В приемной врача. Я заполнила анкеты и жду вызова. За соседним столиком сидит седая женщина, рядом с ней молодая, видимо дочь. Они пьют кофе из бумажных стаканчиков, тихо разговаривают. Я понимаю, что с пожилой женщиной случился несчастный случай и она здесь для посттравматической поддержки.
У врача в приемной, как в поезде, все разговаривают, рассказывают друг другу о своих болезнях и лечении, делятся информацией о хороших врачах. Вот и я спрашиваю у этой женщины:
- Что с вами произошло?
Она охотно рассказывает:
- Видите ли, я работаю в госпитале, верней работала до того, как это со мной случилось. Я спускалась по лестнице, а лестница была застелена ковром, знаете, они кладут дорожку на лестницу и прижимают ее такими специальными металлическими прутьями на каждой ступеньке. Какой-то из этих прутьев ослаб или другая причина, только дорожка эта ковровая подо мной поехала, я упала и разбилась. Два месяца не могла говорить, ушибла очень сильно голову, челюсть, плечо, бедра, колени, вся побилась, вся, как мешок в спортивном зале, как-будто меня три боксера колотили. Вот теперь хожу лечусь. А вы как, по-какому здесь поводу?
Я рассказываю ей о своём, она ахает-охает, потом спрашивает:
- А откуда ваш акцент, из какой страны вы приехали?
- Акцент мой русский, а приехала я из Украины. Наверное вы этого не помните... Да и зачем вам? но когда Советский Союз распался, получилось 15 разных стран, и в какой стране ты оказался на этот момент, гражданином той страны ты и стал по определению. Нравится не нравится ешь моя красавица.
- Отчего ж не помню, прекрасно помню, - говорит женщина. - Я из Афганистана, я афганка.
И она смотрит на меня как через артиллерийскую амбразуру.
- А, - говорю я, - понимаю, я вас очень понимаю. Это было политическое решение, мы воевать не хотели. Народ воевать не хотел. Если бы добровольцев брали, наверное бы никто и не пошёл кроме десятка сумасшедших. Но кто у нас спрашивал, вы же знаете, как это бывает.
Женщина приоткрывает амбразуру, смотрит на меня немного спокойнее и говорит:
- Десять лет воевали, жестоко воевали. Очень много людей погибло, в моей семье... Мы тогда получили политическое убежище в Америке, приехали сюда, я была совсем молодая, мне и двадцати не было. Мы вас ненавидим.... Ненавидели.
Я смотрю на неё, в каждом глазу нож. Чего я извиняюсь? Ихних много положили, ну и наших тоже немало. Счёт 1:100 в нашу пользу, вроде как, хотя кто их там считал? Я при чем? Я ни при чем. Когда Горбачёв эту войну прикончил, смотрела по телику и радовалась, и все радовались. Как наши через мост идут, флаг развевается и песня хорошая, Мы уходим, уходим, уходим.
- Мы воевать не хотели, народ воевать не хотел, - повторяю я, - как русские ушли, там разве мир был? Там мира не было. А после 11 сентября пришли американцы, и тоже на десять лет... Да больше, двенадцать. И американцы ушли... А мы с вами здесь, довоевываем.
- Главное, чтобы мы оставались людьми, - говорит женщина, её дочь согласно кивает. - Человеческая доброта, с богом в душе. Я мусульманка, - она смотрит на меня с каким-то вызовом, - нас ведёт доброта и миролюбие.
- Нас в Советском Союзе растили в атеизме, - пускаюсь я в объяснения, зачем, не понимаю, - так что мы уже потом выбирали себе религию.
- Как это, выбирали?
- Согласно семейным культурным традициям. Если мне бабушка говорила, нельзя мешать мясное и молочное, я и не мешаю.
- Так вы кто?
- Так я еврейка.
Тяжёлая пауза повисает в воздухе, мать и дочь переглядываются и отводят глаза в сторону. Понимаю их чувства: мало того что русская, советская, так ещё и еврейка. Они не знают, какая я дотошная, часто себе во вред... Сейчас, сейчас:
- И чего все воюют за Афганистан? Что там, камни, горы?
- У нас очень много полезных ископаемых, - в разговор вступает дочь, у неё превосходный английский, никакого акцента. Она здесь родилась, американка, но старая Родина ей дорога. Хотя уверена, она никогда там не была, вряд ли бы ей там понравилось. - Очень редких ископаемых, не разработанных ещё.
- Вот именно, неразработанных. Горы срывать, дороги строить, а их взрывают, что-то немного охотников. Нет, это не то. Загадка геополитики, нам, обычным людям, не понять. Главное, чтобы мир, чтобы не было войны.
Пожилая женщина, что-то преодолев в себе, решительно слезает со стула, подходит ко мне и со словами:
- Главное, это доброта и человечность, чтобы люди были людьми, - обнимает меня и целует в щеку; я не решаюсь уклониться от объятий...
Это ей нелегко даётся, но дочь радостно улыбается. Для неё этот показушный поцелуй и исполнен. О чем она думает на самом деле? Ой, лучше мне этого не знать.
Друг, спиртовую дозу дели на троих.
Столько нас уцелело в лихом разведвзводе...
Даже ветер за нами на склонах затих. Третий тост.
Мы уходим, уходим, уходим... (Игорь Морозов)