ЛЕТОПИСЕЦ
Как мне, рабу божиему, вечному иноку все это в ум взять? Беру перо в руку, а мыслями совсем не там, где надобно бы. Далече блукает разум мой, разбредаясь смиренными поломниками на четыре стороны света. И блазница мне - поломники те и у стен Иерусалима, и в далекой Индии, а то возомню себя древним греком или славным римлянином.То возмечтается мне - я в городе, уставленном соборами с крышами как шила, коих не утаишь в голубом мешке неба, или у ступеней китайского храма с драконами вместо охлупней. Как в волшебном сне пребываю.
Струится песок в стеклянных колбах часов, перебирая песчинки, аки монах чётки. Бесовские мысли лезут в голову. Оплывает, слезясь, свеча. Время то ползет черепахой, то мчится оперенной стрелой, не ведая пределов. Собственную тень на стене принимаю за царя Ирода. Прикорну на топчанчик – и отлетаю в страны и времена незнамые. Сны с явью путаются. А намедни у знахарки … зелья принял, так и вовсе отлетел в пределы дальние. Глянул на неё, а то не она, а - царица Савская. Недаром,знать, баяла: примешь отвару, побывашь и в стародавних временах, и в странах нехоженых. И как в воду глядела, ведьма. Не даром бесноватый, как застоялый жеребец, канонник к ней присматривается, докладывает епископу, глаголя про её проделки. Но не католик я-православный. А ведьма эта мне про своих недругов литовских поведала . Объявили они охоту на болезную, слухи распускают, что она по деревням коров портила, посевы ржи изводила приговорами да бесплодила тамошних баб. Ну а уж бредни про полеты на метле при помощи обмазывания телес жиром младенцев-обычное дело. Начитались иезуиты"Молота ведьм" Шпрингера с Интситорисом...
Да и я -грешен, не скрою. Даже стеклянные колбы, пережатые в осерёдыше осиной талией и те кажутся не подобающим немалым годам моим образом призрачной девы. Танцует дева, кружа юбками, похохатывает, звеня монистами.
Шибко много начитался я манускриптов да кож исписанных уставным письмом.
Сбивают с толку все эти «аше» «оше», юсы с ерами глаза застят, голос архиерейя ерихонской трубой возглашает «Отче наш!» - и рушатся стены Илионские моих грез, а хотелось бы мне писать обычливым языком, каким изъяняется люд на ярмарках.
Рука ведет «глаголоаше же», а в ушах звучит «бають», «гуторят», «балабонять». Мамин разливистый голос зовет, напевая о подвигах богатырей, красной деве в когтях огнедышащего змея, набаюкивает о говорящих зверях и исполняющих желания рыбах. Татарин, не спеша выпустить из толстых пальцев серебряную монету, торгуется за отрез льняного полотна, перемежая исковерканные русские слова с неведомыми. Чухонец, оглаживая бобровый мех, напевно толдычит на своем. Каркают промеж собой вороним граем, два надутых купца из Гамбурга. Как выразить все это?
А как воду в дух -видения. Вот и теперь блазь да морочь. Будто из пласени свечи инок -огненны рыжи власы. Лыбица , а зубы как белорыбица.Рубашонка подпоясана дымком свечки, ноги восковые плавятся. Ярого Ярилы внучок , поди. Такому волхв в урмане в жертву теревов приносит.
Ох , играет огоньком, тень мою на стену прилепляя. Грех!
-Ну как ты тут , дедонька? Не скучашь? А то айда на полянку за урманом будем яриле губы кровью тетеревинной мазать, водить русалии с девами!
-О ! Грех. Извди!
Как -то очнувшись однажды от приятия внутрь отваров, приготовленных живущей недалечь от мово скита в трухлой избенке на озере Кругленьком Марфы -травницы, я обнаружил себя в веках и местах совсем иных. Так что трудно сказать - какой век. Скиталец я. Как приму отвару-так и начинается- то ветхозаветные Авраам с Саррою, то римские легионеры, а то Иоанн Богослов на острова Патмос, будто я и есть.
Добрый странник, Лексий, раб безмерно, что посетил ты мою келию монашескую. Как раз решил немного отдохнуть от переписывания Четьименей.да и у моего внучка -соломенна головка. Ведь дочь моя наполовину шляхетских кровей, а почему - отдельный о том сказ.Тут ведь не стиль-тут вся моя судьбина, приключения в энтом и иных мирах.Мирро да ладан хороши. Но и зелья Марфуки-колдуньи весьма пользительны в делах наших -страннических.
Если сердце шёлк, а не волк, то и странник мудр. Ибо сердце-дом вселенной. В ём звезды роятся, планеты кружаться. Всё в сердце и правда и кривда и весь мир. Стоит Русь, как стояла. Но сердце , сердце птицею рвётся то на Запад, то на Восток.
Как вспомню мою шляхетскую любовь от коей народились дочери и внучата.Злато-колосистые волосы, взгляд васильковый.О, Марыся!
-А как кликать тебя, дедонько?-опять выскакивае рыжевласый малец.
- Да , так меня и кликай, отец Юрий, или просто старец Фома. Это в миру я Юрий, а в постриге и схиме Фома.Пиши- в каких краях бывал кроме окрестностей Пскова-града, каких людей видел, о чем разговор держали? Все ли они слышали про град Китеж на Дне Светлояра-озера? Ну а ежели нет, то и ладноть. Мы то слышали и слышим. Звон со дна идет до сей поры. Но к делам земным...Сходи -ка на базар,купи козьего сыра да хлеба. Вот тебе медных денег, да пару серебрушек. Ой чо я творю! Призраку деньги даю. А они звяк-звяк на пол. Совсем ополоумел.
-Не кручинься, дедонько!
А то может сходишь, огонёк-рыжик!?Пучок восковых свечек купишь. Мои то совсем догорели. Сидеть бы в темноте. ты исчезнешь, как свеча истаит.
Вот письмо-внучек. Пишут мне иноки, что в дальней обители свирепеет игумен.Но об остальном-молчок. Хватает ли кож для переписывания Священного Писания. Я сейчас как раз сюжет о волхвах переписываю из евангелия от Иоанна. Одно умиление.А тут рисовать взялся на полях красочками из цветных прибрежных глин, к тому же наш игумен передал мне фарфоровый кувшинчик с китайкой тушью, выменял во Пскове на базаре за монастырский медяки. Вот я и рисую. Вола с аккуратными рожками, бо на чёрта не был схож, осла с ушками, Марию, звезду Вифлиемскую над яслями, Младенца с ручками и ножками -всё всё как есть, как было на самом деле....
...Схимник Фома разворачивает свиток. Читаиет. Обмакивает гусиное перо в чернилку, скрипит остью, склонив голову, пока образованная пламенем вновь зажжённой свечи его тень недвижно чернеет на стене келии и поглядывает на то как ложатся буквицы на пергамент рыжевласый отрок-огонёк.
Фома пишет и, шевеля губами, разговаривает с персонажем писания апостолом Павлом.
- Брат Павел, и ты весьма вовремя посетил меня. Сегодня, как я уже отписал Лексию в дальний скит, я занят переписыванием Евангелия, а вчерась как раз апосля того, как карась на уду клюнул на озере Кругленьком, и испёкши его на костре я съел его с краюхой принесонного крестьянином Прохором хлебца и запил водицей студёной из студеного ключа, довелось мне копировать Апокалипсис. Со строк о Звезде Полынь. Страх обуял. Да ведь и про Ангела снимающего печати не лучше. А што про четырёх коней говорить! Для передыху пошёл я на конюшню , Гнедка овсом побаловать, глядь-а на нем всадник с косою. Да и сам он не дать ни взять -Конь Блед, раздуёт ноздрю, копытом роет. Такая блазь. Правда, коса в руках Костлявой оказалась всего лишь литовкой, коей выкашивал я намедни, под звяк медного колокола монастырские клевера.А то пойду к Марфутке тяпну зелья запретного- и пошол шляться по иным временам...
-Экий Вы путешественник по временам да эпохам – аж завидно, дедонька! Будет желание посетите проповеди великого Августина, да заодно небезынтересно было бы послушать Ваше мнение и о вдохновенных речах преподобного Бернара Клервосского.
-Эх отрок! Ту уж в монашеского служку обернулся! Спасибо за совет. С Бернаром мы на нарах монастырских время коротали, а с Августином в августе тары-бары о Небесном граде вели.Блаженные...Токо начнешь баять с Августином, как будто тина с тебя спадат. Мил он был и в Милане и за его пределами. Истов в молитвах и следовании вере праведной.
-Ой, Вы наверное хотели сказать что с преподобным Бернаром Вы к таинствам "молчальным" в яме глубокой преобщались, да вкушали с ним просфоры и то лишь по кусочку да и те токмо по праздникам велики, престольным!
-Спасибо, что правишь речи мои неразумные. В голове-то ералаш-там Бернар, тут сербернар, там - кони Армагеддона, тут Сикстинская Мадонна. Травки немного память прочищают, но страрость -не радость, как пойду ковылять по ковылям вокруг кельи косточки похрустывают.Много подвигов совершали христовы воины.Грех-не помним всего, а что-то ежели и приблазница, то как в тумане -окияне.
-К слову о воинах: просьба! Захгите ещё пару свечек, дедонька, а то я исчезаю!Вы б в инкунабулку заглянули. Заклятие -другое. И я стану плоть -и кровь, а не огнь да дым...Вам же, дедонька, будет не так одиноко время вечности коротать. Ведь вы ж совсем обвечнели...
-Договорились, инок-любые палимпсесты и всякие там инкунабулы-хоть и грех в руки брать-тянут. Зараза это. Да и во многой мудрости много печали. Прав Екклезиаст. А вот выйду на вольный воздух , гляну. как облака на небеси кучатси и мнится-ангелочки роятся, а средь них моя шляхетская любовь- Марыся-панна моя. Эх за Псковом-градом сосвем другая жизнь и быт иной. Люди разные: нищих да блудных много, обездоленных да юродивых. Но счастья много было у людей тех, ибо не хлебом единым сыт человек. Псковитяне люд вольнолюбивый, кто от поморов, кто от вятичей с кривиячами да родимичами ведёт своё первоначало, да и викинги здесь примешались свей берсёрковской кровью. Буйны бывают на площадях, непокорны, как описанные нестором-Летописцем древляне, коим мстила Ольга, насылая птиц с огненной потравой на их дома. Я переписывал как-то эту летопись, совсем позеленела от времени, плесенью покрываться стала, пришлось расчищать да просушивать кожи, канители было, если бы не отрок Семеон,помогавший в монастырской библиотеке, вообще туго бы пришлось.Он ныне в Мирожском монастыре подьячим.
-Про Ольгу и потраву слыхивал. Слухи быстро разлетаются... особенно по Руси, дедонька.
-Вот и я про то. Хоть и знаю што с смим собой разговор веду.Совсем с ума спрыгнул. А как древляне сами себя в ивовых Мокошах, орбмазанных глиною жгли не слыхивал? Ты ведь тож-Перуново отродие, яр-огонёк!Истинно чудные дела язычников! Плели Мокошь на вроде большого сарая с руками головой, ногами, обмазывали глино, обливали дёгтем, заходили всей деревней и поджигали. Все за веру истинную, языческу. А мы говорим старообрядцы-самосожженцы в скитах. Даве я одну книжонку перечитывал-страсти мордасти. Армагеддон Древней Руси-не иначе.Кой -как молитвами да пустырником с аверьянкой успоился. Спасибо, каликам перехожим алтайского корня мне принесли.Ну и -думки мои...Это ж рази сканый жемчуг словес узорочных, так, навеянное вравздробь...
-Эх дедонько, не прибедняйси! Все в навродь палимпсестов.Тут же пордьячие подчищают, если што не так. Еще раз спасибочки за свечи восковые, не пожалел жечь на Перунова внука, Ярилина правнука... Можно и далше баять-гуторить.
- Да нет уж перекрещусь -ка я на образа, бия поклоны, глядишь все эти Перуново-Ярилины блази и сгинут...
- Не спеши, дедонько,в вот я уже из инока уж и до пилигрима дорос. И уже разбрёлся по келии твоей толпою калик перехожих с корешками алтайскими, мумиём в котомочках. Се-волхсы мы и есть, а келия твоя -печера - хлев Вифлеемкий. Свеча- Звезда. Из неё мы и явились, потому как вере твоя крепка и истинна. С человече добрым, да пастырем славным, что о детушках своих горемычных печотся аки пчёлка справная, завсегда рады мы побаять-покалякать. Да за серость нашу со убожеством – прощеванья просим да поклоны бьём. Коль не так чего – не держите сердца, уж оставьте нам нераденье наше не примайте на душу, то скудоумие наше.
В создании этого фентези приняли участие интернет-авторы Шолковое Сердце и...