Соратнице Татьяне Матвеевой 2
(к тому же сегодня и ее день тоже).
«О Володе Высоцком я песню придумать решил,
Вот еще одному не вернуться домой из похода.
Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил.
Как умел, так и жил, а безгрешных не знает природа".
(Булат Окуджава).
Когда не стало Высоцкого, мы с другом поставили перед собой задачу: собрать и записать на магнитофон как можно больше песен в его исполнении. Кое-какие у нас и самих были, но выяснилось, что у каждого практически одни и те же, самые известные. Тогда кликнули клич по всем друзьям и знакомым, но немного в этом преуспели, поскольку у всех, кто им интересовался, было примерно одно и то же.
Наконец, повезло: окольным путем нас вывели на учителя математики одной из московских школ, который оказался фанатейшим фанатом Высоцкого. Дали и его телефон, по которому я не преминул позвонить. Человек на том конце провода поинтересовался, что есть у меня самого, и когда я ему это перечислил, заметно поскучнел. Я явно был ему неинтересен. Но когда выяснил, что один из актеров Таганки мой приятель, и я могу через него доставать билеты или контрамарки, тут же предложил приехать к нему. Он живет на другом конце Москвы, но, как говорят, «бешеной собаке сто верст не крюк», поэтому оба к нему и отправились.
Это был человек лет уже за шестьдесят, невысокого роста, если не сказать маленький. Спереди почти лысый, но задние волосы доходили до плеч по тогдашней молодежной моде. А на пиджаке его красовался самодельный значок с изображением Высоцкого, который, по его же словам, никогда не снимал, где бы ни находился. Фонотека с песнями Высоцкого у него и впрямь оказалась богатейшая, мы просто обалдели от такого обилия, поскольку большинство из них были нам вообще неведомы. Здесь были и песни, спетые в какой-то компании, под звон бокалов и реплики гостей; и те, которые он спел на теплоходе «Россия» специально для его капитана . « Моему другу Толе Гарагуле посвящаю всю эту запись», - -такими словами он начал этот персональный концерт. И первая звучащая там песня называется «Каждый четвертый». Можно понять, что Гарагуля белорус, а в Белоруссии во время войны погиб каждый четвертый ее житель.
Есть и редкостная запись с Кириллом Ласкари (сводный брат Андрея Миронова) на дому у последнего в Ленинграде, где они вдвоем поют песни, написанные специально для предполагавшегося телефильма «Авантюристы» по рассказу Алексея Толстого, который так и не был снят. Это у них что-то вроде репетиции. Кстати, единственная запись, где они звучат не под гитару, а под пианино, на котором играет сам Ласкари. А вместе поют потому, что в некоторых песнях есть как бы диалоги. Помнится такой:
«Вот народ упрямый, все с нахрапа.
Ладно, лезьте прямо вверх по трапу» (действие происходит на корабле, и это фраза боцмана ( за него Кирилл Ласкари). И дальше:
- Что у вас? Что у вас? Что у вас? (это опять же боцман-Ласкари)
- Песни и новые танцы.
Этим товарам нельзя залежаться,
Сколько людей с нетерпеньем их ждет.
- С нетерпеньем?
- Вы поверьте.
вместе: – с нетерпеньем их ждет».
Есть и песня, звучащая под аккордеон, но ее исполняет (и сам же аккомпанирует) друг Высоцкого МХАТ-овский актер Всеволод Абдулов. И с какой же радостью я уцепился за песни, исполняемые Мариной Влади (в частности, «Я несла свою беду» и «Мы вас ждем, торопите коней».). Грудное контральто Марины придает его песням совершенно другую окраску, они как бы и написаны для нее. Конечно, ей непосильно исполнить те, где Высоцкий рвет наши сердца и свое горло, вроде «Спасите наши души» или «Порвали парус». Вряд ли доступна и песня-притча «Райские яблоки» («Я когда-то умру, мы когда-то всегда умираем»). Но лирические, которых у него тоже немало, звучат потрясающе. Вот когда она берется за песню «О двух красивых автомобилях» («без запретов и следов, об асфальт сжигая шины, из кошмара городов рвутся за город машины»), не такую уж и надрывную, она у нее звучит недостоверно и не впечатляет. Зато песню, где речь идет о двух кораблях, они поют вместе: «Жили-были в гавани, это значит плавали, курс держали правильный, слушались руля…» и она проникает куда-то глубоко.
В ее конце такие слова: «Пришла к нему под белое крыло и встала рядом белая Мадонна». Встала на добрых пятнадцать лет.
Конечно, все это записать за один раз было невозможно, поэтому пришлось ездить к нему четыре или даже пять раз. Постепенно мы как-то сблизились на этой почве, и однажды он рассказал вот такую историю.
- Я старался всеми правдами и неправдами проникать на его концерты, где бы они ни проходили. И однажды в клубе какого-то завода или института в перерыве между двумя отделениями присоединился к окружившей его толпе жаждущих получить автограф. У меня с собой по случаю оказался журнал «Советский экран» со статьей о готовящемся фильме не то о Степане Разине, не то о Емельяне Пугачеве. Там были фотографии нескольких актеров, пробующихся на эту роль, запечатленных в образе героя, в том числе и фотография Высоцкого. Пробился через окружающую толпу и несмело протянул журнал для автографа. Не знаю, почему он выделил меня из всех, - может, потому, что я оказался старше всех по возрасту, чем явно выделялся, - но задал какой-то вопрос, а я настолько осмелел, что обратился к нему со следующей просьбой: - Я не раз бывал на Ваших концертах, но я в зале, а Вы на сцене. Хотелось бы побывать в более располагающей обстановке, где будет немного людей, и послушать Ваши песни приватно. Возможно ли это?
И вдруг последовал неожиданный ответ: - Хорошо, дайте Ваш телефон, может я выкрою время в своем плотном графике и позвоню.
Телефон я, конечно, дал, хотя и не надеялся на какое-то продолжение. Но буквально через неделю последовал звонок: - Это Высоцкий. Судя по Вашему номеру, я нахожусь где-то недалеко от Вас, и у меня есть время. Вам сейчас удобно меня принять?
- Да, конечно. Но если бы я хотя бы знал о Вашем появлении, то достал у кого-нибудь гитару.
- Не волнуйтесь, гитара при мне.
И пока он до меня добирался, срочно снарядил жену в магазин, а сам отправился по соседям и выпросил у кого-то из них бутылку водки. К его приходу был сооружен вполне приличный стол. Но пить Высоцкий категорически отказался: - вы на меня не обращайте внимания, пейте, сколько считаете нужным, а я не буду.
На мою просьбу позвать кого-то из соседей тоже ответил отказом: - Будем считать, что я сегодня у вас в гостях, и больше никто здесь не нужен.
Так и пел только для нас с женой в течение добрых двух часов, а то и побольше. Я, конечно, все это записывал на свой магнитофон с его разрешения.
Иногда Высоцкий делал небольшие паузы. Мы спрашивали его о театре на Таганке, и он охотно рассказывал о взаимоотношениях с Любимовым, о партнерах по сцене и о своих работах в кино., которых было тогда раз-два и обчелся. Магнитофон при этом не выключался. Потом я поразмыслил и решил, что Владимир Семенович тогда всеми доступными ему методами старался стать более известным. Фильм «Вертикаль» с тремя звучащими его песнями уже вышел на экраны, но больших залов для концертов ему попрежнему не предоставляли, а на Таганку попасть было невозможно. Не знаю, прав ли я в своих предположениях, но рассказываю вам то, что было на самом деле. Да и придумывать мне нет резона, никаких дивидендов я от этого не приобрету. Правда, та кассета как образовалась у меня вот таким невероятным образом, так же и ушла. Один приятель выпросил ее у меня для перезаписи, но возвращаясь домой положил ее в большой целлофановый пакет и заснул в вагоне метро, а проснувшись этот пакет не обнаружил, кто-то на него польстился, явно не предполагая, что в нем такое богатство. Может и вообще выбросил за ненадобностью.
Я приятеля чуть не убил, да он и сам был на грани. Вот была бы у меня сейчас едва ли не реликтовая реликвия!
PS. Благодаря всему этому , прошерстив потом таким же образом две или три фонотеки людей, знавших Высоцкого лично, собрал восемьсот с чем-то его песен. Больше, как ни старался, ничего нового ни у кого не находил.
И последнее: была и у меня самого встреча с Высоцким, правда не лично, а в составе группы лиц, хоть и небольшой. Но она настолько курьезна и даже комична, что в день его восьмидесятилетия рассказать о ней не решусь.
«Я на десять тыщ рванул, как на пятьсот, и спёкся», - как будто бы о себе самом написал. Безмерно жаль, сколько бы еще мог спеть Владимир Семенович.
«Пусть звучит над Москвою охрипший его баритон,
Ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем» (это все из той же песни Окуджавы).
Да и перед Всевышним ему есть, что спеть, как он написал едва ли не на папиросной коробке. Вот только на музыку положить не успел, потому что это его последнее стихотворение.