком в клинику, где она работала, пообещав, что легко поправит здоровье нашему сыну. По не разумению своему, мы с женой так и поступили, теряя драгоценное время, а малышу нашему становилось всё хуже и хуже, и начал он уже задыхаться прямо у меня на руках. Оказалось, что персонал этой клиники к серьёзной медицинской помощи совсем не подготовлен, да и врачиха знакомая ничего толком сделать не могла. Какое же это испытание тяжкое, когда ребёнок твой задыхается, как рвут душу слова малютки, страдающего неимоверно, о том, что он больше дышать не может и просьбы его не осознанные отнести его на улицу, где воздух есть для дыхания, как ему уже в полубреду кажется. Сложно представить такое, если сам не пережил. К счастью, сообразила эта лекарша бестолковая, отправить на машине «скорой помощи» нашего сынишку маленького в специализированную детскую клинику, где всё было для оказания экстренной помощи таким больным деткам и медики были очень хорошие и профессиональные. В последний момент успели довести ребёнка до реанимации. Малыша сразу подключили к аппарату искусственного дыхания, поставили какие-то трубки и капельницу и проводили интенсивные процедуры по спасению его маленькой жизни. На тот момент был он уже без сознания, но аппарат поддерживал дыхание, давая надежду на лучшее. Всё это происходило на моих глазах и тоска и боль душевная словно сжигали моё сердце. Так начались эти дни и ночи борьбы с недугом, опасным для жизни сына нашего. По распорядку, действующему в больнице, разрешалось родителям днём находиться рядом со своими больными детками, а вечером надо было уходить. Я и супруга моя, то вместе, а то по очереди, проводили дни у кроватки малыша нашего, стараясь любовью родительской облегчить его страдания. Через пару дней, стало мальчику немного лучше и его перевели в палату, где лежали ещё два маленьких больных ребёночка. Но врачи предупредили, что состояние нашего мальчика тяжёлое и что в любой момент может произойти ухудшение с трагическим исходом. С какими же тяжёлыми чувствами покидали мы больницу по вечерам, что бы утром с тревогой в сердце мчаться обратно к кроватке, страдающего сынишки нашего. Так длилось это более десятка дней и за это время узнали мы немного и про болезни двух других малышей, что лежали в той же палате. А однажды в палату положили четвёртого больного – уже подростка. Был он без сознания и лежал словно без признаков жизни и только приборы медицинские показывали что он ещё жив. И я случайно услышал разговор врача с его родителями о том, что очень мало надежды на положительный результат лечения этого мальчика и, что он скорее всего умрёт, и что родители должны быть к этому готовы. С новой силой обрушилось на меня боязнь за жизнь моего сына – ведь стало мне ещё более ясно, что дети в этой палате все тяжело больные и что врач был откровенен, когда говорил об угрозе для жизни и нашего малыша. С таким тяжёлым чувством вернулся я из клиники и попытался заснуть, что бы утром с новыми силами нести любовь родительскую больному нашему мученику. А дальше постигло меня видение, и не могу точно сказать спал ли я, или же бодрствовал, но утром всё в деталях вспомнилось. Так вот, очень расстроенный, услышанным в больнице, начал я Бога молить об исцелении сына нашего, да и других больных деток вспомнил. Не по канонам молился, как умел, как понимал. И всё время посещало меня сомнение в моей вере в успешность молитвы моей. Я не мог понять, верю ли я, что может исполниться просьба моя и думалось мне, не самообман ли молитва моя, что бы себя успокоить о заботах моих - мол всё я сделал, что полагается и нет моей вины в возможном результате. Но невозможной душевной тоской отозвались эти мысли мои. Неужели не могу я сосредоточить себя в молитве на спасение сына моего? И тогда я понял, что надо, что-то сделать из земных дел во благо духовное, что бы укрепить веру свою в силу молитвы. Вспомнил я, что ещё не все деньги от церковного старосты за репродукции икон получены и, тут же решил я, что жертвую всё мне и компаньону моему причитающееся на ремонт храма, а с компаньоном сам рассчитаюсь и на отдачу прочих долгов заработаю. И пришла ко мне убеждённость в правильности моего решения и сказал я себе и Миру всему, мысленно: «Жертвую и твёрд в решении своём.» И как совершилось это моё решение, пришла твёрдая вера в силу просьбы моей молитвенной и что возымеет она силу исцеляющую. В тот же миг явилось мне видение, будто волнами некая сила с неба льётся на меня и отразившись устремляется в сторону больницы, где сын мой лежит один, со своим недугом борющийся, в трубках в него установленных и капельницах, не имеющий ни сил ни возможности слово молвить - на страдания свои пожаловаться. А потом вдруг исчезло видение и пришла уверенность, что всё теперь будет хорошо и я крепко спокойно проспал до утра. Как проснулся, сразу в больницу стал собираться, а чувства во мне радостные и твёрдая уверенность, что сегодня сыну лучше станет. Жена это заметила и поинтересовалась, что за радость на мне и от чего, когда ребёнок наш тяжело болеет. На что я ответил ей, что нам следует скорее в больницу отправиться и что нас там ждут хорошие новости. И действительно, верно оказалось чувство моё. Когда мы вошли в палату, то увидели, что сын наш сияет улыбкой нам на встречу и нет на нём ни трубок ни капельниц и стало ему намного лучше и, действительно, стал он после того дня быстро поправляться. Но ещё удивительное событие открылось – не увидел я в палате других больных деток. Я поинтересовался у медсестры, как дела со здоровьем у тех малышей и ответ её меня ещё более укрепил в вере в значимость поступка моего и молитвы моей. Сказала она, что сегодня какой – то чудесный день, всем больным деткам из палаты вдруг стало намного лучше и их перевели из реанимации в обычные палаты долечиваться и нашего сына тоже в другую палату переведут, а там и домой выпишут скоро. Не решился я только уточнить про подростка, что считался почти безнадёжным. Так и по сей день не знаю поправился ли он. Не мог я омрачать радостных вестей вопросом о печальном, боялся чего-то. Не то предчувствовал не добрые вести о нём, не то должно было это тайной для меня остаться по предначертанию. C чувством радости от свершившегося, поспешил я к церковному старосте, рассказать эти события и совершить пожертвование на ремонт храма, как мною было задумано. Но услышал я от старосты, что чуть ранее меня приходил мой компаньон и весь, причитающейся нам к выплате, остаток денег забрал. Однако принял я решение тут же и, узнав сумму компаньону выплаченную, попросил церковного старосту считать эти деньги моим пожертвованием и долгом перед храмом, который обязуюсь я через него внести. И так почувствовал я, что исполнится моё обещание, в молитве меня укрепившее. Согласился староста принять на себя эту ношу мою духовную и дать возможность мне частями исполнить моё обязательство. А компаньон деньги наши потратил на своё усмотрение, обещая вернуть мою долю позже. Не скажу, что не возвращал, но растянул выплаты на длительное время. У меня же дела лучше пошли и появилась возможность долг свой храму, объявленный старосте, частями выплачивать. Стал я приходить к церковному старосте, в его служебное помещение при храме, и отдавать что скопить удавалось да что компаньон мне возвращал. И всякий раз, отдавая деньги, ощущал я великую душевную радость и просветление. Прошёл почти что год и осталось мне внести последнюю сумму, из обещанного пожертвования. Я уже и деньги приготовил и носил всё время при себе, что бы в первый же удобный момент передать через старосту пожертвование на ремонт храма. Но что-то всё мне препятствовало исполнить это. Я уж и подходил несколько раз к служебному входу в храм, что бы попасть к старосте, но никто мне дверь не открывал. И казалось, место это стало мне чужим не приветливым. Не мог я понять в чём дело. Вдруг, случайно попала мне на глаза статья газетная, в которой отдавалась дань деяниям на благо храма старосты церковного, ныне усопшего. Говорилось, что не взирая на болезнь тяжёлую, самозабвенно трудился он в нелёгком служении своём, до самых последних дней своих, и никто и не догадывался, как было ему физически тяжело. Тогда я утвердился в чувстве своём, что святой это был человек и возблагодарил Господа за каждое мгновение, что даровано мне было на духовное общение с истинно Божьим человеком. Но теперь возникло неожиданное препятствие в исполнении обещания моего, ведь так определялось, что пожертвование мне надлежало передавать через церковного старосту – конкретного человека, посвящённого в события жизни моей. И, словно в подтверждение тому, никак не удавалось мне встретиться с новым церковным старостой. Тогда пришло мне решение, пожертвование принести в другие храмы и на иные дела верой предписываемые, как сердце подскажет, и в глубокой тайне, как подобает в таких поступках. Так я и действовал и пожертвования от меня уже превысили то, что было мною в молитве обещано церковному старосте усопшему, про что было рассказано. Только всё не покидало меня чувство долга не исполненного. Мучал меня вопрос, отчего так, что же не так я делаю -ведь не от щедрот своих жертвую, а будучи в материальном стеснении, не жалею последнего. И тогда понял я, что сколько бы я ни жертвовал, не покинет меня чувство долга не возвращённого, потому как великое чудо и знамение мне явленное, всегда будет лежать на мне обязательством нести поступки и слова добрые в мир наш суетный, по мере сил моих и возможностей. Значит не долг мой материальный тяготит меня, а молчание о свидетельстве силы Божьей, явленной во исцеление больных деток, ответом на искренность молитвы моей. Вот от чего решился я изложить эту историю, которую каждый волен воспринимать, как понимает и как видеть хочет. Я же, не будучи человеком воцерковлённым, не блюду каноны религиозные, только вера моя непоколебима. Но путь мой в исканиях, должно быть так мне предначертано. И пусть, за то могут посчитать меня грешником и отступником, остаюсь на пути постижения доступных истин и верю в необходимость познавания Мира единого - материального и духовного, как пути к единозаконию, в главных деяниях наших, для достижения великой гармонии в состоянии Сущего. А многие знамения мира духовного, влияющие на материальную нашу жизнь, лучшие свидетельства единства мироустроения нашего и реальности всех духовных наставлений, открывающихся нам в проявлениях, ниспосылаемых нам высшей силой Единого закона, понимаемой, как воля Творца. Но ни для того-ли определено всё развитие наше материальное и духовное, что бы могли мы постигать эту волю и стали готовы к совершению предначертанных деяний, которые и приведут наш Мир к великой гармонии?