Детство мое прошло в маленьком городке в центре России. Мама моя была учительницей математики в здешней школе. По тем временам- уважаемый в городе человек. Уважаемый то она была уважаемый, но вся ее жизнь, вследствии этого, была как-бы на виду. И считалось, что она должна подавать пример. Во всем.Она и подавала. Но была одна загвоздка- бабушка. Бабушка наша, мамина мама, была человеком стародавним и старорежимным. И от того страдала. От маминого, так сказать примера. Дело было в том, что бабушка была верующим человеком. А показывать это, показывать свою веру, особливо семье учителя, настоятельно не рекомендовалось. И бабушка мучилась- ни в церковь сходить, ни помолиться, ни иконку в комнатке поставить. Только и разрешалось, что на пасху яиц покрасить, да сочиво сварить, да повспоминать старые добрые времена. И детей крестить не советовали. А у бабушки сердце разрывалось, что внуки некрещеные живут. И тут покладистая, мягкая бабушка с мамой спорила. И настаивала.И, частично добилась успеха.Меня, батюшка, пришедший скрытно в наш дом, крестил в тазу. А Вовку так и не удалось.
Шли годы. Бабушка тайно почитывала старую дореволюционную библию, стараясь, чтоб не только чужие не видели, но и мама наша передовая тоже не видела. И помалкивала(не мама, а бабушка). Как-то зимой, так вышло, что дом наш пустовал и бабушку упросили взять на постой на месяц двух практиканток. Девушек, которые приехали на наш комбинат из Воронежа. Из института. Приехали посмотреть. И поучиться тому, как надо делать на практике пищевые концентраты.
Я тогда уже учился в восьмом классе и на этих практиканток засматривался. А были они и вправду хороши. Во всяком случае, и бойки, и веселы и свободны, как мало кто в наших местах был свободен. Подступали крещенские дни. Ударили крещенские морозы. В ночь на девятнадцатое собрались девицы в жуткий мороз за крещенской водой на плотину. Где вода круглый год не замерзала. И я с ними увязался. Бабушка дала мне бутылку для воды и отпустила.
И мы пошли. Девчонки хохотали, смеялись, а потом посерьезнели. Мороз был крепкий, да и ночь необыкновенно темная. Прямо-таки черная ночь. И звезды. Необычайно большие и пугающие. Идти было неблизко. Снег гулко скрипел под валенками. Наконец, дошли. Мы стояли втроем на высоком берегу Байгоры и смотрели вниз, где черным блеском сияла среди железобетонных блоков незамерзающая полынья.
Девицы раскраснелись, и глаза у них блестели от таинственности, жуткости и красоты этой ночи.
Наша память причудлива. Проходят годы, большая часть пережитого стирается из памяти. Но кое-что остается. Чаще всего- картинки. Не события, не мысли, а картинки, отчетливые, как хорошие черно-белые фотографии.
И эта картинка Крещенской ночи на высотке над Байгорой вместе с двумя раскрасневшимися русскими красавицами, эта готовность к любви, и к человеку и к богу, это ощущение тайны, чуда, страха… запомнилось мне на всю жизнь.