Ксюша возмущённо тряхнула огненно-рыжим пучком волос: «Нет, ну это что за жизнь такая — погадать невозможно в этом мегаполисе. То ли дело в деревне», - она мечтательно закатила глаза. - «Вышел вечером во двор, снял с ноги башмачок, швырнул за ворота... А потом только и останется имя спросить у того, кто поднимет. А тут куда бросать-то? Из окна на проспект? Так ведь сопрут, пока добежишь. Из двери общежития вахтёры дежурные не разрешат. В коридор, что ли, тапок выкинуть?»
Татьяна серьёзно посмотрела на неё: «Что ж, можно и в коридор. Только не забывай, что общага у нас женская. Из мужчин попадаются только техперсонал в подвале, оперотряд в дежурной комнате, да дедушка ещё на вахте. Нагадаешь себе жениха Машу или вовсе Дуню какую-нибудь, куда потом деваться?»
Ксюша испуганно хохотнула и снова наклонила свечку над стаканом: «Ну, не получается ничего. Должны фигурки из воска выплавляться, а получается непоймичего. Таиска ещё тут мельтешит, мешается».
«Ой уж, помешали ей. Не умеешь, так и скажи», - обиделась Таиска. - «Вот ещё как-то в кольцо смотрят, в обручальное».
Татьяна вздёрнула свой остренький носик и снисходительно процедила, сняв с пальца кольцо и опустив его на дно стакана: «Так и быть, малявки, жертвую на время».
Ксюша пододвинула свечу поближе, всматриваясь в центр золотого колечка, но не успела прошептать, что кого-то углядела, как её энергично отпихнула Таиска: «Дай, я первая».
Валентина лежала на кровати, прижимая к груди учебник и честно пыталась если не выучить, то хотя бы прочесть что-нибудь. Но не могла — разворачивающееся в центре комнаты действо отвлекало, мешало сосредоточиться. Очень хотелось вмешаться, но она терпела, сдерживалась изо всех сил, выполняя данное Татьяне обещание — не мешать.
Вчера кому-то вдруг пришло в голову, что на дворе — святки, когда все нормальные люди гадают — на жизнь, а чаще на женихов, а их комната ни сном, ни духом. Вот и спохватились.
Свечки нашли, стакан с водой в центр стола водрузили, а ничего не получается. Гадание — процесс тонкий, требующий интимной тишины, а они толкаются, пихаются, допрыгались, наконец, что у самой младшей, Таиски, волосья зашипели, о свечу опалились.
Валентина не утерпела: «Косу надо было заплести. А то распустила Тася косы, а за нею все матросы. И будешь ты теперь, Таиска, кошкой палёной, все женихи разбегутся».
Ксюша обиделась за подружку: «Ну, Валь, опять ты. Сама не гадаешь и другим не даёшь. Вот не зря раньше в деревнях уходили гадать в баню — чтобы не мешал никто. Мне бабушка рассказывала про одно гадание. Ровно в полночь гадальщицы по очереди выставляли из открытой двери бани... хи-хи-хи, не могу... голую попу. Выставят, значит, и ждут, что будет. Если колючая лапа по попе погладит — строгий будет муж, если мягкая — ласковый. Ой, не могу, вспомнила, как их ребята деревенские выследили и к чьей-то попе приложили снежок — вот перепугались все. Парни деревенские всегда старались их подкараулить во время гадания и что-нибудь учудить, поэтому девушки старались всё в тайне делать, никому не рассказывали».
Наивная Таиска заморгала : «Так ведь нет у нас бани, только душ в подвале. Да и страшно там ночью. Ещё и слесари там сидят в своей комнате, ругаться будут».
Татьяна, старшая по гадалочкам, ей очень серьёзно ответила: «Ну, если в полночь в подвальном мраке из душевой двери появятся три наши голые задницы, общага останется надолго без техперсонала — если все слесари разом от страха не помрут, то уж точно от смеха лопнут».
Таиска поняла, что над ней смеются, обиделась: «Хорошо тебе — у тебя муж есть. Вообще непонятно, зачем ты гадаешь».
Татьяна сладко потянулась, глазами томно повела и промурлыкала: «Муж, муж, объелся груш, да и далеко он. И гадают не обязательно на замужество, а просто на судьбу».
Таиска едва не расплакалась. Не везёт — колодец смастерила на ночь, так весь разломался под подушкой, вот никто и не приснился. Стакан с водой под кровать ставила - пролила нечаянно. А тут есть целый муж у человека, а ей всё мало. Ещё и успокаивает, что, мол, время не пришло. Кому-то пришло, значит, а ей вот не пришло?
Рассердилась, отодвинула стакан: «Неправильное у тебя кольцо».
Теперь Татьяна обиделась: «Какое есть. Не нравится — найди другое. А вообще, нечего на зеркало пенять...»
«Эврика, девочки!» - перебила её Ксюша. - «Надо на свечи в зеркале погадать — там всё точно, как в справочном бюро или в милиции. Я и заговор помню — бабушка говорила. Только ведь опять Валентина мешать будет».
Валентина поднялась с кровати — длинная, жилистая, как пружина упругая. Сразу видно — спортсменка, лыжница, нервы - стальные канаты. Она, конечно, иногда пробовала выглядеть нежной и романтичной, но всегда неудачно — упрямо просматривался железобетонный стержень здравомыслия, закалённый на лыжных трассах.
«И правильно сделаю, что не позволю, мракобесы суеверные. А в банях гадали, чтобы избы не поганить непотребством всяким — в банях икон не было. Была тут у нас в общежитии бригада «ух», всё на картах гадали, а потом стали блюдечко крутить. Докрутились до того, что даже днём боялись в комнате оставаться — всё им какие-то тётки из шкафов вылезали, да Мефистофели летали. Ночью по коридору до туалета дойти не могли — мерещились головы отрубленные и всякая чушь. Чуть в дурдом не попали всей своей компанией. Зареклись заниматься такими глупостями на всю оставшуюся жизнь. Тань, ну ты-то всю эту опупею самолично наблюдала, а теперь сама ввязалась. Ладно, эти дурынды малолетние, но ты-то куда. Хватит дурью маяться, пока сессию не завалили. Это не Таискины волосёнки горят, это синим пламенем сессия наша горит. Лично мне надо философию марксизма-ленинизма учить. Между прочим, марксизм-ленинизм не признаёт существования никаких сверхъестественных сил, твёрдо стоит на почве реального мира и окончательно освобождает человечество от суеверий. Это всё, что мне удалось выучить, потому что вы отвлекаете. А вам должно быть стыдно — инженеры без пяти минут, а такие отсталые. Короче, валите из комнаты куда хотите — хоть в подвал, хоть на чердак», - Валентина разошлась не на шутку.
Татьяна - тоненькая, невысокая, но всегда очень уверенная в себе, не стала спорить, кивнула примирительно-успокаивающе, рукой махнула — несерьёзно ведь всё это, просто интересно, и вдруг решительно предложила: «А пошли на восьмой этаж. Там ремонт, никто не живёт, даже свет отключён. Тишина, покой, никто не помешает, и мы никому мешать не будем. Только тихо, чтобы никто не знал, а то набежит толпа».
Сказано — сделано. Из двери вышли торжественным строем. Татьяна впереди, с большим зеркалом в руках, с гордо поднятой головой, на голове — копна волос, взбитая тщательнейшим образом по новейшей модели «я упала с сеновала, тормозила головой». За ней следом неугомонная и порывистая Ксения, с зеркалом поменьше. Замыкающая — Таисия, притихшая и серьёзная, в руках две свечи (незажжённые, конечно), в кармане бряцает коробок спичек.
Валентина скептически посмотрела им вслед: «Куда идём мы с Пятачком — большой, большой секрет», хмыкнула язвительно и уткнулась в учебник.
Выездная же гадальная бригада, соблюдая все правила конспирации, протопала со своего пятого этажа на восьмой.
Пыльный сумрак нежилого этажа пугал их странными шорохами, неожиданным хрустом под ногами, но девчонки храбрились и виду не подавали, заглядывая в зияющие дверные проёмы и выбирая комнату для совершения таинства.
Выбрав наименее захламленную всяким строительным мусором, стали располагаться со всеми возможными удобствами, по всем правилам.
На широком подоконнике установили большое зеркало, напротив него приладили второе, поменьше, между зеркалами закрепили две свечи и зажгли.
Татьяна, как самая старшая и психически устойчивая, отрегулировала «коридор». Ей же и доверили почётное право первой испробовать образовавшийся переход в потустороннее жениховское агентство.
Татьяне тоже было не по себе, но надо было «марку держать». Она уселась перед зеркалами и произнесла заклинание, скрывая дрожь в голосе, гнусавя и подвывая для правдоподобности. Девчонки примостились сбоку.
Полумрак комнаты, слегка разбавленный отблесками с проспекта и неверным колеблющимся светом свечей, наводил ужас и вызывал невольную дрожь.
Татьяна старательно таращилась в зеркала, в самую глубь свечного коридора, откуда должен был появиться либо суженый-ряженый, либо какой-нибудь посланец с предсказанием будущего. Чу, вот уже что-то забрезжило в самой глубине, зашевелилось и шагнуло навстречу, Татьяна напряглась и подалась вперёд, рискуя подпалить шевелюру или ресницы.
И в этот самый ответственный момент что-то произошло. По комнате пронёсся то ли лёгкий вздох, то ли порыв ветра, словно пахнУло чем-то. Мгновенно взмокшей и заледеневшей спиной почувствовала она «нечто», стоящее за нею. Поклясться была готова, что это «нечто» всё в белом, хотя видеть спиной не могла, ну, разве что седалищем (третий глаз, он ведь у кого где открывается — у кого на лбу, а у кого и в другом месте). Глаза возвела к потолку — а там тень от вознесённого над нею то ли меча карающего, то ли креста.
От страха даже дыханье спёрло: «Всё, доигрались. Сейчас эта вот штука карающая шарахнет меня прямо по башке, и пропадёт моя буйная головушка».
Вспомнив о девчонках, скосила в их сторону прощальный взгляд - лица во мраке синие, все на одну сторону вытянутые, словно окаменели все, лишь колеблется тень на потолке от этого то ли меча, то ли ещё чего.
Произошедшее потом осталось загадкой и для самой Татьяны, и уж, тем более, для остальных, но гордилась собой Татьяна очень долго, и ведь было чем гордиться. Сработала ли инженерная смекалка в буйной голове, что меч вроде не меч, и крест вроде не крест — пропорции не те? Или вспомнились разговоры о парнях деревенских, устраивающих всякие козни гадальщицам? Или всё вместе и ещё что-то?
Какая разница, что именно, но что-то сработало. Татьяна вдруг откашлялась и неожиданно изрекла: «Брось рейсшину, придурок! Напугал девчонок, сейчас кондрашка кого-нибудь хватит».
Лёгкое замешательство сменилось дружным смехом нескольких мужских голосов — не демоническим, не зловещим, а самым обычным хохотом молодых ребят: «Тань, ну мы ожидали, что тебя просто так не испугать, но как ты про рейсшину догадалась?»
Гордая Татьяна, радостно хихикающие девчонки, разобиженные за сорвавшуюся шутку ребята из оперотряда — всё смешалось в пыльном полумраке.
Гадать как-то сразу всем расхотелось, засобирались все, гадальный инвентарь собрали, и поскорее за ребятами следом — уж очень не хотелось одним на этом этаже оставаться, руки-то ещё дрожали, и предательски ёкали юные комсомольские сердца.
Пока спускались толпой до пятого этажа, один из ребят всё сокрушался, что такой номер им Татьяна испортила. Второй сожалел о напрасно загубленной простыне.
Третий успокаивал: «Мало ли ещё дурочек, сейчас кого-нибудь испугаем».
Сопроводив наших гадалок до их комнаты, оперотрядники пожелали им больше не валять дурака и не заниматься всякой ерундой. Затем завернули самого худого приятеля в простыню, подняли на плечи, как бревно, вручили в руки всё ту же рейсшину и неспешно направились вдоль по коридору.
Девочки растерянно смотрели им вслед, пока те не скрылись за поворотом. Затем из-за поворота донеслось печально-заунывное: «Девочки, вам труп не нужен? Совсем свежий», сменившееся истошным визгом и топотом ног.
Переглянувшись — удалось, значит, испугать кого-то — все скрылись за дверью своей комнаты.
В комнате было тепло и уютно. Из-под раскрытого на середине учебника доносилось мирное посапывание Валентины.
Счастливая, дрыхнет себе и не знает ничего. Круг света на столе от настольной лампы казался таким надёжным и оберегающим, слегка пахло чем-то палёным.
«Ах, да, это же моими подпалёнными волосами», - вспомнила Таиска.
Этот запах, да ещё стакан воды, сиротливо забытый на столе, снова напомнили о гадании, Таиска вздрогнула и поёжилась: «Понесло же нас куда-то зачем-то, действительно, дуры».
Ксюша словно мысли её услышала: «Хорошо ещё, Татьяна с нами была, а то ехали бы сейчас в психушку».
Они быстренько нырнули в кровати — спать, спать, забыть всё и спать. Щёлкнул выключатель, и вдруг пробудилась Валентина.
«Ну, мракобесы отсталые, обрели искомое? Нашли, что алкали?» - язвительно поинтересовалась она.
Татьяна, укладываясь поудобнее, ответила: «Уж не знаю, чего мы там алкали, но одно точно — приключений на свои, которые голыми в двери бани выставляют, нашли предостаточно. Завтра расскажем, сейчас уже сил нет».
А Ксюша с Таиской добавили: «Чтоб мы ещё раз когда-нибудь гадать вздумали — ни за что! Никогда. Зарок на всю жизнь оставшуюся».
«Ну, просто на глазах молодёжь умнеет», - пробормотала Валентина, засыпая.
И никто уже не слышал, как упал на пол учебник философии, раскрывшийся на странице, где марксизм-ленинизм призывал всех к самостоятельному, свободному и последовательному мышлению, опирающемуся на реальные законы материального мира.
Картинка из интернета.