Роман, каких тысячи Глава7

               

    Пришла  пора  позаботиться  об  обратном  билете.  Он  должен  был  лететь  на  неделю  раньше,  чем  Лена  с  Дашей, так  как  подходил установленный срок  для  рассылки  авторефератов.  Лететь  удобнее  было  через  Николаев,  но  он  предпочел   Одессу,  чтоб  лишний  раз  побывать  в  Одессе.  Выбраться  в  город  помог  случай  -  в  подходящий  день,  утром,  в  столовой  «Ивушки»   возник  человек  с  мегафоном  и  пригласил  желающих  записываться  на  экскурсию  по  городу-герою  Одессе,  и  на  следующий  день  они  втроем  -  «все  тлое»,  как  картавя  говорила  Даша,  уселись  в экскурсионный автобус
    «Мы  въезжаем  в  город  со  стороны  Пересыпи, -  объяснял  гид. -  Вам  безусловно  знакомо  это  название  одного  из  районов  Одессы  по  известной  песне.  Именно  с  этой  стороны   наступала  на  город  конница  Григория  Ивановича  Котовского, освобождавшая  Одессу  от  белогвардейцев». Дальше  он  перестал  внимать  экскурсоводу, зрение  сделало  его  глухим.
   Высадившись  в  центре, он  оговорил  с  Леной  место  и  время  встречи. Автобус  покатил  дальше  по  своему  маршруту,  а  он  остался  посреди  волнующе  прекрасного  и  абсолютно  чужеземного  города. Хотелось идти сразу  на  все  четыре  стороны  одновременно. Но  сначала  дело. Агентство  Аэрофлота  находилось  неподалеку. Отстояв  небольшую  очередь,  он  приобрел  билеты  для  себя   и для   Лены  с  Дашей  на  более  поздний  срок.  В  его  распоряжении  оставалось  четыре  часа.
    Здесь  было  теплее,  чем  в  Коблево, солнце  не  пропадало надолго за  облаками  и  ветра  почти  не  ощущалось.   Он  вышел  из  агентства  и  немного  прошелся  по  прилегающей  улице.  Раньше  его  непременно  бы кольнула  отвлеченная  безадресная  ревность,  когда     в    сопровождении  двух  мужчин   мимо  прошла  изумительно  красивая  женщина .  Наверное,  ей  было  немного  за  тридцать,  а  спутникам  около  сорока. Каждый  из  них  был  очень  красив,  высок,  строен, и  хорошо  одет.  Они  шли  медленно, не  вглядываясь  в  окружающий  мир  и  не  красуясь.  Черные  густые  волосы, идеальная  фигура, надменное  выражение  лица  делали  ее     похожей  на  итальянских  кинозвезд.  Ее  красота  парализовала  бы  любого  и  подступиться  к  ней  мог  разве  что  мультимиллионер,  даже  ее  эффектные  спутники  выглядели  не  более,  чем  телохранителями,  приставленными  выполнять  любую  ее  прихоть. Казалось,  они  переезжают  из  города  в  город  в бесплодных  поисках  чего-нибудь  недоступного.  Мимо  него  они  прошли,  как  мимо  букашки. Полгода  назад  он   позавидовал  бы  тому, кого  она любит,  и  наверняка  бы  обернулся  и  глядел  вслед… А  сейчас  спокойно  прошагал  дальше,  сентиментально  радуясь,  как  многого  он  лишился  за  последние  полгода.
    По  улице,  где  фасады  домов  напоминали перепачканный фартук  чистильщика  обуви, он  спустился  к  Опере. Откуда -то,  из  невидимого  ему  окна  доносился  голос  репетировавшего  тенора.  На  фоне  будничного  уличного  шума,  в  отсутствии  пышных  театральных  декораций, старательное исполнение  арии   неизбежно  казалось  неестественным, даже в  чем-то  унизительным.  Демонстрация  голого  профессионализма  вне  привычного  антуража  -  нелепа, как  если  бы  хирург  оперировал  посреди  пляжа.  Но  для  певца,  конечно,  это  была  просто  работа.
    Ему  захотелось  посмотреть  какой-нибудь  одесский  двор, надеясь увидеть  нечто  схожее  со  знаменитой  Молдаванкой,  и   свернул  в  первый  попавшийся. .  Ему  повезло  -  двор  оказался  восхитительно  пыльным  и  неряшливым,  завешанный  веревками  с  выстиранным  бельем,  с  ржавеющим  кузовом  горбатого «Запорожца»  возле  давно  переполненных  мусорных  бачков  на  помойке  за  кирпичной  кладкой, исписанной  надписями,  из  которых  четче  других  выделялось :  «Любовь  в  нашем  третьем «а»  надо  беречь!». На  ветхом  балконе  курили  и  беседовали  две  женщины ,наверное, только что  вставшие  с  постели.  От  их  заспанных  лиц  и  помятых  халатов  веяло  чем-то  гаремным;  оборачиваясь,  чтобы  стряхнуть  пепел , они  бросали  на  него  ленивые,  презрительные  взгляды,  наверно,  подозревая в  дурных  помыслах,  глазеющего  на  них  снизу,  мужика.
    Потом  по  Приморскому  бульвару  вышел  к  порту,  без  которого  вся  красота  Одессы  ничто.  Все,  что  творилось на  громадном, плоском   многограннике,  вынесенным  в  море,  просматривалось,  как  на  ладони.  Ворочались  стрелы портальных  кранов, сновали  в  беспорядочном  «броуновском» движении  черные  людские  фигурки, швартовались  и  отчаливали  от  бесчисленных  пирсов  сухогрузы,  танкеры,  лайнеры,  «Ракеты»  на  подводных  крыльях…   Хотелось  оказаться  там,  в  гуще  событий,  среди  пассажиров,  докеров,  грузчиков,  хотелось  приобщиться  к их  сиюминутной  занятости,  к  темпу  их  жизни.  «Марсель,  Марсель,  займите  семнадцатый!»  -  властно  врывался  в  гигантскую  шумовую  неразбериху  порта    командный  голос  диспетчера  по  громкоговорителю.  А  вокруг  дымилось  и  блистало  под  солнцем,  захваченное  людской  суетой, довольное  море.
        …Потом  он  исходил  центр, в  первую  очередь, конечно  же,  Дерибасовскую,  похожую  на  галерею  Пассажа  только  без  стеклянного  свода   крыши ,  но  с  такой  же   хваткой  толпой,  глазеющей  в  витрины  и   с  архитектурным  ароматом  фасадов  девятнадцатого века   в лепных  завитушках.  «Это  город  кофеен  и  балконов, - рассказывал  он  ей, пытаясь  хоть  как-то  почувствовать ее  рядом. -  Шикарный  город,  но  ему  ,  как  воздух  нужны  реставраторы. Красота  не  вечна, и часто  спохватывается,  когда  морщины  уже  необратимы.  Впрочем,  может, и  нет  большого  смысла  в  подновлении  старого  -  дух-то  все  равно  выветрился,  и  Гамбринус  уже  никогда  не  будет  таким,  каким  описал  его  Куприн, и   пиво,  и  публика  не  те,  и  в  стремлении  туристов  попасть  в  знаменитый  бар  не  больше  смысла,  чем  в  желании  сфотографироваться  верхом  на  коне  в обличье  джигита, нарисованном  на  холсте  с  дыркой  для  лица»   Его  коробили  уличные  указатели  на  украинском… хотя  ему  всегда  нравилось  звучание  украинской  мовы.  Но  дело  ведь  не  в  этом. Город, который  как  никакой  другой ассоциируется  с  русской  литературой…  и  все  по-украински.  Обидно. Одесса  все-таки  не  Хортица.  Чтоб  ознакомиться  с  местом, откуда  уходят  в  аэропорт  автобусы,  он  прошел  на  площадь  Мартыновского  и  там, зайдя  в  книжный  магазин,  купил   «Кобзаря»  на  украинском. Это  было  как  нельзя  кстати, он  не  захватил  из  дома  никакого  чтива,  кроме  сказок  для  Даши.
    Свое  хождение  по  Одессе   завершил  на  Пушкинской  улице,  оставившей  у  него  неприятное  впечатление.  По  обе  стороны  мостовой  росли  высокие  деревья, их   стволы по  какой-то  причине  были  несколько   наклонены  друг  к  другу и  кроны  сплетались  между  собой  в  вышине,  образуя  сплошной  свод  на  всем  протяжении  улицы.  Солнечный  свет  почти  не  проникал  через  густую  листву,  но  самое  неприятное  состояло  в  том,  что  пышные  верхушки  деревьев  были  заселены  невероятно  многочисленным,  невидимым  вороньем  и  все  время,  пока  он  шагал  по  мрачной  улице,  сверху  доносилось  непрерывное, уродливое  граянье,  злобное  и  оглушительно  громкое.  Так  попрощалась  с  ним  Одесса  в  этот  день.