Водопад Девичьи Косы. Глава 1

Кузьмена-Яновская
Взгляд Андрея устремился к окну.
И как бабочка, жаждущая вырваться из ненавистного помещения на волю, но слепо ударяющаяся о стекло, так взгляд его споткнулся об эту уродливую растительность, торчащую из буро-оранжевых керамических горшков, расставленных по подоконнику; сочные, тёмно-розовые стебли, похожие на влажно-сытых дождевых червей, которые, выпростав вверх ленивые, извилистые тела, в подражание длинноногим поганкам принакрылись серо- зелёными шляпками мохнатых листьев.

Ощущая себя большой занозой, чужеродных телом, нахально вселившимся не в свою среду  и вызывающим вокруг себя нагноение и боль, хотелось выть, рычать, метаться...

Схватив с вешалки куртку и торопливо застегиваясь на ходу, он выбежал из дому. Куда?
Всё равно куда. Туда, где он никому и ему никто не причинит боль.

Он шёл очень быстро, почти бежал, словно хотел оставить позади, отделиться от звенящего в голове слезно-задыхающегося голоса, надрывно-упрекающего... Звон этот кнутом подстегивал и гнал вперёд.

Вдруг, спохватившись, Андрей укоротил шаг, стараясь успокоить разогнавшееся сердце.
И пошёл совсем уже медленно, тяжело переставляя ноги.

Осеннее солнце с ласковой ленцой щекотало лицо осторожным теплом.
Акварельно-прозрачные деревья, разбредшиеся в беспорядке вдоль дороги, щедро просачивали синеву грустного небесного сияния, на краю которого, за горизонтом, лилово дымились круглые шапки горных вершин.

Но Андрей не замечал ничего вокруг.
Погруженный в свои мысли, он не следил за тем, куда вели его ноги.
Подошёл к другому краю посёлка, беспорядочно загроможденному разноцветными кубиками частных домов, окружённых выпушкой приусадебных садов и лоскутами огородов.
Здесь, на кривой улочке, ссутулилась и рыжая крыша родительского дома.

Он направился было в ту сторону, да передумал вдруг, завернул.
Обогнув стороной посёлок, оставил позади зелёные рёбра изгороди пансионата и каменистой тропой поспешил в сторону дремлющего леса.
Хотелось бродить там, бессмысленно и бесцельно, и разом с деревьями карабкаться по каменистым склонам.

Наполовину облысевшие клёны и буки задумчиво глядели себе под ноги, отыскивая в опавшей листве воспоминания об ушедшем лете.
Постепенно лес уплотнялся, становясь настолько густым и частым, что можно было пройти только узкими тропинками, неизвестно кем и когда протоптанными.

Наконец резвая лесная тропа вывела на полянку, затканную мягко шуршащим ковром багряно-рыже-лимонной расцветки.
Пахло прелью и грустью.

Андрей сел на поваленное дерево и задумался, отрешенно наблюдая парящие в хрустальной тишине серебряные паутинки.
Клевала беспокойная мысль, что жизнь проходит мимо, обходит его стороной.
Где-то там далеко жизнь пульсирует, а здесь всё застыло.
Время прилипло к чему-то неопределённому, скучно-серому, и болтается, как муха на клейкой ленте-липучке.
А ведь ему уже тридцать...

Машинально пошарив по карманам куртки в поисках сигарет, он обнаружил, что в горячке схватил с вешалки старую куртку, которую давным-давно, с тех пор как купил новую, не надевал. Эта затасканная куртка, потрескавшаяся на сгибах, когда-то представлялась неотличимой от натурально-кожаной и была им в своё время не то, чтобы любима, но уважаема. Она была удобной, и ловко в ней чувствовалось. Потому и не выбросил,
оставив для грязных работ по хозяйству.

Не доверяя самому себе и всё ещё не теряя надежды отыскать в куртке хотя бы одну завалявшуюся, поломанную или наполовину просыпавшую табак сигарету, он ещё раз основательно проверил карманы.
Обрадованно нащупал в подкладке дыру, которая, помнится, неоднократно достигала солидных размеров и проглатывала много разной всячины, за что в наказание не
единажды зашивалась, но всё равно упорно норовила разъехаться вновь.
Сейчас Андрей помогал в этом её намерении, сосредоточенно расшивая пальцами
ослабевшие нитки и углубляясь за подкладку.
И дыра опять радостно заулыбалась.

Снявши с себя куртку, он осторожно прощупал её в подгибах низа и вдруг в районе 
спины наткнулся на какое-то уплотнение. Правда, оно не совсем было похоже на сигаретную пачку, а скорее наощупь напоминало маленькую записную книжку.
В нетерпеливой поспешности это нечто через дыру в кармане было извлечено на белый свет.
Находка действительно оказалось записной книжкой, тоненькой и потрепанной.
На лицевой стороне желтой картонной обложки красовались начертанные от руки и в
явном бездельи вензелеобразные четыре буквы: ВПСС.

С минуту он недоуменно смотрел на свою добычу.
И вдруг его словно жаром окатило: вспомнил! И давнее, пережитое когда-то и
полузабытое хлынуло навстречу.

Неверным, взволнованный движением руки, он сунул записную книжку в карман, даже не раскрывши.
Но воспоминания, разбуженные и теперь уже не желающие дремать дальше, завладели Андреем, цепко вонзившись в его мозг острыми коготками.

Откуда-то из забвения выплыла и повисла над поляной пансионатская комната. С жёлтой глазурью крашеных масляной краской стен. С белым, слегка облупленным столом посредине. С кроватью под каждой стеной. С тумбочками в изголовьях.
На одной тумбочке, притулившейся к одной из кроватей, лежит эта самая записная книжка.

- ВПСС, - прочёл Андрей вслух. - Что это? - Он поднял недоуменный взгляд. И добавил шутливо: - КПСС знаю, СССР знаю. А ВПСС?

Алла смутилась на мгновение, что бывало с ней довольно редко. И поспешила спрятать записную книжку в тумбочку.

- Так, ничего особенного. - Но, уловив в его взгляде всё ещё не погасший вопрос, с обычной для неё насмешливой интонацией в голосе, с патетически-ироническим саморазоблачением пояснила: - Ах, сударь, вы будете смеяться! Но человек хотел сделать из себя человека. - И как будто приглашая повеселиться с нею вместе, добавила, отчётливо разделяя каждое слово: - Время. Посвященное. Самой. Себе. ВПСС.
И засмеялась.

Так умела смеяться только она. Негромко, беззаботно-искренне, заразительно.
Как он любил этот смех! Теперь-то можно было себе в том признаться.
Но тогда он носил маску гордого, неприступного, пресыщенно-равнодушного Печорина.
Этакий холодный айсберг с печалями под черною водой, как пела в те годы Пугачёва.

Однако эта Алла, невесть откуда взявшаяся, шутя, своим смехом поразбивала всю его бутафорию: наигранные маски, напускные позы, надуманные  образы.
В её присутствии он вдруг становился безоружным, незащищённым, беспомощно-ручным.
Какой там айсберг! Бери и веди, как бычка на верёвочке.

Когда же это было? Кажется, лет семь назад. Нет, восемь. Уже восемь лет прошло с
тех пор!

Из памяти, словно из шкатулки, давно задвинутой в угол шкафа и забытой там, высыпались жемчужные бусины воспоминаний, соскочившие с истлевших нитей времени.

Самая первая встреча?.. Был май. Или нет, ещё только апрель. Воскресенье.

Воздух, перенасыщенный лазурью и солнцем, звенел, как туго натянутая струна.
Всё вокруг покрывалось молодой зеленью и наливалось бело-розовым цветением.

Андрей со своим другом Васькой куда-то спешили, срезая свой путь тропою, пролегшей через пансионат. Куда они тогда шли, теперь и не вспомнить, да это и не важно.
Уже остались позади деревянные, окрашенные в ярко-голубой цвет, корпуса пансионата.
И белесая тропинка, завидевши широкую просёлочную дорогу, с крутого пригорке радостно устремлялась вниз, как вдруг глазам друзей открылась очень заинтересовавшая их картинка.

Поодаль, под большой берёзой, вырядившейся в празднично-ясную клейкую зелень, за
тёмно-зеленым тенисным столом стоял толстый Сёма и, плавно-лениво помахивая ракеткой, перебрасывался бестолково скачущим через сетку белым шариком с какой-то незнакомкой.
А прислонившись к берёзе, рассеянно наблюдала за этой игрой ещё одна подруга.

Не сговариваясь, друзья повернули в сторону играющих.
Интересно, кого это там Сёма подцепил? Никого-никого - и сразу две!
Хорош гусь! А всё плачется, что успехом у девушек не пользуется.
В посёлке любили подшучивать над простодушный толстяком. Но относились по-доброму, прощая ему всё за его открытое, бескорыстное сердце.

Васька с Андреем степенно приблизились к тенисному столу.

Завидев подошедших, Сёма засиял.
Его круглые, слегка навыкате, ясно-голубые глаза наполнились радостным ликованием, а толстые губы растянулись в смущенной улыбке.
Во-первых, он был горд, что его обнаружили в обществе сразу двух девушек; во-вторых, немного устал от непривычного для него расклада; в-третьих, был доволен, что именно он имеет возможность всех перезнакомить.

- Вот мои друзья пришли! - выпятив грудь, сообщил Сёма девушкам. И широко разводя рукой в сторону подошедших, представил: - Это Андрей. А это Вася.  - Он выждал короткую паузу, давая дамам возможность переварить полученную информацию. И таким же щедрым размахом руки указал на подруг: - А это девочки. Отдыхать к нам приехали. Лариса. - Правая рука Сёмы плавно проплыла в сторону той, что стояла в качестве наблюдателя, прислонившись к берёзе. - И Алла. - Он развернул рукой в сторону своей партнёрши.

Глядя со стороны на эту церемонию знакомства, могло показаться, что толстяк барыню танцевал, не сходя со своего места.

  Продолжение:  http://www.proza.ru/2018/01/16/208