Бегуны
Лет сорок тому назад, когда моему деду Григорию Максимовичу было под восемьдесят, он ходил, а вернее бегал, так как был резв не по годам даже в старости. И бегал он в дальний овраг за грибами, на склоне которого тогда только-только высадили небольшие деревца. В основном это были берёзки и осинки, а в самом конце, на излёте оврага, посадили несколько рядов зелёных елей.
Уже на следующий год там появились первые грибы, и появились они в самом начале лета. Красноголовики подосиновики проклюнулись возле осин, шоколадные подберёзовики показали свои нарядные шляпки недалеко от берёзок, а между рядами сверкавших на солнце зелёных елей выскочили на свет божий, слегка приподняв опавшие иголки, маленькие скользкие маслята. Через пару дней они расправили шляпки, подсохли и стали липкими. Срезанные под самый корешок, пахли они непередаваемо, и когда мой дед Григорий укладывал их в плетёную ивовую корзину, то вдыхал аромат каждого гриба.
Овраг был широкий, длинный и глубокий. До него от дома моего деда было километра три, не меньше, и сам овраг тянулся ещё примерно на столько же. Григорий Максимович в свои восемьдесят был крепким мужиком, несмотря на ранения, полученные им на фронте. Фрицы под конец войны, когда мой дед уже освобождал Австрию, сумели его достать и прострелить ему обе ноги.
О том, что в дальнем овраге появились грибы, первым разведал я и оповестил об этом деда. Собирать самому мне их уже было некогда, я окончил институт и должен был уезжать по распределению на Крайний Север строить газопроводы. Поэтому, прежде чем уехать, я сходил за дедом Гришей, так мы его любовно называли в семье, и показал ему новые грибные места. Сделав это, я уехал в Москву а потом улетел в Надым с чувством выполненного долга. Деду новые места понравились, они оказались перспективными, и он ходил туда за грибами до глубокой старости. Ходил очень быстро, так что по сути, можно сказать, бегал. А потом угощал ими меня, когда я летом приезжал с Крайнего Севера в отпуск и заходил к нему в гости. Я всегда покупал в Москве для него бутылку марочного армянского коньяка и вручал её Григорию Максимовичу прямо с порога.
- Хороший у меня внук, - говорил дед, забирая подарок, - сам не пьёт ерунды, и деду дарит, что надо.
В свои восемьдесят пять он мог запросто выпить, не отрываясь, целый «малинковский» стакан этого напитка, но пьяным за всю жизнь я его не видел ни разу.
В тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году вышел на пенсию мой отец. К тому времени дед мой был ещё жив и продолжал бегать в овраг за грибами. А вот отца я уже туда возил, потому что у меня появилась первая моя машина подержанная Нива. На ней я отвёз отца в тот овражий лесок. К тому времени лесок этот уже здорово разросся и превратился в настоящий лес. Отцу тоже там понравилось, и, когда я уехал обратно на Север, он уже без меня ходил туда за грибами. Вернее, бегал, пока у него не заболело колено. Теперь, приезжая с Севера, я уже и отцу привозил бутылку коньяка, а деда звал к нам в гости. Втроём, после баньки, мы садились за стол и смачно закусывали квашеной капусткой, малосольными огурчиками и, конечно же, солёными грибами. Моя мать готовила их лучше всех на нашей улице.
- Хороший у меня внук, - начинал за столом беседу дед, раздухарившись и улыбаясь, - только ему я доверяю парить себя. Остальные все – непутёвые внуки.
- Будет тебе, батя, ерунду молоть, - возражал ему отец, - все внуки у тебя молодцы, а особенно мои сыновья. Один – военный лётчик, другой на Крайнем Севере деньгу зарабатывает, газопроводы строит. Только вот, почему нам скидки за газ не дают, - переводил он разговор в другое русло, - ты же там уже десятый год газопроводы строишь.
- Давай я вам лучше по рюмке налью, - осаживал я его, - о газопроводах как-нибудь в другой раз поговорим.
- И то верно, - соглашался отец, - добьём эту поллитру, сын вторую достанет. Я видел, у него есть.
- А вот этого, Сергей, не надо, - строго встревал дед, - сам водкой избаловался, а внука портить не дам.
- Может, я в подвал сбегаю, - дипломатично заявлял я, - принесу компотика клубничного с чёрной смородиной. Этот напиток получше будет, чем коньяк, и мать довольной останется.
- Всё хорошо в меру, - подводил промежуточный итог беседе дед Григорий и продолжал, - помнится, как-то попали мы в окружение, я тогда поваром был, при мне бричка с припасами и бидон с киселём, так вот… - и он рассказывал нам очередную главу из своей жизни. О том, когда он был на войне, и как они добыли для нас Великую Победу.
Мы слушали на перебивая, ведь мой дед в моих глазах был настоящим героем.
………………………………………………………………
С тех пор прошло тридцать лет. Отца и деда давно нет на этом свете. Они живы только в моей памяти, да ещё в моих снах, которые я вижу теперь всё реже и реже. Теперь я уже сам на пенсии и бегаю на Андреевский луг, но не за грибами, они там не растут, а за щавелем и за ягодами. Их в начале лета родится там видимо-невидимо. Угощаю собранным урожаем друзей, приношу ягоды домой жене и маме, замораживаю их на зиму, а ещё рву липовый цвет, чтобы зимой пить чай от простуды. Мама моя живёт с нами уже восемь лет и очень этому рада.
А ещё мне хочется, чтобы традиция эта – ходить, или, вернее, бегать на природу за её дарами, на мне бы не прервалась. Хотя дети мои и внуки давно живут в Москве и куда они ходят или бегают, я не знаю. К нам они приезжают редко и нашей жизнью не интересуются. Но роптать я не буду. Значит, так надо…
15 января 2018г