Там, впереди!..

Борис Алексеев -Послушайте
В детстве мы любим страшные сказки. Особенно перед сном.
- Бабушка, расскажи сказку!
- Какую, внучек?
- Ну ту, про девочку и волка.
- Так я тебе вчера её рассказывала.
- Ну, бабушка! Вчера ты мне её не так рассказывала.
- Вовочка, значит, ты лучше меня всё знаешь. Ты и расскажи, а я послушаю.
- Не-е, ты страшнее знаешь.

Наш юный герой уверен: когда закончится сказка, он соберёт в кулачок страшные-престрашные истории, положит их под подушку и уснёт безмятежным сном. И до самого утра будет кружиться с бабушкой по изумрудному лугу среди огромных оранжевых цветов. Как пчёлка, перелетая с цветка на цветок, он станет вдыхать серебристую пыльцу лепестков, окрашенных голубыми капельками неба!..

Лет через десять наш «малыш» потеряет интерес к леденящим душу сказочным историям и путешествиям в никуда. В нём откроется тяга к самореализации. Дискотеки, рандеву с друзьями по вечерним городским улицам, противоправные шалости, всё это по замыслу подросткового ума должно компенсировать многочасовое высиживание в школе, выстаивание на идиотских школьных линейках и в очередях за продуктами.
Тысячи дневных несвобод станут вжимать в психологию подростка зачатки будущей социализации, превращая его молодую, неподатливую (ещё не разработанную) нервную систему в сдавленную пружину. Пружину, которая при первой возможности распрямляется, при этом общество получает совершенно непредсказуемые результаты своего же воспитательного процесса.

Беспокойные сны приходят позже. Нет человека, которому не довелось бы плакать от огорчения или обиды. Плакать сердцем, по-взрослому, выплакивая не игрушку, как в детстве, а смысл дальнейшего существования.
Первые несчастливые влюблённости, непонимания и предательства сверстников, всё то, что составляет терновый венец подросткового самосознания, с годами рассыпается под напором мудрости. Но в юном "самозванце" этого спасительного начала ещё нет. В юные годы всё по-другому!

Но вот мудрость, о которой мы только что упомянули, начинает медленно и тяжко изменять сознание "первопроходца". Всё меньше колкие выступы окружающей действительности задевают  его воспалённое самолюбие. Это не значит, что действительность стала добрее, просто он научился обходить острые углы, не лезть на рожон, а главное, терпеть чужие случайные и преднамеренные прикосновения.

Таковы мы. И наши «повзрослевшие», рассудительные сны – тому подтверждение. Мы перестаём просыпаться мокрые от холодного пота и в ужасе от «случившегося» та-ам. Наоборот, мы начинаем с интересом вспоминать свои ночные видения, рассуждать над ними, сличать с сонниками.
Сны с возрастом превращаются в желанное продолжение жизни. Под самое утро, ощущая приближение очередного безрадостного дня, полного бытовых забот, болячек и прочих надоедливых неприятностей, мы и вовсе не хотим просыпаться. Нам приятно «пожить» лишние полчаса в необычайных обстоятельствах, побродить там, где великодушная ночь сохранила многое из того, что растерял опрометчивый день. Так с годами нам открывается другая удивительная жизнь, жизнь после дня, жизнь после жизни…

Да, наш геном всё время борется за жизнь. Он открывает для себя (и для нас) её новые формы, вживается в них и зовёт за собою. Когда ветшает день, он обживает ночь.
Мы доверяемся собственному конструктору и, блаженно закрыв глаза, пускаемся в плавание по бесконечному фарватеру его прихотей и фантазий. Вот оно, наше новое и прекрасное бытие!
Но человеку всегда мало. Он хочет заглянуть вперёд, туда, где после надоедливого дня наступает и вот-вот закончится восхитительная ночь и тогда!..