Ей девятнадцать. Стройна, весела, энергична. Недостатка в поклонниках нет, но сердечко еще не трепещет ответно.
Утро. Троллейбусная остановка. Вежливые приветственные кивки людям, ставшим почти родными от постоянного столкновения в определенное время в определенном месте.
В то утро что-то изменилось. В троллейбусной толкотне она ощутила какую-то незнакомую волну. Волна наплывала на нее, едва касаясь, будоражила. Узнать, откуда идет призывный импульс, не было возможности – давка.
На следующее утро все повторилось.
Только на третий день, уловив уже знакомые ощущения, она смогла определить источник приятных волнений.
Лет 27. Высок, широкоплеч, строен. Пшенично-рыжеватые, слегка вьющиеся волосы, небольшая россыпь веснушек, лучистая улыбка. Чистый, открытый взгляд темно-серых глаз.
Сердце трепетало, душа пела.
Ах! Неужели она влюбилась?
Ежедневно он был рядом. Помогал войти в троллейбус, подавал руку при выходе из троллейбуса. Но! Не заговаривал.
Уже было маме сказано по секрету, что появился Он. И она уверена, что нравится ему. Но он, наверняка женат. Веет от него женской не материнской заботой.
Было что-то интригующее в этих утренних встречах без слов, в разговоре глазами, в его дыхании, тающем на завитках ее затылка.
Через две недели он решился заговорить. Предложил встретиться. Вечером в 19.00, станция метро «Площадь Восстания».
Как же долго тянется время! На лекциях не сидится. Поехала домой – убить время и прихорошиться.
Волнение, волнение и еще раз волнение. На месте не сидится. Мама, устав от метаний дочери, бросает:
– Чем без дела слоняться, лучше бы вынесла мусор.
Она подхватывает ведро, спускается на пол-этажа, у мусоропровода видит Его с уже опустевшим ведром в руке. Майка, спортивные брюки с вытянутыми коленями на сильном спортивном теле.
– Здрасьте, так это вы недавно вселились в квартиру №N? У вашей дочки звонкий смех. Приятно познакомиться с новым соседом.
– Так в 19.00?
– Вряд ли у меня к 19 успеет набраться мусор, сосед.
Она легко взбегает наверх, он медленно спускается вниз.
Гулкое эхо захлопнувшихся дверей холодно рикошетит в стены опустевшей лестницы.