Громко звенит смех – дети с утра пораньше выскочили на улицу. Солнце заглядывает в окно, приглашая присоединиться к веселью. Быстро одеваюсь и к дверям:
- Бабушка, я гулять!
- Верочка, а рукавицы?
Я возвращаюсь. Бабушка успевает положить мне в рот кусочек блинчика. (Ох, эти воздушные ажурные блинчики!)
Снег блестит, словно прозрачные бабушкины бусы, и звучит, как скрипка: ветерок волнует струны, и они выводят трогательную мелодию, наверное, счастья. Я останавливаюсь, чтобы послушать и запомнить, но друзья обнимают меня, и мы, громко смеясь, падаем на снег; а звуки уносятся в снежное небо и там звенят тонко-тонко, как ледяные нити, колеблемые уже иными силами.
Снег весело скрипит. Мороз, разыгравшись вместе с нами, покусывает щёки; лучик солнца пытается их согреть, но силёнки у него не те, что весной.
Снежки не лепятся - снег, пушистый и сухой, рассыпается на рукавичках, как сахарная пудра.
Эльза, наша собака, подпрыгивает, пытаясь лизнуть меня в щёку. И ей это удаётся – рост у шестилетней подружки невелик.
Распахиваются соседские ворота.
- Ура! Лошадь Гривка! Дядя Петя! Сани!
- Ну что, мошкара, хотите с ветерком?
И мы несёмся по накатанной белой дороге. Что-то напевают полозья, скользя и подпрыгивая от радости. Воздух поскрипывает в такт перестуку копыт.
Солнце щурится и бежит за нами. Я то прикрываю глаза, то открываю – играю с солнцем. Гривка поворачивается к нам, когда мы особенно громко смеёмся. Эльза поддерживает нас весёлым лаем.
Кажется, мы летим по воздуху и оказываемся в белом царстве: белая земля, седые деревья и кусты, сказочные побеленные дома с сахарными крышами, серебристый танцующий воздух, молочное небо. Сани мчатся к солнцу – выше! выше! выше!
Когда вернулись на землю, снежные игры продолжались.
Ощущение сказочности происходящего не исчезало, а укладывалось во мне, наполняя сердце особыми чувствами, что в минуту смятения и разочарования появляются из глубины и врачуют усталую душу.
Мальчишки предложили устроить каток на месте большой лужи, которая тёмным зеркалом виднелась под снегом. Мы увлеклись этим занятием.
Эльза бегала по улице, заглядывала в щёлочки соседских заборов, зазывая своих друзей. Но они почему-то не выходили, а что-то спешно объясняли ей на своём собачьем языке.
Мы не обратили внимания на машину, медленно двигающуюся по улице.
Вдруг раздался странный звук, похожий на звон разбитого стекла. Взвизгнула бедная Эльза. Все замерло. Пространство раскололось, как ледяная корка на луже, и холодный осколок вонзился мне в сердце.
Я побежала к Эльзе. Она лежала на боку и жалобно глядела на меня. Слёзы застывали в её глазах, а по чистейшему снегу растекалась дымящаяся алая кровь.
Выскочили люди из машины. Я поняла, что они хотят забрать мою Эльзу. Я закричала. Всё вокруг задрожало, как в сказках перед волшебным превращением. Небо потемнело, низко опустилось, и ледяной звук ужаса прилетел откуда-то.
Выбежал дедушка, за ним бабушка. Дедушка взял Эльзу на руки, бабушка – меня.
Не помню, сколько я болела. Несколько дней не могла есть. Бабушка уговаривала выпить хотя бы молока – я не могла: горло сжималось в комок, зубы стучали по стакану. Я всё звала Эльзу и плакала.
До этого момента я не думала о смерти. Все, кто вокруг меня, всегда были и будут. И вдруг…
Этот страшный случай заставил задуматься только о смерти животных. Люди – они же вечны! А как же иначе! Это очевидно, это неизменно, как рассвет и закат, как зима и лето, как мои добрые дедушка, бабушка, родители, как все люди и весь мир. Разве это может исчезнуть? А как же бабушкины ласковые руки? А мамины вечерние чтения?
Вот только Эльзы больше нет. Она приходит ко мне во сне - умирающая на белом снегу.
С тех пор я не люблю сочетание красного и белого…