Рассказы моей мамы. Река моего детства

Маргарита Морозова 3
Волга! Она растила нас и воспитывала. Она утешала и давала силы… Она успокаивала и наказывала строптивых.

…Это было первое послевоенное лето. Мы, восьми-девятилетние мальчишки и девчонки, прожили его на горячих галечных берегах Волги. Все летние дни похожи друг на друга. Мне они запомнились как один, длинный, жаркий, счастливый день…

…К обеду солнце в небе будто расплавилось. Мы, полдюжины мальчишек и девчонок, встретились в холодке под деревом. Собрались идти на Волгу. Обуви ни на ком из нас нет.

Наша улица частных одноэтажных домов – сплошь песчаная. Песок раскалён добела, даже смотреть на него больно. У каждого дома растут два-три дерева и кусты, которые дают щуплый холодок.

Мы бежим дружной стайкой по раскалённому песку от одного дома до другого, от одного жиденького пятнышка тени до следующего. В холодке даём подошвам ног остыть и бежим дальше. Улица длинная, но и она вскоре кончается.

Всё. Холодков больше нет. Впереди – проходная лесозавода и длинная стена элеватора.

Но здесь уже песка меньше, грунтовая дорога сухая и жёсткая, почти каменная, на камушки и щебёнку под пяткой больно наступать, пальцы невольно поджимаются… По обочине – редкая колючая степная трава, по ней идти невозможно… Мы стараемся идти по проезжей части. На ней не так сильно печёт ноги, а седая мелкая пыль обволакивает подошвы не хуже чулок…

Сразу за лесозаводом тянется линия железной дороги, а вдоль неё – забор элеватора.

Линия с раскалёнными блестящими рельсами – на возвышенности, а забор – в канаве, и холодка не даёт. Но рядом со шпалами, от которых густо пахнет мазутом, машинным маслом, зноем, идёт жёсткая тропинка с редкой притоптанной травой. Она нас и спасает. Трава тоже кое-где испачкана жирными нефтяными сгустками, от этого она становится скользкой. Жёсткие стебли рисуют на щиколотках сложный рисунок, карябают, щиплют, кусают, но мы упорно идём вперёд.

Поворачиваем к элеватору. Здесь всегда раскрыты ворота, а в них прохаживается вооружённый охранник. Мы останавливаемся у открытых ворот, толпимся тесной кучкой…
Элеватор – это место, которое нас спасает от голода. Здесь есть еда.

Далеко внизу, у грузовой пристани, стоит самоходная баржа. Она подошла к элеватору на разгрузку.  На элеваторе работает самоходный кран. Он-то и разгружает баржу.

Кран похож на канатную дорогу, на которой вместо кабины движется огромный тяжёлый крюк.

Нам не видно, кто управляет краном, поэтому кажется, что он, как большое умное животное, всё делает сам.

Вот крюк устало свисает с крана, как тяжёлая ладонь великана. Вот он дрогнул, дёрнулся и опустился прямо в трюм, который надо разгрузить. Вот он возвращается с грузом: мешками, тюками, плитами макухи.  Плиты иногда падают, раскалываются, рассыпаются и остаются кучей лежать на пересохшей земле. Макуха – это жмых от подсолнечника на корм животных. Но для нас она – вожделенное лакомство и насущная еда.

Мы по-прежнему толпимся у открытых ворот и смотрим на огромную куча макухи. Охранник не обращает на неё никакого внимания, а у нас она вызывает страшное чувство голода… Самый смелый просит: «Дядь, разреши нам взять хоть маленькую плиточку!»

Охранники нам никогда не отказывают, только говорят: «Беги один!».

Шустрый мальчишка бежит и тут же возвращается с заветным куском.
Мы тут же кладём его на камень, и камнем же разбиваем на кусочки, запихиваем в рот и рассовываем по карманам. Сытым в дороге веселее!

Всё, мы – у Волги. Теперь – спуск, для нас небезопасный.

Берег Волги высокий, из пластинчатого камня, очень крутой. Тропинок для спуска протоптана уйма. То змейками, то стремительными линями они уходят к берегу, к воде.

Мальчишки разбегаются, и бесстрашно несутся вниз.

Мы же, девчонки, приседаем на корточки, держимся руками за дорожку, и чуть ли не на попе, съезжаем по ней. Двигаемся почти «утиным шагом», ведь, если упадёшь – то мало не покажется! Кубарем вниз – и костей не соберёшь.

Но всё хорошо, мы на берегу. Впереди – полоса, усыпанная крупной галькой, раскалённой на солнце. Мы молниеносно её пробегаем, и, сразу, ногами – в воду!
Стоим долго, пока остудятся подошвы. Потом - на берег, быстро раздеваемся и, с визгом, – в Волгу!

…Наплещешься, наныряешься, утолишь первую жажду прохлады, и начинаешь спокойно плавать.

Вода – чистая-пречистая! Опустишь лицо с открытыми глазами в воду, и на дне выбираешь самый красивый камушек для игры, потом ещё, ещё один… Далеко мы не заплывали, крутились около берега. Дальше было страшно – течение сильное, широкое, стремительное!

На берег вылезали с синими губами и гусиной кожей, и сразу же ложились на раскалённую гальку.

…Солнце уже не кажется злым, оно жаркое, горячее, щедрое… Ветерок гладит кожу, щекотно скатывая по ней водяные капли. Сон охватывает моментально - на долю секунды, или на час – не поймёшь… Сквозь сон слышны голоса ребят, шум волны…

Просыпаешься, вспоминаешь про камушки, найденные на дне. На воздухе они блёклые, не такие красивые. Зато ими удобно играть.

Бросаешь камешек вверх, и, пока он летит, надо одной рукой поднять второй и поймать первый. Потом одной рукой подбросить их оба, подобрать третий, и поймать уже два. Потом – три… У кого-то так и получалось!

Мы ставили друг другу «банки», как в больнице, из раскалённых камней. Рисовали друг другу на спине буквы или знаки, и просили угадать. Перевернувшись на живот, наблюдали за работой подвесного крана и за рекой.

Волга была судоходной. По ней проплывали многочисленные пароходы, самоходные баржи, небольшие катера, рыбацкие или прогулочные лодки. Ещё была такая игра – кто первый увидит название парохода или номер баржи - тот и победил!

Купались много, долго, до самого вечера. Ели макуху, запивали волжской водой, и, устав от купания, отправлялись в обратную дорогу. Солнце начинало светить наискосок, сбоку, дорога казалась длинной-длинной, как этот бесконечный летний день…

А вечером, дома, мама, ещё не заболевшая туберкулёзом кости, и не лежачая, зажав мою голову между своих ног, расчёсывала волосы, смотрела, не «накупала» ли я  чего, в смысле вшей.

Мне хотелось спать, сил не было даже вскрикнуть, когда частый гребень больно раздирал выгоревшие тонкие спутанные волосы… Спасть, спать, спать…

А утром – снова лето, солнце, Волга, и никакого ощущения Беды, которая вскоре обрушилась на маму, меня и сестру…

Вскоре мама заболела и счастливое детство моё закончилось.

https://utropress.ru/novosti/1596-reka-moego-detstva