Мы привыкли к чаю – к разному – от исчезнувшего в небольших блёклых бумажных упаковках грузинского и индийского, редкого когда-то цейлонского и краснодарского, - до появившегося в девяностых с отдушками, в импортных металлических банках ярких, заманчивых.
Я помню бабушкины чаепития с колотым кусковым сахаром вприкуску и с вареньями у самовара, залитого «лёгкой» водой из колоды - ручейка, - куда ходили специально для вечерней посиделки. А сухой чай хранился в дореволюционной металлической коробочке, почему-то на полке их стояло несколько – наверно прошлое не отпускало. Есть в старине что-то завораживающе притягивающее.
Сейчас жизнь усложнилась, а чаепитие упростилось. Меньше стало церемоний. Не церемонимся и с чаем. Заварили к завтраку или взбодрились днём.
А когда-то, когда в домах не было радио, телевизоров, интернета, чай был царём вечеров и не только.
У каждого общества было своё. У крестьян - травяные чаи: с мятой, душицей, зверобоем, малиной, смородиной. И конечно, в почёте был копорский чай, - иван-чай, вытесненный зарубежным. Настоящий чай был в деревне, по Похлёбкину, вплоть до революции предметом роскоши, большинство чайком баловалось «только по праздникам, при посещении городов, в трактирах».
В России чай был известен давно, но в обиход стал входить при Алексее Михайловиче. В 19-м веке (на 1818 год) он был очень дорогой, как и сахар. И потому даже дворянском обществе, было время, пили его с ограничениями: гостям одну чашку, своим и родственникам наливали по три, лакеям две. «По воспоминаниям приближенных, Александр I весной и летом в 7-м часу утра «кушал чай, всегда зеленый, с густыми сливками и поджаренными гренками и белым хлебом». «Кушал чай» он также в 9-м часу вечера. Во многих аристократических домах утренний чай предшествовал завтраку», - из статьи о русском чаепитии О.Б.Струговой. Зелёный чай, говорят, был много дороже чёрного, может, потому и не прижился.
Первые чайные стали появляться при Александре II в Тверской губернии, в столице с 1882 года, потом в Москве и в других городах. И горожане пили чай уже не только в трактирах и дома, но и в чайных.
Но особо отличались чаепитием московские купцы и извозчики. Среди купечества считалось в порядке вещей за чаем сделки заключать и чай пить чашек по двадцать, чтоб пробило пОтом до пятого полотенца. В трактирах была в ходу «пара чая» - два чайника, один до 5 л с кипятком и второй, заварной, с крутой заваркой на 0,5 – 0,7л. И кипяток гостям приносили бесплатно пока заварка цвет не потеряет. И самовары многовёдерные были не редкостью.
Чаем гостей угощали обильно - принято было подливать пока гость чашку не перевернёт. Мой дядя рассказывал. Гостья уж пить больше не может, отказывается, а ей всё подливают и подливают – таков порядок! Дед-сосед ей на ухо: «Кажи жопу!» - Да как же я при народе-то?...». В высшем обществе было намного приличнее - ложку в чашке оставляли.
История русского чаепития можно изучать и по художественной литературе. Все великие писатели чаепития коснулись.
В.Белинский в произведении «Петербург и Москва» - про простонародье: «В Москве много трактиров, и они битком набиты преимущественно тем народом, который в них пьёт только чай…. Это: народ, … выпивающий в день по пятнадцати самоваров, который не может жить без чаю, который пять раз пьёт его дома и столько же раз в трактирах.» А про высшее сословие - кто «поздно встают, обедают никак не ранее четырёх часов, вечером пьют чай никак не ранее десяти часов…». А в «Петербургской стороне» он подмечает дороговизну чая: «Чай, - дело дорогое,- обыкновенно говорят отдающие квартиру, - к вам пожалуют, милостивый государь, гости, гости чай любят, а взять с вас дорого не приходится, да и вы не дадите… а чай уж свой имейте».
А.С.Пушкин в «Евгении Онегине» - про утро Татьяны:
«Уж ей Филипьевна седая
Приносит на подносе чай.
«Пора, дитя мое, вставай...»,
и ещё про чаёвничанье:
«Смеркалось. На столе, блистая,
Шипел вечерний самовар,
Китайский чайник нагревая,
Под ним клубился легкий пар…»
А вот и Ф.М.Достоевский в «Бесах»: «Баба скоро внесла чай, то есть большущий чайник горячей воды, маленький чайник с обильно заваренным чаем, две большие каменные, грубо разрисованные чашки, калач и целую глубокую тарелку колотого сахару.
— Я чай люблю, — сказал он, — ночью, много; хожу и пью; до рассвета. За границей чай ночью неудобно… Я мало ем; всё чай». Колотый сахар был "долгоиграющим", как леденец,
Интересно подмеченное в «Москва и москвичи» Гиляровским.
«В "простонародных" трактирах, где подавался чай-пять копеек пара, то есть чай и два куска сахару на одного, да и то заказчики экономили.
Садятся трое, распоясываются и заказывают: "Два и три!" И несет половой за гривенник две пары и три прибора. Третий прибор бесплатно. Да раз десять с чайником за водой сбегает.
- Чай-то жиденек, попроси подбавить! - просит гость.
Подбавят- и еще бегай за кипятком».
«У Лопашова, как и в других городских богатых трактирах, у крупнейших коммерсантов были свои излюбленные столики. Приходили с покупателями, главным образом крупными провинциальными оптовиками, и первым делом заказывали чаю.
Постом сахару не подавалось, а приносили липовый мед. Сахар считался тогда скоромным: через говяжью кость перегоняют!
И вот за этим чаем, в пятиалтынный, вершились дела на десятки и сотни тысяч. И только тогда, когда кончали дело, начинали завтрак или обед, продолжать который переходили в кабинеты».
Даже советский детский писатель Сергей Михалков оставил светлую память об этой исконно русской традиции.
«Пили чай в любом трактире,
Кто в избе, а кто в квартире.
Соберутся млад и стар —
Раздувают самовар.
Пили чай с особым рвеньем
Зимним вечером, с вареньем,
С пастилой и с мармеладом,
После бани — с рафинадом,
По старинному порядку,
Кто вприкуску, кто внакладку.
Пили, чашек не считая,
Отдуваясь после чая.
Что за чай без самовара,
Без душистого завара,
Без крутого кипятка,
Без угарного дымка?!»
В середине девятнадцатого века у аристократов и интеллигенции стало модным, особенно мужчинам, пить чай из резного стеклянного стакана в серебряном подстаканнике. В.В.Шульгин, русский националист и монархист, один из идеологов белого движения, инкогнито посетив Россию двадцатых, ещё застал в спальном вагоне чай в серебряных подстаканниках, только уже «без больших сухарей с сахаром» («Три столицы»).
Но чайный стол без самовара, что мужик головы - но только самовара настоящего, на углях с лучиной, не электрического. Самовар был своего родом визиткой хозяев – символом благосостояния и хлебосольства и, конечно, украшением стола. Первые отечественные самовары, похожие на английские, появились в России в восемнадцатом веке, когда начали пить чай и кофе. Наибольшего расцвета самоварное производство достигло в 1912-1913 годах, когда ежегодно только в Туле их выпускали 660 тысяч штук, и угасло с советской властью.
Маяковский отождествлял самовар вместе с канарейкой и пианино, с атрибутами «дряни».
С любовью и иронией написал про самовар Николай Заболоцкий.
«Самовар, владыка брюха,
Драгоценный комнат поп!
В твоей грудке вижу ухо,
В твоей ножке вижу лоб!
Император белых чашек,
Чайников архимандрит,
Твой глубокий ропот тяжек
Тем, кто миру зло дарит».
А поэт Александр Блок оставил про чай за самоваром как средство от кручины и тоски прекрасные строчки:
«Глухая тоска без причины
И дум неотвязный угар.
Давай;ка наколем лучины —
Раздуем себе самовар!
За верность старинному чину,
За то, чтобы жить не спеша!
Авось, и распарит кручину
Хлебнувшая чаю душа!»
Не обошла самовар и музыка. Популярная румба со старой пластинки «Чай вдвоём». Знаменитый шлягер «У самовара я и моя Маша», написанный Фанни Гордон и записанный на пластинку Петром Лещенко, с последующими плагиатскими фокусами в СССР. А у одного из самых известных в мире русских композиторов чайная фамилия – правда, произошла она не от чая!
А сколько картин о чаепитии! Великого стоит «Купчиха за чаем» Кустодиева, где в уже послереволюционное время изображён кусочек уходящего мира, с красотами русского пейзажа, чайного стола и «провинциальной» астраханской баронессы.
Да… Чаепитие как необходимость творить и работать мы осознали, храним и поддерживаем, а как украшение жизни и красивый обычай, увы! - потеряли