Вьюга. Гл. 43. Поминки
Сибирская зимняя ночь яркая, нарядная, словно в чёрную цыганскую шаль укутаная. Лишь снег под луной белизной сверкает, разбавляя черноту своей чистотой.
Хрустя катанками по снегу, медленно брел Савка к холобуде, и на руках у него был единственный оправдательный аргумент – Кешка, с помощью которого он хотел сбросить с души груз содеянного.
Савке хотелось как можно быстрей встретиться с Анной и в то же время он боялся, что она выследила его там, в подземелье. Девку-то она забрала, значит, и правда могла выследить. Хотя, может, Клавку забрали разбойники? Нет, не может быть. Откуда они здесь возьмутся? Нюрка это! Точно она! - Он подошел к холобуде, откуда слышался плач ребенка! Вот тебе и главное подтверждение. И что ему теперь делать? Убить сразу, или сначала всё выведать? Да разве ж она признается? Ни за что! Если только ради детей молчать станет. Правда, в этом он не был уверен, опасался, что может заявить куда следует. Хотя... бабий волос длинный, да ум короткий, её приласкай - всё забудет, всему поверит. С этим решением он и зашёл в холобуду.
- Ню-юр, встречай нас с сынишкой! – весело крикнул он, откидывая полу холобуды. Жена лежала рядом с обожжённым мужиком, прижавшись к нему всем телом. Лицо Савки побагровело, кулаки сами собой сжались. Но он сумел взять себя в руки и, опустив глаза, залебезил:
- Вот, Нюсь, гляди, я сына нашёл! – он положил рядом с ней Кешку и натянуто улыбнулся.
- Ой, радость какая! – откликнулась Анна. – Кешка! Иди ко мне сынок. Поди ты голодный?
- Сытый он! – затараторил Савка. – Мне его волки отдали. Волчица его своим молоком накормила.
- Чего такое городишь?- не поверила Анна. – Водки что ли напился?
Савка не рассердился, не заорал, а со смехом стал рассказывать, что с ним произошло, пока он якобы искал Кешку.
Рассказал об источнике, в котором пришлось искупаться, вспомнил упавшую сверху глыбу, поведал о встрече с волками, как освобождал лапу волчары от капкана, как в благодарность за это вожак стаи выволок из логова Кешку, а потом показал дорогу из подземелья. Он говорил и говорил, боясь остановиться, будто сумбурная речь в была в силах спасти его от её возможных щекотливых вопросов.
- А ты чего так долго за мной не приходила? - неожиданно спросил он, внимательно посмотрев на Анну.
- Да я приходила, а тебя не докричалась, - она отвела от него взгляд. – Я детей искала, потерянное добро по пути собрала…
Савки потеплел:
- Ты у мене молодец, хозяйственная!
От Анны не укрылся злой блеск его глаз.
Анна кивнула на лежащего рядом Лёню.
– Я то к лазу ходила, то по оврагам рыскала в поисках ребятишек, то снова к раненому бежала… Его, кстати, Лёней зовут.
Неожиданно подал тихий голос и сам раненый:
- Спасибо, - прошептал он, - можно водички? Анна напоила его снеговой водой.
- Сына покажите, Егорушку, - снова зашептал раненый.
- И где мы тебе его возьмём? - чуть не хором воскликнули Савка и Анна.
-Я слышал его плач… это он, мой Егорка!
- Нет, это мой сын Кешка, а никакой ни Егорка, - поспешил убедить его Савка.
- Слыхал я историю, где вы его нашли, - с трудом выговорил Лёня. – Мой это сын, мой Егорка, а никакой ни Кешка! Я его по голосу узнал. Его к вам на дорогу вынесла волчица Руза, это я её послал к людям. – Лёня облизнул горящие губы. - Дочка, что тута спит, тоже моя, Варенькой звать.
- Бредит он, что ли? – спросил Савка, притворившись, что не понял истинного значения сказанных слов.
- - Да кто его знает? - откликнулась Анна. - Он тут мне рассказал, что попал у аварию, когда поехав искать жену с близняшками. Может, и взаправду дети его, - грустно сказала Анна. Раненый застонал.
- Давай выйдем, - шепнул Савка.- Разговор есть…
Супруги выползли из холобуды, отошли подальше от саней.
- Ты понимаешь, что этот Лёня ребяток у нас отберёт? - зло проговорил Савка.
- Понимаю. Но жёнка его погибла, да и он сам на ладан дышит. Он просил меня отвезти его умирать домой на хутор Петушки, - прошептала Анна. – Там у него родители.
- Там детей у нас и отберут, - прорычал Савка.
- А мы не отдадим и всё! - закричала Анна. – Скажем родичам, что это Лёня бредит, никаких детей у нас нет.
- Ладно, так и скажем, - вдруг согласился Савка и, пряча ехидненькую усмешку, попытался ее обнять. Анна отшатнулась от него, как от чумного.
- Надо возвращаться, вдруг дети проснутся... - забормотала она и бросилась к холобуде. Савка заполз в холобуду следом за ней.
- Пожрать дай, - грубо сказал он, ткнув ее локтем в бок.
- Ешь, чего сам найдёшь, мешки и сумки в ногах, - равнодушно ответила Ана, - а я пожалуй вздремну.
Савка хотел было возмутиться, но подозрение, что она выследила его, заставило его промолчать.
До рассвета оставалось несколько часов. Анна несколько раз просыпалась, с тревогой посматривала на раненого, и снова забывалась тревожным сном.
Наступившая желто-розовая заря обожгла лицо изморозью. Над тайгой поднялся густой
синий туман, обрадовавший Анну: туман к ясной погоде.
- Слава тебе, Господи, - перекрестилась она, - теперь можно спокойно отправляться в дорогу. - Она разожгла костёр, натаяла снега, разогрела консервы, разморозила над кипятком хлеб и сыр. Мужики и детки проснутся, накормлю их и тронемся в путь.
Услышав запах еды, Савка с бутылкой водки, выскочил из холобуды.
- Ну, помянем усопшего? – обронил он и приложился к бутылке.
- Как… помянем?.. Кого? - ахнула Анна. - Я ночью просыпалась, он дышал, и сейчас, утром… - она кинулась к раненому.
- - Ну, ночью был жив, а утром, вишь…- он протянул ей бутылку.
Анна взяла бутылку, сделала короткий глоток.
- Что ж теперь делать-то, Сав? Может, завезем тело в Петушки, да и домой. Нехай похоронят.
- Ты в своем уме, баба? На кой ляд нам завозить туда тело?
- Ну, как на кой ляд? Чтоб родня его схоронила по-христиански…
- Ага, значить, его схоронила бы, да нас схоронила бы в каталажке - вы, мол, граждане, убили нашего сына, пожалте в острог отвечать за преступление, - саркастически осклабился Савка, – это, во-первых. Во-вторых, они же потребуют у нас и своих ребятишек.
- Так мы же не убивали его… Я наоборот двое суток лечила раненого, кровотечение остановила и …
- Ага, ты не убивала, а лечила, я не убивал, а привезли мы его в Петушки холодного… - снова забулькал водкой Савка. – И кто нам поверит? Следствие, твою мать? Прокурор? Или милиция? Савка нервно затрясся, засмолил вонючую цигарку.
- Давай его хоть в снегу похороним, - предложила Анна. Не то волки растерзают…Человек всё-таки…
- - Ты думаешь, голодные волки из снега не выкопают?.. – Савка снова криво усмехнулся. - Вот и нехай себе терзают, а нас тут как будто и вовсе не было. Снежок али вьюга занесут труп. Зима она никаких следов не оставляет, всё за нас похоронит…
- Давай я хоть молитвы почитаю над усопшим… положено за упокой…
- Это ему уже не поможет, а нам ехать надо! – Савка ладил упряжь. – Я двое суток нормально не жравши.
Анна с укором взглянула на него, словно хотела напомнить, как только вчера видела его раздетого там, в подземелье, но встретив напряжённый взгляд, не сулящий ничего хорошего, отвернулась. «Был весь в крови, а заявився чистеньким .. Тьфу, глаза бы мои на тебя не смотрели», - подумала, а вслух выдавила:
- - Ладно, делай что хочешь, да скорее отсюда…- она отошла от саней и заплакала. Перспектива остаться в подозрении, в обвинении, тем более, сидеть в остроге за убийство, а ещё страшнее - лишиться близнецов, её пугала.
- - То-то же! На улице мороз трещит, а она тут с молитвами… - ворчал Савка, громко сморкаясь и матерясь. Затем снял с великана свой тяжёлый тулуп, накинул себе на плечи. Ногами столкнул в снег Лёню, сел на лавчонку и тронул вожжами Мальца:
- - Но, поехали! – Застоявшийся конёк бросился сразу в галоп: самая лучшая дорога та, которая ведет к дому...
5-10 сент. 2015 г.