“Женщине он сказал: «Я усилю боль твоей беременности, с болью будешь рождать детей, у тебя будет сильное влечение к мужу, и он будет господствовать над тобой»”
(Бытие 3:16)
Семья
Клавдия выбежала из дома на ходу поправляя помятую юбку и сбившуюся набок косынку. До деревенского сельпо было минут десять быстрого ходу.
“Лишь бы никого из баб не было” - думала воодушевлённая женщина сворачивая на очередную улицу с покосившимися заборами. - “Впрочем, Люська всё равно всем разболтает. Да мне плевать на них!”
- Куда летишь, подруга! - вдруг услышала она голос Горбуновой Маньки, бывшей одноклассницы.
- Да вот в сельпо надо сбегать. Сели с Пашей закусить, а хлеба нет, - соврала Клавдия и тут же опустив глаза хотела идти дальше.
- Что опять за чекушкой послал? - тут же раскусила подругу Манька. - Не надоело тебе, Клав, перед ним пресмыкаться?
- Не твоё это дело! Иди вон свого Вована паси, а моего Пашу не трожь! - зло крикнула Ёлкина и побежала к магазину.
Мария посмотрела ей вслед и глубоко вздохнула. Она вспомнила, как в десятом классе вместе с подругой бегали на танцы, как по уши были влюблены в одного и того же парня, как завидовала Клаше, когда она вышла за Пашку замуж и как потом жалела её.
Выпускной бал был в самом разгаре, когда Ёлкин подошёл к двум неразлучным подружкам и пригласил ту, что была меньше ростом. Клаша вложила вмиг вспотевшую руку в протянутую длиннопалую ладонь и опустив голову пошла за парнем. Сказать, что она ждала этого момента очень сильно, всё равно, что ничего не сказать. Этот миг был пределом её мечтаний! Она столько раз представляла себя в танце с Павлом, что когда увидела его протянутую руку и услышала: “Разрешите!”, то просто не могла поверить обрушившемуся на неё, как лавина, счастью. Сердце стало выскакивать из груди, а дыхание вдруг замерло, прошибло в пот, потом в холод. Она шла и не верила, что это на яву. “Я сплю, - звенело в голове. - Сейчас проснусь и всё исчезнет.” Она открыла глаза и увидела, что сон продолжается. Вот рука Павла скользнула по её спине и слегка надавила, давая понять, что к наваждению можно прижаться плотнее и ощутить тепло вожделенного тела и запах прокуренной рубашки. Счастливая выпускница уткнулась в грудь своего кумира и полностью покорилась его могучим рукам, которые кружили её в танце. От этого было ещё радостнее и хотелось остановить время, чтобы танец счастья не прекращался никогда! После этого были и другие танцы, но этот первый, как раскалённое клеймо оставил неизгладимый след в сердце Клаши. Другие танцы уже стали обыденностью, а первый был чем-то невероятным, фантастическим, больше похожим на сказку, чем на реальность.
Время шло и Клавдия уже знала, что без Павла , без его рук жизнь не будет стоить ни малейшего гроша. Она просто не представляла её без него. И опять счастье не прошло мимо. Однажды во время очередного танца, она услышала то, чего ждала больше всего на свете: “Давай поженимся!”. Потом были сваты, приготовления к свадьбе, сама свадьба и первая ночь. Стоял жаркий сентябрь, в комнате было душно и темно, а внутри Клавдии всё светилось и чарующих холодок пробегал по всему телу от осознания того, что он теперь её навсегда, что ей не надо спешить домой, потом не спать до утра и весь день ждать нового вечера, чтобы опять увидеть ненаглядного! Это был пик её счастья.
Через год родилась Оля. Забота о ребёнке, о муже и доме стала неотъемлемой частью счастливой жизни, к которой Клавдия стала понемногу привыкать. Совсем скоро молодая жена стала замечать, что у любимого мужа есть много разных недостатков и главный из них - любовь к весёлым гулянкам. Ёлкин славился задорным нравом, любил рассказывать анекдоты и подшучивать над другими. Очень скоро Клаша на собственной шкуре ощутила, что значит стать жертвой его розыгрыша.
Это было весной на пасху. К ним пришли братья Павла со своими семьями и его родители. Ивановых не позвали. Ещё на их свадьбе между Ёлкиными и Ивановыми как-то не заладилось. Григорий, старший брат Павла, тогда сильно повздорил с Олегом, младшим братом Клавдии, учинил драку и с тех пор они не разговаривают друг с другом, хотя уже и не помнят из-за чего тогда поругались. Клаша сильно переживала, что её брат перестал бывать у них, но любовь к Павлу всё перекрывала. Со временем она привыкла и сама перестала ходить к родным. Вот и в тот день Ёлкины гуляли у них в тесном семейном кругу. Когда все изрядно выпили, стали играть в разные игры: сначала крутили бутылку, потом хлопали водящего по уху, а он угадывал кто его вдарил. Клаша бегала то и дело на кухню, чтобы поменять закуски, потом пошла укладывать Олю, а когда вернулась, Павел позвал её и ласково сказал:
- Клавушка, присядь, отдохни. Мы тут в новую игру решили поиграть, давай с нами.
- Что за игра? - улыбаясь спросила Клава, обрадовавшись вниманию мужа.
- Угадай запевалу. Суть такова: вода выходит из комнаты, мы придумываем фразу и хором кричим ему, когда зайдёт обратно, а он должен отгадать, кто придумал, то что мы кричим. Понятно?
- А кто будет вода?
- Давайте я, - весело рявкнул Григорий и вышел из комнаты.
Играть было весело, все орали во всё горло смешные слова и фразы, порой неприличные, но от этого было только смешнее. Когда автора отгадывали, он становился водящим.
- Давайте будем орать “Я дура!” - предложил Павел, когда все вошли в раж. - Низачто не догадается, что это я придумал, будет бабу искать.
Все согласились. Пригласили ведущего и, как только он вошёл, Клавдия во весь голос весело заорала:
- Я дура!
Остальные участники игры на этот раз промолчали, а потом стали хохотать, как ненормальные, тыкая пальцем в хозяйку. Потом Клавдия узнала, что это Павел всё специально подстроил и всех предупредил, что когда он предложит кричать “Я дура!”, чтобы все молчали. Выходка мужа сильно задела чувства Клаши, но ночью он извинился и был очень нежен, поэтому она всё ему простила.
Время шло и ничто не предвещало беды. Хотя она ходила рядом, просто Клавдия слепо верила, что всё хорошо. Вскоре родился Саша. Когда она лежала в районном роддоме, Павел только один раз приехал с Олей проведать её. Они стояли под окном больницы и махали ей рукой. Соседка по палате Фролова Люба из соседней с Лебяжьем деревни, увидев мужа Клавдии, вдруг встрепенулась, а потом отвернулась к стене и разрыдалась.
- Ты чё, Любаш? - спросила испуганная Клава, тормаша плачущую за плечо.
Но та вырвала плечо из её руки и накрывшись подушкой, зарыдала ещё сильней. Клавдия выбежала из палаты и позвала медсестру.
Выписавшись из роддома, Ёлкина с головой ушла в заботу о малыше и совсем забыла о том происшествии. Но однажды, когда она пошла в сельпо за хлебом, невольно услышала, как бабы шептались у прилавка, зыркая в её сторону и посмеиваясь. Суть их речей была предельно ясна: у её Павла была другая женщина.
- Брешете вы всё! - рявкнула им, как раненая львица, Клавдия.
- Мы брешем?! - взъерошив крашенную завивку, за всех ответила продавщица Люська. - Одна ты ничего не видишь! Вся деревня знает, что у твоего Пашки сынок растёт в соседней Збруевке, у Любки Фроловой, один в один на твоего Сашка похожий.
Клавдия не стала спорить, она молча купила всё что хотела и ушла из магазина. С тех пор жизнь её стала иной. Сомнения, ревность и недоверие к мужу росли, не давали покоя. Но, как говорят, беда не приходит одна, за ней пришла другая. Павел стал всё чаще напиваться и бить Клавдию. Она хотела уйти от него, но не могла. Стоило ему обнять её и попросить прощения, как сердце таяло и все обиды забывались. Её опять кружил выпускной вальс и мурашки от рук любимого сводили с ума. Вот и сейчас она бежала в сельпо, а на сердце играла та же старая пластинка безумной радости, только от времени она сильно износилась и стала прорыскивать во многих местах, заглушая счастье всхлипами безудержных, безутешных рыданий.